Дэвид Старр, космический рейнджер - Айзек Азимов

Она произнесла это просто. Но Дэвид поверил.

Он сказал:

– Ваш товарищ говорил, что химия моих тканей совершенно отлична от любой жизненной формы на Марсе. Как это?

– Они состоят из азотного материала.

– Протеин! – воскликнул Дэвид.

– Я не понимаю этого слова.

– А из чего состояли ваши ткани?

– Из… Это совершенно другое дело. В них практически не было азота.

– Значит, вы не можете предложить мне пищи?

– Боюсь, что нет… говорит, что любая органическая материя с нашей планеты для тебя ядовита. Мы можем составить простейшие соединения для твоего пропитания, но сложные азотистые соединения без специального изучения не можем. Ты голодно, существо? – В голосе ее безошибочно распознавалось сочувствие и забота (Дэвид предпочитал об этих мыслях по-прежнему думать, как о голосе).

Он сказал:

– Пока у меня еще есть своя пища.

Женский голос сказал:

– Мне неприятно думать о тебе просто как о существе. Как тебя зовут? – Потом, будто боясь, что он не понял, добавила: – Как другие существа опознают тебя?

– Меня зовут Дэвид Старр.

– Не понимаю. Есть отдаленная связь с вселенной и звездами (По-английски star «стар» – звезда. – Переводчик). Тебя зовут так, потому что ты путешествуешь в космосе?

– Нет. Многие путешествуют в космосе. «Старр» не имеет особого значения. Это просто звук, чтобы отличить меня от других, как ваши имена тоже просто звуки. По крайней мне они такими кажутся, я их не понимаю.

– Жаль. У тебя должно быть имя, которое означает, что ты путешествуешь в космосе, летишь от одной вселенной к другой. Если бы я была таким существом, как ты, мне хотелось бы, чтобы меня называли Космическим Рейнджером.

Так из уст живого существа, которого он не видел и никогда не смог бы увидеть, Дэвид Старр впервые услышал имя, под которым его, Старра, еще узнает вся Галактика!

11. Буря

Более глубокий и медленный голос сформировался в мозгу Дэвида. Он серьезно произнес:

– Приветствую тебя, существо…. дала тебе хорошее имя.

Женский голос произнес:

– Уступаю тебе место,….

И потому, что мягкое прикосновение к его мозгу прекратилось, Дэвид безошибочно понял, что обладатель женского голоса больше не находится с ним в мысленном контакте. Он осторожно повернулся, все еще находясь под иллюзией, что у этих голосов есть направление и обнаруживая, что его непривыкший мозг по-прежнему пытается в привычных образах представить то, с чем никогда раньше не встречался. Голос, конечно, не имел направления. Он находился внутри его мозга.

Существо с глубоким голосом оценило его затруднения. Оно сказало:

– Ты встревожен тем, что твои чувства не дают тебе возможности воспринимать меня, а я не хочу, чтобы ты был обеспокоен. Я могу принять на себя некоторую физическую внешность, но это будет лишь плохой и неадекватный двойник. Тебе это поможет?

Дэвид Старр увидел в воздухе перед собой свечение. Полоса мягкого сине-зеленого света примерно в семь футов высотой и в фут шириной.

Он спокойно ответил:

– Вполне удовлетворительно.

Глубокий голос продолжал:

– Хорошо! А теперь позволь объяснить, кто я такой. Я администратор…. Сообщение о появлении живого образца новой поверхностной жизни пришло ко мне обычным порядком. Я осмотрю твой мозг.

Название должности нового существа для Дэвида было набором бессмысленных звуков, но он уловил безошибочное чувство достоинства и ответственности, сопровождавшие эту должность. Тем не менее он твердо сказал:

– Я предпочел бы, чтобы вы оставались вне моего мозга.

– Твоя скромность вполне понятна и достойна похвалы, – сказал глубокий голос. – Объясню, что я буду придерживаться только самой внешней поверхности. Я буду добросовестно избегать вторжения в твой внутренний мир.

Дэвид бесполезно напряг мышцы. Долгие минуты он ничего не ощущал. Даже иллюзорное легкое прикосновение к мозгу, которое появилось, когда в его мозг вторгался обладатель женского голоса, на этот раз отсутствовало – им занимался более опытный исследователь. И все же Дэвид знал, не понимая, как это можно знать, что участки его мозга один за другим осторожно раскрываются, потом закрываются, без боли и беспокойства.

Глубокий голос сказал:

– Благодарю тебя. Вскоре тебя отпустят и вернут на поверхность.

Дэвид вызывающе спросил:

– Что вы нашли в моем мозгу?

