Время прощать - Джон Гришэм

— Как я это обожаю!

— Я тоже. Конечно, я не требую сообщать им, что они финишировали вторыми, но забавно понаблюдать за их лицами. Ну как?

— Жду не дождусь.

— Прекрасно. Покажи им мою папку, посмейся, а потом позвони мне и дай полный отчет. Но до завтра, пожалуйста, помолчи.

— Все сделаю, Джейк. Это может быть действительно весело.

— Если все пойдет так, как я предполагаю, дело не даст нам скучать весь следующий год.

Как только он ушел, Сара прочла собственноручное завещание Сета Хаббарда, приложенное к ходатайству, после чего созвала остальных служащих канцелярии, которые тоже прочли его. Чернокожая женщина из Клэнтона сказала, что никогда не слышала ни о какой Летти Лэнг. Похоже, и Сета Хаббарда здесь никто не знал.

Они немного поболтали, но было уже пять часов, и каждый куда-то спешил. Папку водворили на положенное место, свет погасили, и служащие моментально отключились от всего, что касалось работы. Свои предположения они обсудят завтра и уж тогда докопаются до сути.

Если бы ходатайство было подано утром, то к полудню уже все в здании суда повторяли эту этой новость, а к концу дня — весь город. А так слухи откладывались, но ненадолго.

Симеон Лэнг пил, но не был пьян — разница зачастую выглядела смутно, однако семья умела различать два эти состояния. «Пил» означало, что он в определенной мере контролировал поведение и не был опасен: медленно цедил пиво, глядя в одну точку остекленелым взглядом, и с трудом ворочал языком. А вот когда он бывал по-настоящему пьян, для домашних наступали тяжелые времена: приходилось убегать из дома и прятаться за деревьями. Но иногда, надо отдать должное, Симеон был трезв как стеклышко, и такое состояние предпочитал даже он сам.

После трех недель, проведенных за рулем, в течение которых он колесил по всему Глубокому Югу, перевозя груды металлолома, Симеон вернулся с нетронутым чеком и ясным взглядом. Он не рассказал, где был и что делал — никогда не рассказывал, — но старался демонстрировать миролюбие. Однако уже через несколько часов, устав натыкаться на бесчисленных домочадцев, слушать Сайпрес и выдерживать упреки жены, он съел сандвич, вышел во двор с набитым пивными банками переносным холодильником и обосновался под деревом позади дома, где мог спокойно сидеть вдали от всех, наблюдая за редко проезжающими машинами.

Возвращение всегда означало борьбу. А здесь, на открытом воздухе вблизи дороги, он часами мечтал о новой жизни где-нибудь в другом месте, всегда представляя, как остается один и никто его не беспокоит. Тысячу раз Симеон испытывал искушение, не вылезая из машины, возить и возить грузы до места назначения, никогда не сбавляя скорости.

Его отец бросил беременную жену и четверых детей, когда Симеон был еще ребенком, и больше они о нем не слышали. Дни напролет Симеон и его старший брат сидели на крыльце и ждали отца, скрывая слезы. Повзрослев, он возненавидел папашу и ненавидел до сих пор. Но теперь и у него появилось острое желание убежать. Его дети гораздо старше, чем он был тогда, — выживут как-нибудь.

За рулем он нередко задавался вопросом: что привязывает его к дому? Он ненавидел жить в тесной, кишащей людьми съемной халупе с тещей, двумя дрянными внуками, которых он не просил, и женой, которая постоянно пилит. За двадцать лет совместной жизни Летти сто раз угрожала ему разводом. Чудо, что они еще не расстались.

«Хочешь разрыва, будет тебе разрыв», — подумал он, делая большой глоток. Но это он тоже говорил уже раз сто.

Почти стемнело, когда Летти вышла из дома в задний дворик и по траве направилась к его дереву. Он сидел на одном из непарных садовых стульев, положив ноги на старую клеть из-под молочных бутылок. Рядом стояла емкость со льдом. Он предложил ей сесть, но она отказалась.

— Надолго ты приехал? — тихо спросила Летти, глядя, как и Симеон, на дорогу.

— Я только вернулся, а ты уже рада меня спровадить?

— Я не это имела в виду, Симеон. Просто интересно.

Он не собирался отвечать, поэтому в очередной раз приложился к пивной банке. Они редко оставались вдвоем, а когда оставались, не могли вспомнить, как это — беседовать друг с другом.

По дороге медленно проехала машина. Они, как завороженные, проводили ее взглядами.

— Наверное, завтра я потеряю работу, — сообщила Летти. — Я говорила тебе, что мистер Хаббард убил себя, а его семья не желает видеть меня в доме после завтрашнего дня?

