Нашу память не выжечь! - Евгений Васильевич Моисеев

из Штуттгофа», которого я хорошо знал в лагере. Он жил в соседнем бараке, работал в оружейной мастерской. В этой команде работал мой товарищ – ростовчанин Тимофей Васильевич Прохоров. В лагере я встретился с ним в 1943 году, и до конца его жизни мы были близкими друзьями. От многих узников он отличался своим волевым и смелым характером. Был активным участником русской подпольной группы, вел свою пропагандистскую работу среди европейских узников и находился в тесном контакте с польскими и датскими товарищами из организаций антифашистского Сопротивления. Через него я и познакомился с Мартином Нильсеном.

В начале 1944 года гитлеровская армия оказалась не в состоянии сдерживать продвижение наших войск в глубь Балкан. Красная армия продолжала уверенно громить врага. Началось освобождение европейских народов от фашистского ига. Наши войска все ближе подходили к Чехословакии и Польше. В начале июня 1944 года был открыт второй фронт.

В лагере уже все понимали, что немцы войну проигрывают. Эсэсовцы теперь сами стали бояться заключенных и начали новую кампанию террора против пленных, в первую очередь против советских и польских офицеров.

Глава 14. Эсэсовцы начинают бояться

Началось систематическое истребление заключенных. Каждый день совершались мучительные истязания, публичные казни и убийства сотен, тысяч людей. Узники умирали от голода, болезней, издевательств надзирателей. Из бараков не успевали уносить трупы. А в лагерь продолжали прибывать тысячи новых заключенных, среди них были мужчины, женщины, дети – люди разных национальностей. Их везли из Белоруссии, прибалтийских республик, Венгрии, Румынии и Польши. Штуттгоф с января 1944 года стал лагерем массового уничтожения людей.

Все чаще стали приходить эшелоны с евреями. В июне 1944 года прибыла большая партия евреек из Венгрии, несколько транспортов из Риги и литовского гетто. Там они жили семьями, здесь их разлучали. Женщин с малыми детьми отправляли в Старый лагерь, а мужчин и мальчиков размещали в 13-м блоке «б».

Все бараки были переполнены, не было ни одного сантиметра свободной площади. Вновь прибывшие лежали на полу, в умывальных комнатах и даже в уборных, а те, кому места не хватало, целыми днями стояли на улице. Вокруг царил хаос. Повсюду грязь, свирепствовали тиф, дизентерия и другие инфекционные заболевания. Эсэсовцы уже не в состоянии были поддерживать лагерную дисциплину. Началось массовое уничтожение евреев, в первую очередь, женщин и детей. Из оружейной мастерской, где работали мои друзья, хорошо было видно, что происходило на территории, где размещались женщины-еврейки. То, что заключенные видели из окон мастерской и смогли рассказать другим узникам, приводило всех в ужас.

Мне Тимофей рассказывал, как целыми днями тысячи женщин без всякой одежды стояли или бродили по территории, огороженной колючей проволокой. Они спали на голой земле, под открытым небом. Их не кормили, там был только водопроводный кран, не было даже туалета. Над несчастными женщинами издевались капо, блоковые. Они подвергались унизительным осмотрам. Женщин заставляли открывать рот, и, увидев золотые коронки на зубах, палачи тотчас их выдирали. Если они видели на ногах и теле раны, опухоли и нарывы, то этих женщин отводили в сторону и отправляли в газовую камеру. Такие осмотры проходили утром, днем и вечером. Узники рассказывали, что, идя на работу, неоднократно встречали колонны из 80 и более женщин-смертниц. Избивая палками, хлыстами, их гнали к крематорию.

Несмотря ни на что, эсэсовцы продолжали расширять лагерь. Заключенные по-прежнему работали в своих командах, строили новые бараки, прокладывали железную дорогу. Специально начали строить лагерь для евреев.

О чудовищных зверствах над евреями знали все в Штуттгофе. Все, что узникам удавалось видеть и слышать, передавалось от одного к другому.

От Мартина я услышал страшный эпизод, который ему рассказал его друг Фриц М. Впоследствии Мартин привел его в своей книге «Рапорт из Штуттгофа»: «Евреек привезли в крематорий. Врачам было приказано умертвить их. Врачи отказались. Тогда один шарфюрер, который не угодил чем-то начальству и теперь хотел искупить свою вину, сам взялся выполнить этот приказ. Это был новый эксперимент. По указанию врача эсэсовца он вводил пустым шприцем воздух в сонную артерию, и когда воздух достигал сердца, оно останавливалось… Женщины отчаянно кричали и метались… Одна за другой они умирали… А потом один из трупов зашевелился… Эсэсовцы растерялись. Они вопили и кричали, а потом схватили железные палки для чистки колосников и, как безумные, начали колотить ими направо и налево. Они ломали черепа мертвым и живым так, что только кости хрустели. Наконец эсэсовский врач взял себя в руки. Он несколько раз выстрелил в воздух из пистолета и прорычал: «Спокойно, спокойно!». Потом хладнокровно приказал капо бросать трупы в печь. «Да, но они еще не все умерли», – осмелился возразить капо. «А тебе какое дело, собака? – взревел эсэсовский врач, направив на него пистолет. – Либо ты их сожжешь, либо я убью тебя!» И я их сжег, – закончил капо. – Сначала они не лезли в печь. Мне пришлось немного пошуровать палками… У тебя есть еще выпить?»

В июне мы видели, как непрерывным потоком двигались к крематорию подводы с трупами заключенных. Тех, кого не успели сжечь, вешали, расстреливали, отправляли в другие лагеря уничтожения. Прежде всего, в самый зловещий концлагерь Маутхаузен, оттуда живым выйти было невозможно.

Во второй половине июня 1944 года нас, ростовских ребят, вместе с другими узниками перевели в карантинный блок нового лагеря. Через несколько дней всех вывезли в Австрию, в концентрационный лагерь уничтожения Маутхаузен. Обо всем, что происходило в Штуттгофе после нашего отъезда, я узнал от моих друзей, которым посчастливилось дожить до дня освобождения. От них я узнал, какие муки и страдания пережили узники во время эвакуации лагеря, и о последних днях его существования. Участь их была страшной.

Мартин приводит в своей книге и другой ужасающий эпизод: «К осени 1944 года одной газовой камеры на весь лагерь уже было мало. Под газовую камеру пришлось переоборудовать железнодорожный вагон. Его закатывали прямо в лагерь, загружали обреченными на смерть, бросали туда газовый снаряд, запирали, и, пока другие заключенные медленно толкали вагон к крематорию, несчастные погибали…

Производительность крематория стала явно недостаточной. Хотя были установлены новые печи, и они работали круглосуточно, гора несожженных тел все росла… Группе датчан приказано было вырыть широкий ров в нескольких сотнях метров за колючей проволокой. Сверху они уложили решеткой железнодорожные рельсы, а на рельсы насыпали толстый слой угля… На нижний слой топлива укладывались трупы, потом топливо, потом снова трупы, и так до самого верха. Затем этот гигантский костер заливали нефтью и поджигали. Он пылал ярким пламенем. Каждый такой костер состоял из восьмисот трупов. Костры пылали день и ночь».

Глава 15. Конец концлагеря Штуттгоф

О последнем этапе истории существования лагеря