Тайный агент - Алия Амирханова

говоришь: пацаны поймут. Как же! У нас в детдоме как узнали, что у меня голова болит, специально по ней били. …

– Суки. Звери!

– Не то слово. Я потому с Артистом и ушёл. Мне хоть куда, лишь бы из детдома.

Виктор промолчал, ответ друга был весьма убедительным.

– Ты боль особо не терпи. Скажи.

– Не. Иголки – это ночью, когда все спят. Мне доктор таблетки дал. Днём я их пью. Правда, они тоже плохо помогают.

– Ладно, как знаешь. Обращайся.

Белохвостиков промолчал.

  Пацаны и командир затаили на Колю злобу. Если ребят обуревало простое чувство злости, даже скорее зависти, что он один справился со всеми, то командира мучило чувство другого толка. Его всегда раздражали такие, как Коля. Он внутренним чутьём чувствовал лишнее беспокойство для себя, чего он никак не желал. По своему жизненному опыту командир знал, что – рано или поздно – ребята начнут уважать Колю: за его бесстрашие, умение постоять за другого, и постепенно Николай станет их лидером. Этого командир допустить никак не мог. Здесь один лидер – это он сам. И только на него они должны равняться.

Сам-то он ни при каких обстоятельствах не ставил чужие интересы выше своих, тем более – жизнь. И даже гордился этим, считая себя умным и прагматичным, а таких, как Коля, – безмозглыми чурбанами. Ему с детства был присущ патологический эгоизм. Мать часто горестно повторяла, что он с лёгкостью променяет её на велосипед. Он тогда злился на эти её слова, но всё же с упрёком спрашивал, почему у всех мальчишек есть велосипед, а у него нет. На что мать, целуя и лаская его, в который раз объясняла, что у них большая семья, а денег едва хватает на еду. Это обстоятельство более всего злило его, и он кричал: "Зачем эти все нам нужны? Тебе что, меня не хватает?" В действительности, лишь он один был её родным ребёнком, остальные четверо детей в семье были детьми её покойной сестры. Ещё в школе он увлёкся спортом, стыдясь своей обделённости, и даже сдал на первый разряд по бегу на лыжах, но потом охладел к лыжам и увлёкся стрельбой. Имея отличные результаты в спорте, учился он неважно, по счастливому случаю был призван служить в спецназ. Восемнадцатилетний деревенский парнишка – и спецназовец! Он был очень горд.

Служба его увлекла, хотя и была достаточно сложной. Но и там он из-за своего характера долго не удержался. Всё разрешилось в первый год службы. Он долго потом вспоминал эти месяцы. Стояли январские морозы. Задание перед группой, в составе которой был и он – боец Сидоренко, стояло непростое: явиться на место операции и освободить «заложников». Сколько "террористов" удерживают «заложников», группе было неизвестно. Сама группа состояла из семи человек. До места дислокации – марш бросок десять километров на лыжах. Снега было много, плюс экипировка, одним словом – настоящая проверка на выносливость. Шли гуськом, лейтенант впереди. Ещё не прошли и половины пути, когда Лёха Петренко, один из бойцов, вскрикнул и присел на снег. По цепочке передали о случившемся. Все остановились и собрались в круг. Лейтенант осмотрел ногу. Судя по тому, как стонал Лёха и не давал дотронуться до ноги, стоило ожидать перелома или разрыва связок.

– Сидоренко, – лейтенант закончил осмотр ноги, – так как ты у нас перворазрядник по бегу на лыжах – тебе и флаг в руки.

Его губы тронула едва заметная улыбка.

– Доставишь бойца Петренко в санчасть.

– Есть – доставить в санчасть!

Петренко уложили на связанные вместе лыжи и привязали к ним. Получились сани-волокуша, ручку которых Сидоренко перекинул себе через пояс.

Встав на свои лыжи и взявшись за палки, боец Сидоренко, прежде чем двинуться в путь, смело спросил:

– Товарищ лейтенант, мне как, возвращаться или нет?

– Сам решай, Сидоренко. Смотри по времени. …Хотя, – чуть запнувшись, лейтенант добавил, – задание сложное, и терять ещё одного бойца не хотелось бы. Но решай сам…

Сидоренко прекрасно слышал слова лейтенанта, что задание сложное, но для себя сразу решил, что возвращаться не будет. «Щас, как же, буду я возвращаться! Нашли дурака. Делать мне нечего!». С такими мыслями он шёл не спеша, кряхтя, охая, одним словом – всячески демонстрируя Лёхе всю тягостность своего положения и вызывая, соответственно, у товарища чувство вины и раскаянья за свою неосторожность, приведшую к столь печальным последствиям. Группа в тот день вернулась поздно. Как оказалось, людей, захвативших «заложников», было больше, чем членов группы, и операция была особенно сложной. Когда по возвращении уставший лейтенант поинтересовался у него, почему он не вернулся на помощь, Сидоренко, не моргнув глазом, соврал, что не укладывался во времени. Лейтенант тогда ему ничего не сказал. Через две недели им снова предстоял марш бросок в десять километров. В этот раз их попросил о помощи председатель сельсовета из местной маленькой таёжной деревеньки. После сильного бурана повалило деревья, и единственный подъезд к деревне был перекрыт. Техники у деревенских отродясь не было, и рассчитывать приходилось лишь на помощь солдат. Работали по расчистке дороги часа четыре, и если учесть десятикилометровый лыжный переход, то силы у бойцов были на исходе. Когда они, уставшие, собрались возвращаться домой, председатель упросил лейтенанта разрешить подвезти на снегоходе одного из группы. Он ехал в район и собирался проехать мимо их части. Лейтенант уклонился от конкретного ответа, оставив решение за группой. У него была привычка проверять своих солдат. В начале службы – особенно. Он старался обходиться без приказов и оставлять решение за солдатом. Вот и сегодня он не отказал ребятам, а предоставил им право самим выбрать, кто поедет, но все вежливо отказались. Тогда он, боец Сидоренко, громко спросил:

– Товарищ лейтенант, если нет других желающих, то можно мне? – он был горд своей решимостью. Все отказались, как считал он, из-за банальной трусости, а он вот не струсил.

   Лейтенант вновь ответил уклончиво.

– Тебе, Сидоренко, решать. Хочешь – езжай.

   Он бы и поехал, но, случайно оглянувшись и увидев презрительные взгляды товарищей, отказался. Казалось бы, инцидент исчерпан, но на следующий день командир вызвал его к себе и объявил, что командование увольняет его из их части и переводит в мотострелковую, с отметкой "отсутствие требуемых качеств характера". На вопрос «почему?» лейтенант прямиком ответил: "Нет в тебе, Сидоренко, командного духа. А без него в спецназе делать нечего".

– Так вы же сами …! – возмутился он, поняв, за что его увольняют.

– Понимаешь, Сидоренко, -лейтенант поучительно посмотрел на него, – приказы выполнять легко, ибо там