У Симеона возникли смешанные чувства. С одной стороны, он ощутил свое превосходство, поскольку ему снова предстояло стать главным кормильцем, хозяином в доме. Ему очень не нравился вид, который Летти напускала на себя, когда зарабатывала больше него. Ненавидел ее ворчание и нытье, когда он оставался без работы. Хотя служила всего-навсего домработницей, она порой становилась надменной, кичась тем, что белый человек ей безраздельно доверяет. Но семья нуждалась в деньгах, и то, что у нее теперь не будет жалованья, неизбежно грозило бедами.

— Мне очень жаль, — выдавил он с трудом.

Снова наступила долгая пауза. Они слышали голоса и шумы, доносящиеся из дома.

— От Марвиса ничего? — спросил он наконец.

— Нет, вот уже две недели ни одного письма, — ответила она, опустив голову.

— А ты ему писала?

— Я пишу каждую неделю, Симеон, ты же знаешь. А когда ты писал ему в последний раз?

Симеон вскипел, но сдержался. Он гордился тем, что приехал домой трезвым, и не желал портить себе настроение ссорой. Марвис Лэнг, двадцати восьми лет от роду, отсидел уже два года, но впереди оставалось еще минимум десять. Торговля наркотиками, вооруженное нападение…

Какая-то машина приблизилась к дому и замедлила ход. Потом поехала еще медленнее, словно водитель не был уверен, туда ли попал. Еще несколько футов, и машина свернула на их подъездную дорожку. Было еще достаточно светло, чтобы разглядеть этот странный экземпляр явно иностранного происхождения и притом красный.

Когда мотор перестал урчать, из машины вышел молодой человек, белый, один, в белой рубашке с приспущенным галстуком. В руках — ничего. Сделав несколько шагов, он остановился в нерешительности, будто не знал, где находится.

— Сюда, — позвал Симеон.

Мужчина замер, словно испугался: из-за дерева он их не заметил. Осторожно перейдя маленький палисадник, он произнес громко, так, чтобы его услышали:

— Я ищу миз Летти Лэнг.

— Я здесь, — отозвалась Летти.

Он подошел поближе.

— Здравствуйте, меня зовут Джейк Брайгенс. Я адвокат из Клэнтона, и мне надо поговорить с Летти Лэнг.

— Вы были сегодня на похоронах, — вспомнила она.

— Да, был.

Симеон нехотя встал, и все трое неловко обменялись рукопожатиями. Предложив гостю пива, Симеон вернулся в прежнюю позицию. От пива Джейк отказался, хотя с удовольствием выпил бы, но он здесь по делу.

— Наверняка вы не просто проезжали мимо нашего маленького закоулка, — спокойно заметила Летти.

— Нет, не просто.

— Брайгенс, — задумчиво повторил Симеон, потягивая пиво. — Это не вы представляли в суде Карла Ли Хейли?

Вот и оно, средство, действующее безотказно, во всяком случае, при общении с черными.

— Да, я, — скромно ответил Джейк.

— Я так и подумал. Отличная работа. Великолепная.

— Спасибо. Послушайте, вообще-то я здесь по делу, и мне нужно поговорить с Летти… понимаете, с глазу на глаз. Без обид, пожалуйста, но я должен сообщить ей кое-что конфиденциально.

— Что именно? — смущенно спросила Летти.

— И почему с глазу на глаз? — поинтересовался Симеон.

— Потому что так велит закон, — ответил Джейк, немного лукавя.

Закон здесь совершенно ни при чем. Немного смущенный, Джейк начал осознавать, что его оглушительная новость, вероятно, не такая уж и секретная. Без сомнения, Летти все расскажет мужу, как только Джейк отъедет от их дома. Последняя воля и завещание Сета Хаббарда теперь представляли собой открытую информацию и в течение ближайших суток станут объектом пристального изучения со стороны всех юристов города. Какие уж тут приватность и конфиденциальность?

Симеон сердито запустил в дерево пивной банкой, по стволу растекся ручеек пены.

— Ну ладно, ладно, — прорычал он.

Вскочив на ноги, Симеон изо всех сил толкнул ногой молочную клеть. Вытащив из ледника новую банку, он зашагал прочь, бормоча ругательства. Тень поглотила его, когда он зашел за деревья, вне всякого сомнения, наблюдая и прислушиваясь.

— Извините нас, мистер Брайгенс, — прошептала Летти.

— Никаких проблем. Послушайте, миз Лэнг, нам с вами нужно как можно скорее обсудить одно дело. Желательно завтра в моем офисе. Это касается мистера Хаббарда и его завещания.

Летти закусила нижнюю губу и уставилась на Джейка широко открытыми глазами. Ее взгляд словно говорил: скажите больше.