Соколиная семья - Яков Михайлик

Сержанта Максименко взяли в ударную группу, которая должна сковывать вражеские истребители. Эту группу возглавил командир нашей эскадрильи И. Ф. Балюк. В группе непосредственного прикрытия – Чичико Бенделиани, Василий Лимаренко, Илья Чумбарев и я.

Погода стояла тихая, почти ясная. Лишь кое-где плавали небольшие клочки облаков и разрывов артиллерийских снарядов. В воздухе пока было спокойно. Изредка попадались группы самолетов, возвращавшихся с боевого задания. Они наносили удар по тем же целям, что предстоит штурмовать и нашим илам. Так что в заданном районе можно ожидать истребителей противника, наверняка вызванных после первого налета.

Вот и Яблоневая балка. Ильюшины начали пикирование. В ход пошли бомбы, пушки, пулеметы. Внизу огонь и дым. Среди фашистов суматоха, паника. Горят машины, рвутся боеприпасы. А ильюшины снова заходят и бьют, бьют, не обращая внимания на ощерившиеся пасти зенитных батарей.

Вверху показались мессершмитты. Балюк и его ведомый завязывают бой с парой сто девятых. Затем появляются еще два месса. Надо бы ребятам помочь, вдвоем жарковато. Но мы не имеем права бросить штурмовиков. Впрочем, к нам тоже ринулись два Ме-109. Они явно нацеливаются на замыкающий Ил-2.

Развернув самолет почти на 140 градусов, делаю попытку отбить атаку. Немцы не реагируют. Видно, решили достичь цели – сбить ильюшина. Появляется еще пара вражеских истребителей. Она пикирует на меня. Резко отвернувшись, Илья Чумбарев дает длинную очередь по ней и срывает замысел гитлеровцев. Я продолжаю хитрить. Кто кого? Разворот с набором высоты. Переход в преследование. Сближение с противником. Мессер метнулся вправо и вверх. Второй немец атакует Илью, но Чумбарев успел увернуться. В это время Ме-109 распростер крылья с крестами прямо перед моим прицелом. Дистанция метров двести пятьдесят. Нажимаю на гашетку. Длинная очередь из всех точек. Перевернувшись вокруг продольной оси, мессер загорелся и рухнул вниз.

А ведущий так бы и ушел, если бы не попал в прицел майора Бенделиани. Кавказец никогда не давал промаха.

Старший лейтенант Балюк и сержант Максименко тоже успешно справились со своей задачей. Небо стало чистым. Мы возвратились домой без потерь.

На стоянке самолетов нас встретил заместитель начальника штаба капитан П. Д. Ганзеев, как всегда пунктуально записавший результаты боевого вылета. С ним был командир соседней эскадрильи Борис Миронович Ривкин. Молодой, стройный, подтянутый, он вызывал уважение с первой же встречи. Несколько позже мне стала известна его фронтовая биография.

Младший лейтенант Борис Ривкин прибыл в наш полк в апреле сорок второго года на должность командира звена. Репутация у него была, как говорят, отнюдь не безупречной, поэтому на первых порах однополчане относились к нему сдержанно. Однако Борис в очень короткое время заставил своих новых друзей переменить мнение о нем. Этому способствовали высокая дисциплина и организованность в звене, грамотная эксплуатация материальной части на земле и в воздухе, прекрасное знание тактики боя с вражескими истребителями и бомбардировщиками. В период боевых действий полка в районе Керчи младший лейтенант Ривкин сбил три самолета противника.

С тех пор Борис, что называется, пошел в гору. Его повысили в звании, а когда полк перешел на трехэскадрильский состав, Ривкина назначили командиром эскадрильи. Чтобы не возвращаться к вопросу о его боевых успехах, скажу, что за время боев под Сталинградом и на Дону Борис Миронович Ривкин одержал над врагом девять блестящих побед в воздухе. Учитывая боевые заслуги авиатора, командование наградило его двумя орденами. Коммунисты тоже оказали ему высокое доверие, приняв кандидатом в члены ВКП (б).

Но вернемся на аэродром, что рядом с совхозом Сталинградский. Пока капитан Ганзеев разговаривал с командиром нашей эскадрильи, Борис Миронович Ривкин подошел ко мне и спросил:

— Успешно ли слетал, старший сержант? Я кратко рассказал о боевом задании.

— Это хорошо, товарищ Михайлик, — одобрительно отозвался о наших действиях бывалый летчик. — Так и надо бить фашистскую нечисть. Завтра, говорят, полетим сводной группой на Котлубань и Кузмичи.

Старший лейтенант оказался прав. В очередной вылет были запланированы шесть летчиков из разных эскадрилий. Задача состояла в том, чтобы в районе Котлубань, Кузмичи прикрыть наземные войска от воздействия авиации противника.

Возглавлял группу Балюк. Ведомый у него был я. Второй парой шли Ривкин и Лимаренко, третьей – Ткаченко и Петров. Взлетели одновременно, шестеркой. Буквально через несколько минут мы уже были в заданном районе боевых действий. Ниже нас проплывали небольшие кучевые облака. Они почти не мешали просмотру воздушного пространства. На земле отчетливо были видны разрывы артиллерийских снарядов.

— Радуга, я – Сокол-десять. Как слышите? — запросил Балюк наземную радиостанцию.

— Сокол-десять, слышу вас хорошо. В воздухе все спокойно, — ответили с земли.

— Вас понял.

Балюк развернул группу таким образом, что она чуть-чуть зашла на территорию противника. Чтобы сильно не отстать и сохранить общий боевой порядок, Б. М. Ривкин перешел своей парой на внутреннюю сторону и, набрав метров четыреста высоты, принял готовность встретить врага, если он появится выше нас. Такое расположение группы обеспечивало хороший просмотр воздушного пространства и давало возможность частью сил связать боем немецких истребителей.

— Слева снизу противник, — единым духом выпалил Василий Лимаренко.

— Вижу, — спокойно. ответил ему Балюк и приказал Ривкину: – Борис, свяжи боем истребителей.

— Понял.

Четыре ястребка повернули влево и со стороны солнца перешли в атаку на группу бомбардировщиков. Наш ведущий прицельным огнем сбивает одного хейнкеля. Удар был такой сильный, что мне, шедшему несколько сзади, не пришлось сделать ни одного выстрела, чтобы добить противника.

Выходя из атаки правым боевым разворотом на сторону солнца, мы увидели, как сверху падал горящий Ме-109, сбитый Ривкиным или Лимаренко. Нам же не удалось повторно атаковать самолеты Хе-111, так как на нас взвалилась группа мессершмиттов, прибывшая с небольшим опозданием на помощь своим бомбардировщикам.

— Десятый, в хвосте мессер! — разворачивая свой самолет для атаки, передал я Балюку.

Мессершмитт отвернул в сторону, не выдержал лобовой атаки, а его ведомого пропорола моя пулеметно-пушечная очередь. Он вспыхнул огней и камнем пошел к земле.

— Отличный удар! — похвалил Балюк и, выскочив впереди и слева от меня, передал по радио: – Атакуем!