Воющий мельник - Арто Паасилинна

Гнусинен сказал:

— Он сюда приходил. Поглядите, пыль от муки выметена.

Мужики поднялись по лестнице, окрикнули его по имени. Пристав грозно рявкнул, мол, бесполезно, Хуттунен, сопротивляться.

— Давай, выходи! Нас все равно больше!

Но скоро они поняли, что мельница пуста, и, разочарованные, спустились вниз.

— Успел же мельницу починить до того, как умом тронулся, — произнес Гнусинен.

Мужики вышли на улицу, Гнусинен остался. Хуттунен услышал, как тот завел колесо, шарниры верхнего жернова пришли в движение.

— Может, запустим мельницу для проверки? — крикнул Гнусинен. — Может, она осень еще поработает. Сами себе зерно будем молоть.

Хуттунен не на шутку испугался. Если Гнусинен запустит мельницу, то живым ему отсюда не выйти. А завести ее легко, стоило закрыть штормовой шпигат, и вода с плотины польется прямо в кабину, приводя лопасти колеса в движение. Вначале заскрежещет ведро, а потом захрустят его кости.

Хуттунен изо всех сил вцепился в колесо, положив ведро на грудь — черт с ним, пусть сомнется. Он будет держать колесо, пока сил хватит. В уме мельник подсчитывал, сколько лошадиных сил в нем было сейчас, в середине лета. Придется попотеть, чтобы в живых остаться.

С улицы послышались крики пристава, мол, нечего на дурацкой мельнице время терять. Но тут кто-то все-таки закрыл шпигат, Хуттунен понял это по шуму воды. Первые брызги хлынули в кабину, промочив мельника насквозь. Он что есть мочи удерживал лопасти колеса. В глазах потемнело. Придется оказать колесу достойное сопротивление, раз уж борьба пошла не на жизнь, а на смерть.

Скоро из желоба хлынула вода. Хуттунен захлебывался в бурлящем потоке, но продолжал бороться и не отпускал колесо. Вода давила на лопасти, но Хуттунен не позволял им сдвинуться с места. Во рту горчило, вены на висках, казалось, лопнут. Но он не сдавался: дай воде волю — и прощайся с жизнью.

— Не крутится, — послышался голос Гнусинена. — Застряло что-то в чертовой машине.

Снаружи послышались крики, которых Хуттунен уже разобрать не мог. Воды стало меньше, скоро совсем перестало лить. Кто-то снова открыл штормовой шпигат. Хуттунен победил мельницу. Его трясло. Цинковое ведро превратилось в блюдо. В ушах — вода, в горле — ком.

Со двора снова послышался голос пристава:

— Пошли. Ночью тут Портимо покараулит.

— Назло нам мельницу запер, — сказал Сипонен, поднимаясь от водяного желоба.

Мужики ушли.

Хуттунен сидел в кабине. Когда голоса стихли, он вылез и побежал в лес, неся под мышкой блин из ведра.

Закинув на загривок тяжелый рюкзак с металлическим каркасом, он хлюпал по воде, углубляясь в чащу. Усталость валила с ног, но надо было уйти от Суукоски подальше. Фермеры наверняка уже обыскивали лес за мельницей.

глава 20

Лишь отойдя на несколько километров от деревни, Хуттунен сбросил рюкзак. Поднявшись на лесистый пригорок, он раскинул временный лагерь. Из сухих веток развел костер, высушил одежду. Одевшись, взял камень размером с кулак и попробовал вернуть ведру прежнюю форму.

Жалко, не было топора. Сложно в лесу без топора, ножом ни дров не нарубишь, ни шалаш не построишь. Без него мужик как без рук.

Хуттунен потушил костер, спрятал рюкзак под елкой. Полицейский Портимо присвоил его топор, пришло время вернуть свое добро.

Хуттунен снова отправился в деревню.

Пробраться в сарай полицейского не составило труда, так как хозяин руководил поисковой операцией, а жена его ушла в магазин и дома никого не осталось.

Хуттунен успокоил пса и вошел в сарай.

Сарай бедного деревенского полицейского являл собой жалкое зрелище. В углу — маленький мешок с дровами на день, в лучшем случае на два. В другом конце — три сырых метровых полена. Если их не нарубить сейчас, к зиме не высохнут. У двери валялся бесформенный пакет с ветками, которые полицейский за неимением собственного леса насобирал у соседей. Все тут было как-то бедно и убого.

Топор полицейского, ржавый и кривой, висел тут же, на стене, грубо вырезанное топорище рассохлось. Пила тупая и кривая. Хуттунену стало жалко полицейского — ни сухих дров, ни нормальных инструментов. Нет, был один: в колоде торчал топор, его, Хуттунена, топор. Мельник вытащил его, погладил лезвие, осмотрел.

