Орлы императрицы - Лев Полушкин

Чекин поднял по тревоге свою гарнизонную команду из 16 солдат. Власьев в это время напрасно ждал коменданта в его покоях и, не дождавшись, прорвался сквозь узкий проход, не охраняемый Мировичем, а затем с верхней галереи спустился на руки своих солдат и построил их перед окнами, за которыми спал обреченный принц.

Когда команда караульных из 70 солдат была готова, Мирович приказал идти к казарме; на окрик часового «Кто идет?» Мирович отвечал, что идет к государю, продолжая движение. Часовой выстрелил, за ним раздался залп из нескольких ружей гарнизонной команды, после которого команда Мировича разбежалась (Мирович не давал приказа стрелять, так как опасался случайного попадания в арестанта, находившегося за спинами оборонявшихся). Собравшись вновь «против места лежащих пожарных инструментов», солдаты потребовали у командира подтверждений правоты своих действий после освобождения арестанта. Мирович, сбегав в караульное помещение за спрятанным манифестом, вернулся к строю и зачитал отдельные места текста, которые, по его мнению, могли более других подействовать на солдат. После того как на обращение к гарнизонной команде «не стрелять» последовал твердый отказ, Мирович, угрожая расправой, приказал артиллерийской команде взять шестифунтовую пушку, порох и снаряды и установить пушку против гарнизонной команды.

Провожая орудие к месту установки, Мирович задержался у пикета и приказал еще раз никого из крепости не выпускать (а если кто прорвется, стрелять), в то же время «кто в крепость едет, тех свободно пропущать» [34, 258].

Узрев перед собой установленную к бою пушку, Власьев и Чекин решили, что настал критический момент и медлить больше нельзя. Они вошли в помещение узника и, застав его спящим, выполнили то, что предписывала им инструкция Н. Панина. Сцена убийства в материалах следствия не описана, но есть неизвестно на чем основанный рассказ Бюшинга, по которому сделанный второпях первый удар пришелся принцу в бедро, другой в руку; принц, вскочив, пытался обороняться, но «следующие удары в грудь и сердце причинили ему смерть» [34, 261]. В записке канцлера В. Кочубея «О кончине принца Иоанна Антоновича Ульриха» сказано лишь, что он умерщвлен капитаном Власьевым; это же подтверждал и барон А. Черкасов, один из основных членов суда над Мировичем.

На последнее требование Мировича «не стрелять» гарнизонная команда по приказу вернувшихся из казармы офицеров сложила ружья. В восторге рванулся Мирович к заветной цели, но нашел в каземате лишь окровавленное тело. Рассвирепевши поначалу на гарнизонных офицеров, он пришел в себя и, смирившись с поражением, поцеловал руку и ногу убитого, а солдатам чинить расправу над гарнизонными запретил, сказавши, что теперь уж все равно помощи и пощады ждать неоткуда. Тело положили на кровать и перенесли через канальный проход для отдания «государю» последних почестей.

После этого Мирович, проходя по рядам своих солдат, целовал каждого; в конце этой процедуры у него отобрали шпагу и офицерский знак. А затем в крепость прибыл полковник Смоленского полка Римский-Корсаков, за ним причалила ненужная уже помощь с форштадта, где услышали пальбу в крепости.

Так закончилась история невинного принца. Его соглядатаи, Власьев и Чекин, появляясь в первое время после этого при дворе, чувствовали презрительное к себе отношение. После выдачи обещанных вознаграждений с них взяли подписку о не разглашении шлиссельбургской тайны. Кроме того, они должны были жить «в отдаленности от шумных и многолюдных компаний, никогда друг с другом не встречаться, в столичных городах появляться только в случае крайней нужды и при этом не показываться в публичных собраниях».

Белые пятна в деле подпоручика Мировича

Первое известие о происшествии в Шлиссельбурге императрица получила, будучи в Лифляндии, от А. Орлова, чем была сильно встревожена. Н. Панин в эти дни находился с Павлом Петровичем в Царском Селе и, узнав о покушении, также отправил государыне сообщение. Расследовать дело Екатерина поручила генерал-поручику Веймарну, намереваясь выехать в столицу 8 июля.