– Достаточно, чтобы пожалеть вас, существа. Мы, представители Внутренней Жизни, были когда-то подобны вам, поэтому можем понять вас. Вы лишены равновесия со вселенной. У вас ищущий мозг, который стремится понять то, что смутно чувствует, но не обладает истинными, более глубокими чувствами, которые одни могут открыть вам реальность. В тщетных попытках отыскать в потемках истину вы устремляетесь к краям Галактики. Я уже сказал,… назвала тебя правильно. Ваша раса – раса космических рейнджеров.

Но какая в этом польза? Истинная победа внутри. Чтобы понять материальную вселенную, вы сначала должны развестись с ней. Мы отвернулись от звезд, обратившись внутрь самих себя. Мы отступили в пещеры своего единственного мира и оставили свои тела. У нас больше нет смерти, за исключением случаев, когда мозг отдыхает; нет рождения, кроме случаев, когда ушедший отдыхать мозг должен быть заменен.

Дэвид сказал:

– Но вам не хватает самих себя для самоудовлетворения. Некоторые из вас испытывают любопытство. Существо, говорившее со мною, хотело знать о Земле.

– …. недавно родилась. Ее дни едва равны ста обращениям этой планеты вокруг Солнца. Ее контроль над мыслями несовершенен. Мы, достигшие зрелости, можем легко постигнуть все различные пути, по которым могла бы развиваться ваша земная история. Из них лишь немногие доступны для вашего понимания, и не хватило бы бесконечности, чтобы исчерпать все возможные мысли о вашем одном мире, и каждая была бы не менее захватывающа, чем те, что соответствуют реальности. Со временем…. узнает, что это так.

– Но вы сами побеспокоились осмотреть мой мозг.

– Чтобы удостовериться в том, что уже подозревал. Ваша раса имеет возможности для роста. При благоприятном стечении обстоятельств через миллион обращений вашей планеты вокруг Солнца она может достигнуть уровня Внутренней Жизни. Это было бы хорошо. У моей расы появится в вечности товарищ, и это товарищество будет взаимовыгодно.

– Вы говорите, мы можем достигнуть этого, – осторожно сказал Дэвид.

– У вашей расы есть тенденции, которых никогда не было у нашей. Из твоего мозга я ясно вижу, что есть тенденции, направленные против блага всех.

– Если вы говорите о таких вещах, как преступление и война, то из моего мозга вы могли увидеть, что большинство человечества борется с антисоциальными тенденциями и что хотя прогресс медленный, но несомненный.

– Я вижу это. Я вижу больше. Я вижу, что ты сам хочешь блага для всех. У тебя здоровый сильный мозг, и его сущность я не прочь бы видеть среди нас. Я хотел бы помочь тебе в твоих стараниях.

– Как? – спросил Дэвид.

– Твой мозг опять полон подозрений. Расслабься. Моя помощь не будет заключаться в вмешательстве в вашу жизнь, уверяю тебя. Такое вмешательство неприемлемо для вас и недостойно меня. Позволь мне вначале указать на два наиболее значительных ваших несоответствия.

Во-первых, поскольку вы состоите из нестабильных ингредиентов, вы краткоживущие существа. Ты сам не только распадешься и перестанешь существовать через несколько вращений вашей планеты, но если ты испытаешь хоть сколько-нибудь значительное давление – одно из тысячи возможных, – ты умрешь. Во-вторых, ты считаешь, что должен работать в тайне, однако недавно другое существо отгадало твою истинную сущность, хотя ты представлялся другим существом. Правильно ли я говорю?

Дэвид ответил:

– Правильно. Но что с этим можно сделать?

Глубокий голос ответил:

– Это уже сделано и находится у тебя в руке.

Пальцы Дэвида ощутили что-то мягкое. Он едва не уронил его. Почти невесомый кусок… чего?

Глубокий голос спокойно ответил на его невысказанную мысль:

– Это не кисея, не волокно, не пластмасса, не металл. Это не материя вообще в том смысле, в каком вы понимаете материю. Это… Надень ее на глаза.

Дэвид послушался, и ткань отделилась от его руки, будто обладала собственной примитивной жизнью, мягко и тепло обернулась вокруг каждой выпуклости его лба, глаз, носа; но она не мешала ему дышать и смотреть.

– А что это дает? – спросил он.

Еще до того, как прозвучали эти его слова, перед ним образовалось зеркало так же тихо и быстро, как сама мысль. В нем он мог смутно разглядеть себя. Его фермерский костюм от сапог до широких отворотов казался слегка не в фокусе, за постоянно изменяющейся дымкой, как будто тонкий дым проплывал в воздухе и не исчезал. От верхней губы и выше все терялось в сиянии, которое не ослепляло, но сквозь которое ничего не было видно. Тут же зеркало исчезло, вернувшись в обширный склад энергии, откуда было извлечено.