Прежде чем уйти, Хуттунен решил нарубить полицейскому дров — за то, что топор приберег и уже несколько дней бегает по лесам, разыскивая его, Хуттунена. Надо же помочь человеку.

Нарубив дров, Хуттунен аккуратно сложил их у стены, но увидев, что хозяйка возвращается, выскочил из сарая и побежал к лесу, победно неся на плече свой топор.

Хуттунен шел по протоптанной тропинке вдоль телеграфных столбов. Провода вели к магазину, из которого Тервола звонил в полицию.

Чертовы таблетки, вспомнил Гунни.

Хуттунен со злостью глянул на гудящий провод и словно услышал голос Терволы, звонящего в Кеми, чтобы заказать продукты — мясо, сосиски, сыр, кофе, курево. К горлу снова подступил голодный комок. Хуттунен подошел к телефонному столбу, достал топор и примерился.

— Срублю, и придется тебе, Тервола, забыть о телефонных звонках!

Топор мягко вошел в основание столба — ну как не срубить? Птицы разлетелись километра на два. Мельник продолжал рубить, провода визжали и гудели. Скоро толстый столб закачался, надломился и всей тяжестью рухнул на землю. Хуттунен вытер пот и взглянул на свою работу.

— Теперь телефон у Терволы долго будет занят.

Хуттунен привык доводить дела до конца. Он разрубил столб на двухметровые чурки и аккуратно сложил в поленницу. Смотал провода и положил сверху. Когда приедут разбираться, полдела уже сделано, останется погрузить в телегу дрова и поставить новый телеграфный столб.

Дело сделано. Почему бы заодно не заглянуть в магазин? Топор есть, пусть Тервола только попробует не продать ему продукты.

В магазине было много народу. Мирная беседа резко оборвалась при появлении мельника с топором. Покупатели по одному покидали магазин, так ничего и не купив.

Тервола ушел в кабинет. Было слышно, как он поспешно набирает номер и кричит в трубку. Но связи не было. Полиция не отвечала, пристав тоже.

Перепуганный продавец вернулся в магазин.

Хуттунен бросил топор на прилавок и стал перечислять продукты по списку:

— Папиросы, пару мясных консервов, кило соли, колбасу, хлеб.

Тервола с готовностью выложил продукты на прилавок. Когда он положил на весы колбасу, Хуттунен шутки ради бросил на другую чашу весов свой топор.

— Смотри, Тервола, какой легкий топорик-то.

Вес топора заставил продавца быстро снизить цену. Увидев, что Хуттунен уходит, Тервола поинтересовался, не нужно ли ему еще чего.

— Спасибо, это всё, — бросил Хуттунен, выходя на улицу.

Мельник внимательно следил из лесной чащи, как народ со всех ног кинулся за полицейским. Хуттунену захотелось сразу съесть колбасу, но разумнее было вернуться в лагерь — не самый подходящий момент для обеда.

глава 21

Весь день Хуттунен, уже в лагере, слышал крики и собачий лай — решил, что это подняли тревогу из-за мельника, сбежавшего из больницы. Чтобы лучше разглядеть, что происходит, Хуттунен влез на сосну. Пришлось проделать это дважды, так как в первый раз он оставил бинокль внизу, а невооруженным глазом было не разглядеть, что творилось в деревне.

Даже в одну линзу мельнику удалось разглядеть столпотворение на дороге. Собаки бегали без поводков, туда-сюда сновали на велосипедах деревенские. На перекрестке караулили фермеры с ружьями. Остальные наверняка прочесывали лес, но этого с сосны не увидишь.

Хуттунен слез, потушил костер и на всякий случай собрал рюкзак. Председательша обещала прийти к нему ночью в Леппасаари. Если переполох в деревне не утихнет, она может побояться.

Деревня утихла, лишь когда зашло солнце. Собак посадили на цепь, а фермеры разошлись по домам ужинать. Хуттунен побрел в направлении ольшаника.

Оказалось, что днем здесь кто-то уже побывал: навес исчез, повсюду валялись веревки и колышки. Хуттунен сложил колышки в кучу, веревку смотал, пробормотал:

— Пусть остается как есть.

Он боялся, что Роза побоится прийти, но она все-таки пришла, тихонько прокравшись по мосткам, которые сделал для нее Хуттунен. Она несла ему корзинку, из которой торчала бутылка молока. Хуттунен обнял девушку и сразу принялся за еду, она же рассказывала ему последние новости.

Мельника объявили в розыск. Не надо ему было врываться с оружием в магазин.

— И этим топором еще колбасу стал мерить, — укоряла председательша. — Теперь Тервола точно подаст на тебя в суд за то, что помешал работе магазина. Пристав получил из Оулу письмо о том, что ты сбежал и что тебя надо немедленно поймать. Дело приняло серьезный оборот.