Черный хлеб (СИ) - Ульяна Жигалова

обаятелен, высок, подтянут, явно военная выправка привлекала взгляды женщин. Одет дорого, но неброско. Взгляд цепкий. Рядом с ним мне постоянно было страшно, я чувствовала, что за мной наблюдают непрерывно — за эмоциями, взглядами.

Однако окружающим это внимание казалось проявлением любви. Моя соседка в самолете улилась слюнями — какой мужчина, как вас любит, просто глаз не сводит.

Я вежливо улыбалась и молчала. Чем Петр был слегка недоволен. При первой же возможности я получила жесткий выговор — мне велели вести себя естественно и изображать нормальную жену. О боже, мне даже предложили пилить «мужа» за любые поступки, лишь бы достоверно изобразить семейную пару.

Артистизмом я не была богата, потому далее взяла на вооружение один сценарий — на людях я капризничала, потом как будто обижалась и прекращала разговаривать.

Еще двоих «попутчиков» я заметила далеко не сразу. Точнее не заметила совсем, пока мы не прибыли в квартиру отца в Москве. Туда мы прибыли вдвоем, ключи были у «мужа», двое мужчин появились через полчаса после нас.

Квартира все эти годы стояла закрытой, домработница периодически приходила навести порядок, потому в доме все было как в моем детстве. Тихо, чисто и пусто.

Петр собрал нас для дачи указаний. Бойцам было поручено отработать с прислугой и соседями — на случай доставки посылок. Я должна была проверить почту, все возможные тайники в доме.

— Пока у нас нет оснований думать, что кейс здесь, мы искать не будем. Но есть вероятность, что твой муж отправил кейс почтой, или спрятал, но оставил указание, где искать. Смотришь каждую открытку, каждое письмо, даже если это чужой почерк.

Почты за годы было много, каждый конверт или открытка рассмотрены под лупой. Вскрыты все сейфы отца, оказавшиеся пустыми. Значит у него было время перед побегом забрать ценности и уничтожить или спрятать документы, подумала я.

Кроме того, я мило общалась с соседями, звала их на кофе, ходила к ним с шарлоткой, но увы, никто ничего полезного не сказал. На все ушло две недели.

Петр принял решение ехать в дом матери Игоря. Все-таки по их данным Игорь вместо Москвы улетел в Красногорск, откуда на электричке поехал в Еланскую. Чрез два дня его взяли, когда он с вещами вышел из дома, собираясь уезжать. Дом обыскали неоднократно, причем не только те бандиты, которые держали нас в заложниках, но и теперешние партнеры отца.

В Красногорск я летела с душевной болью. Здесь живет мой сын, и он будет жить, пока я не приведу к нему смерть. Даже если я рискну издалека посмотреть на него, этого может быть достаточно для разрушения легенды.

Самолет прилетел рано утром, несмотря на начало июня было холодно. Я куталась в вязаный кардиган, держа лицо невозмутимым. Как мне казалось, я хорошо с этим справляюсь.

Однако я, как наивная дурочка, была открытой книгой для Петра.

— Что у тебя связано с этим городом? Я много раз слушал записи твоих допросов, в том числе и под гипнозом. При упоминании Красногорска ты впадала в истерику, кричала «нет» и рыдала. Эту линию никогда не отрабатывали, и я думаю напрасно.

Меня бросило в жар, мысли крутились разные — что придумать, ничего в голову не приходило.

— Не старайся ничего врать. Ты не умеешь, — усмехнулся Петр — мы вернемся к этой теме позже.

В Еланскую мы ехали на двух машинах. Хорошо, что это были не крутые джипы, иначе их появление на окраине Еланской в частном секторе было трудно бы скрыть от любопытных глаз.

— Для соседей легенда такая: ты приехала оформить дом, сделать косметический ремонт и продать его. Про мужа и сына говоришь все хорошо, они в Москве.

Бойцы, имена которых мне было знать не положено, приехали на второй машине, они были одеты в строительные, слегка потертые спецовки, поругиваясь матом, выгружали какие-то стройматериалы, словом, соответствовали легенде.

Первой пришла тетя Маша, живущая за стеной, она видимо и присматривала за домом. Поскольку братки не знали, что она помогала нам с побегом, я боялась, что она скажет что-нибудь, чем выдаст себя.

Но русские женщины проницательнее бандитов, увидев рядом Петра, она скорее всего, поняла что что-то не так, и промолчала. Я весело изложила то, что велено, тетя Маша как бы поверила. Пригласила меня на чай, посетовала на смерть соседки. Одну меня, конечно, не отпустили.

Далее парни методично обыскивали дом. Раньше уже были вскрыты все матрасы, подушки. Теперь же — разобрана мебель, сняты обои и штукатурка. Под лупой рассмотрены все бумаги.

Я опять вместе с «двоюродным братом», как представила Петра соседям, ходила в гости, накрывала чай во дворе, расспрашивала их о жизни. Петр жарил шашлык, наливал купленную у соседей самогонку, задавал тему разговора, выуживая информацию. Разговор неизменно сворачивал на Игоря, «мой зятек мне как брат», нахваливал его Петр, придумывая правдоподобные детали. Иногда я поражалось, как мастерски ему удавалось вести разговор, люди вспоминали детали, рассказывали все что знали, по-моему, даже не отдавая себе отчет.

Из всего удалось выяснить, что Игорь прибыл с небольшим дипломатом, был всего два дня, никуда не ходил, к нему никто не приезжал. Играл с сыном, был расстроен, совсем зазнался и с соседями выпить отказался.

В доме ничего не нашли, и начали вскрывать полы. И вот тогда то, под полом в паре метров от кошачьего лаза, на земле нашли кейс.

Кейс был металлической плоской коробкой, размером с книгу малого формата, с одной стороны небольшое окно, как на калькуляторе, только на 6–8 цифр. Замка снаружи не было.

Бандиты с оживлением собрались у стола. Петр протер тряпкой грязную поверхность, достал коробочку, из которой извлек не то проволоку, не то иглу. Нашел на торце кейса отверстие и стал вставлять иглу. Экран засветился и погас.

— Черт, батарея села за столько лет. Но это однозначно он, — медленно проговорил Петр.

— Может вскроем? Сейчас несем инструменты, — нервно приплясывал один из «работяг»

— Придурок, этот металл не вскрыть. Нужно вызывать спеца.

Тут Петр вспомнил обо мне, и меня отправили на улицу. Дальнейшие действия мне были не известны, но через два