Стихотворения (1928) - Владимир Маяковский

СЛЕГКА НАХАЛЬНЫЕ СТИХИ

ТОВАРИЩАМ ИЗ ЭМКАХИ

Прямо          некуда деватьсяот культуры.                    Будь ей пусто!Вот      товарищ Цивцивадзенасадить мечтает бюсты.Чтоб на площадях                             и скверахбыли         мраморные лики,чтоб, вздымая                       морду вверх,мы бы          видели великих.Чтобы, день                    пробегав зря,хулиганов                видя                        рожи,ты,     великий лик узря,был       душой облагорожен.Слышу,             давши грезам дань янотки         шепота такого:«Приходите                   на свиданьевозле бюста                    Эф Гладкова».Тут      и мой овал лица,снизу         люди тщатся…К черту!             «Останавлицастрого воспрыщаица».А там,          где мороженоеморит желудки,сверху           восторженныйсмотрит Жуткин.Скульптор                 помнит наш режим(не лепить чтоб                         два                               лица),Жаров-Уткин                     слеплен имсразу         в виде близнеца.Но —         лишь глаз прохожих паразамерла,              любуясь мрамором,миг —           и в яме тротуарараскорячился караморой.Только           лошадь                        пару глазвперит           в грезах розовых,сверзлася                с колдобин                                  в грязьвозле чучел бронзовых.И с разискреннею силищейкроют          мрачные от желчи:«Понастроили страшилищей,сволочи,              Микел Анже́лычи».Мостовой                разбитой едучи,думаю о Цивцивадзе.Нам нужны,                  товарищ Ме́дичи,мостовые,                а не вазы.Рвань,          куда ни поглазей,грязью            глаз любуется.Чем       устраивать музей,вымостили б улицы.Штопали б                  домам                             бокада обчистили бы грязь вы!Мы бы           обошлись покаГоголем              да Тимирязевым.

РАБОТНИКАМ СТИХА И ПРОЗЫ,

НА ЛЕТО ЕДУЩИМ В КОЛХОЗЫ

Что пожелать вам,                             сэр Замятин?Ваш труд               заранее занятен.Критиковать вас                          не берусь,не нам           судить                      занятье светское,но просим                помнить,                              славя Русь,что Русь              — уж десять лет! —                                              советская.

Прошу           Бориса Пильнякав деревне                не забыть никак,что скромный                      русский простолюдинне ест          по воскресеньям                                     пудинг.Крестьянам                   в бритенькие губкине суйте              зря                   английской трубки.Не надобно                  крестьянам                                    тожна плечи              пялить макинтош.Очередной                  роман                            ростя,деревню осмотрите заново,чтобы не сделать                            из крестьянанглосаксонского пейзана.

Что пожелать                      Гладкову Ф.?Гладков романтик,                             а не Леф,—прочесть,               что написал пока он,так все колхозцы                           пьют какао.Колхозца               серого                          и сирогоне надо            идеализировать.Фантазией                  факты                            пусть не засло́нятся.Всмотритесь,                      творя                               фантазии рьяные,—не только               бывает                           «пьяное солнце»,но…       и крестьяне бывают пьяные.Никулину —                    рассказов триста!Но —         не сюжетьтесь авантюрами,колхозные авантюристыпусть не в роман идут,                                    а в тюрьмы.

Не частушить весело́,попрошу Доронина,чтобы не было                       селов рифмах проворонено.Нам       деревню                     не смешной,с-е-р-и-о-з-н-о-й дай-ка,чтобы не была                       сплошнойкрасной балалайкой.

Вам, Третьяков,                         заданье тоньше,вы —         убежденный фельетонщик.Нутром к земле!                         Прижмитесь к бурой!И так        зафельетоньте здорово,чтобы любая                     автодуравошла бы                в лоно автодорово.

А в общем,                 писать вам                                   за томом том,товарищи,                вам                       благодарна и рада,будто платком,                        газетным листоммашет           вослед                      «Комсомольская правда».

«ОБЩЕЕ» И «МОЕ»

Чуть-чуть еще, и он почти б

был положительнейший тип.

Иван Иваныч —                         чуть не «вождь»,дана        в ладонь                      вожжа ему.К нему           идет                   бумажный дождьс припиской —                         «уважаемый».В делах умен,                      в работе —                                        быстр.Кичиться —                    нет привычек.Он     добросовестный службист —не вор,           не волокитчик.Велик          его                партийный стаж,взгляни в билет —                              и ахни!Карманы в ручках,                             а уста жсахарного сахарней.На зависть                  легкость языка,уверенно               и пустоон,     взяв путевку из ЭМКА,бубнит            под Златоуста.Поет        на соловьиный лад,играет           слов                   оправою«о здравии комсомолят,о женском равноправии».И, сняв            служебные гужи,узнавши,               час который,домой          приедет, отслужив,и…      опускает шторы.Распустит                 он                     жилет…                                  и здесь,— здесь              частной жизни часики! —преображается                        весьпо-третье-мещански.Чуть-чуть                не с декабристов                                            род —хоть предков                    в рамы рамьте!Но     сына             за уши                         деретза леность в политграмоте.Орет кухарке,                     разъярясь,супом          усом                  капая:«Не суп, а квас,                         который раз,пермячка сиволапая!..»Живешь века,                      века учась(гении          не ро́дятся).Под граммофон                         с подругой                                           часпод сенью штор                          фокстротится.Жена         с похлебкой из пшенасокращена                 за древностью.Его      вторая зам-женаи хороша,                и сложена,и вымучена ревностью.Елозя          лапой по ногам,ероша          юбок утлость,он вертит                по́д носом наган:«Ты с кем                сегодня                             путалась?..»Пожил,           и отошел,                           и лег,а ночь          паучит нити…Попробуйте,                    под потолоктеперь           к нему                      взгляните!И сразу            он                вскочил и взвыл.Рассердится                     и визгнет:«Не смейте                   вмешиваться                                         выв интимность                      частной жизни!»

Мы вовсе               не хотим бузить.Мы кроем                быт столетний.Но, боже…                 Марксе, упасинам      заниматься сплетней!Не будем               в скважины смотретьна дрязги                в вашей комнате.У вас         на дом                    из суток —                                      треть,но знайте               и помните:глядит           мещанская толпа,мусолит              стол и ложе…Как      под стекляннейший колпак,на время              жизнь положим.Идя       сквозь быт                         мещанских клик,с брезгливостью                           преувеличенной,мы     переменим                       жизни лик,и общей,              и личной.

ВРЕДИТЕЛЬ