В материалах Шильдера отъезд Екатерины II в столицу представлен иначе: «Празднества и приемы, намеченные в Риге, продолжались непрерывно в течение семи дней; императрица повсюду являлась с веселым лицом, ласково отвечая на приветствия и очаровывая всех милостивым обращением. Екатерина нашла даже возможность посетить 13 июля тогда еще чужестранную для нас Митаву, где царствовал в то время поставленный герцог Бирон» [64, 49]. В Петербург государыня прибыла лишь 25 июля, а уже 17 августа скоротечное следствие закончилось манифестом с сообщением о кончине Иоанна Антоновича и о назначении верховного суда над бунтовщиками. Еще через месяц, 15 сентября, «совершилась казнь Мировича на Петербургской стороне; мятежнику была отсечена голова, и тело сожжено купно с эшафотом».

Материалы следствия вызывают ряд вопросов, главным среди которых остается полное неведение о сообщниках Мировича, имена которых он не назвал, взяв всю вину на себя. Читая материалы, невольно приходишь к выводу, что на такое предприятие в одиночку, без какой бы то ни было подготовки в армии и не имея поддержки в среде высокопоставленных лиц, мог пойти только сумасшедший или самоубийца. На этот счет во время следствия у многих, в том числе и у императрицы, возникли большие сомнения, тем более, что кое-что осталось без расследования, не все свидетели были допрошены. Вопросы, вопросы, вопросы…

1. Почему суду представлены не полностью все материалы, а «экстракт», то есть выжимки из них?

2. Кого ждал Мирович в ночь покушения, отдавая приказ караульным никого не выпускать, «а кто в крепость едет, тех свободно пропущать»?

3. Почему в материалах отсутствует свидетельство от Порховского воеводства о наличии раны на виске «утопшего» сообщника Мировича — А. Ушакова [34, 273] и каким образом он оказался в реке одетым? Ограбление исключено, так как деньги (8 руб.) не взяты.

4. Почему не допрошен Бессонов, интересовавшийся в день, предшествующий покушению, планировкой крепости (в то же время по свидетельству Чефаридзева, Бессонов, по сути, велел ему молчать о разговоре с Мировичем, открывшим свои планы)?

5. Почему Мирович в случае удачи намеревался привезти принца в артиллерийский корпус в Петербурге, кто его там должен был встретить?

6. С какой истинной целью посещал Мирович дом Паниных, будучи отставленным от обязанностей флигель-адъютанта Петра Ивановича Панина? Почему П. Панин отчаянно сопротивлялся против применения к Мировичу пыток с целью установления личностей сообщников (государыня в случае крайней необходимости против пыток не возражала)?

7. Почему член суда над Мировичем барон А. Черкасов, сторонник братьев Орловых и один из приближенных к императрице особ, на применении пыток настаивал?

8. Случайно ли попытка высвободить принца исполнялась во время отсутствия в столице Екатерины и ее могущественной свиты?

9. Особое подозрение вызывает приказ Н. Панина Власьеву и Чекину, «…чтоб они (Власьев и Чекин) все имеющиеся у них указы и другия повеления, касающиеся до содержания бывшей их комиссии, не оставляя при себе ничего, запечатав в один пакет и адресовав на мое имя, вам (Бередникову. — Л.П.) отдали. Вы же, купно со всеми у вас находящимися на ваше имя указами и ордерами, также запечатав и адресовав ко мне, извольте вручить генералу Веймарну для отправки ко мне». Все это было исполнено, в том числе Панину возвращена была и его печать, которой Власьев и Чекин должны были запечатать готовый к отправке пакет [34, 282]. Таким образом, все деловые бумаги, имевшиеся у офицеров гарнизона и у коменданта крепости, необходимые для следствия, первоначально попали к Н. Панину, и только потом — к назначенному уже для проведения следствия Веймарну. Что из бумаг досталось Веймарну, неизвестно, но, возможно, этим обстоятельством и объясняются белые пятна в материалах следствия.

Не находя ответов на поставленные вопросы, зададимся еще одним, а именно: кому на руку было освобождение или убийство Иоанна Антоновича?

В опровержение слухов о том, что императрица была зачинщицей убийства и что для этого она и покинула столицу на время смуты, можно сказать следующее. Во-первых, история с Иваном VI повторяет событие в Ропше, во-вторых, Екатерина уже не считала Иоанна Антоновича претендентом на престол ввиду его безумия, что, при необходимости, легко можно было показать; разумнее было предвидеть, что попытка освободить принца или убийство его могло спровоцировать волнение в войсках и в народе, что и случилось, и если бы не публичный приказ А. Голицына раздать для острастки армейским частям, стоящим под Петербургом, порох и пули, то неизвестно, чем бы все закончилось.

В-третьих, во время следствия государыня настойчиво требовала установления личностей сообщников Мировича, не исключая применения к нему с этой целью пыток.