Роковая страсть короля Миндовга - Юрий Татаринов

Как всегда, наместник продумал все до мелочей. Оказавшись в непосредственной близости от Варуты, основная группа его людей задержалась в роще, остальные, в их числе и сам князь, проследовали к замковому мосту. Когда приблизились к башне, один из всадников зычно крикнул:

— Посыльный от князя Довмонта!

Имя хозяина Нальши служило в описываемое нами время своеобразным пропуском в литовские замки. Поэтому неудивительно, что в ту роковую для Литвы ночь комендант Варуты отдал распоряжение, чтобы гостей подпустили к воротам. Мост был опущен, и прибывшие беспрепятственно въехали на него. Сквозь ячейки металлической решетки на них устремили взоры бородатые охранники с факелами. Среди них находился и комендант. Он-то и опознал князя Довмонта.

— Ваше сия...

— Его величеству королю! — пытаясь действовать нахрапом, закричал храбрый Гесь. — Не терпящее отлагательств сообщение!

Но осторожный комендант уже почуял неладное. Он сухо ответил:

— Обязан доложить.

Но князь Довмонт не зря ходил в любимчиках у короля Миндовга. Уж если ему приходилось брать крепости крестоносцев, то захватить варутинский замок, который он знал, как свои пять пальцев, ему и вовсе не составляло труда.

Комендант еще не закончил, а герса [5] уже дрогнула и поползла вверх... Ее поднимали люди наместника, подосланные в Варуту заранее, за несколько дней, и в назначенный час перебившие охрану в башне... Опешившего коменданта ворвавшиеся во двор просто сбросили в ров.

Пока продолжалась схватка, к воротам подоспел основной отряд нападавших. Замковый двор запрудили всадники.

Тем временем князь Довмонт соскочил с коня и, вытащив из ножен свой увесистый кончар, [6] решительно вошел в королевские покои...

Настенные огни, освещавшие сени, разом затрепетали, грозя потухнуть... За хозяином с факелом в одной руке и с мечом в другой в сени ворвался грозный Гесь. Оба, не сговариваясь, устремились по лестнице на второй этаж. В тиши замковых покоев удары их тяжелых, подбитых металлом сапог о деревянные ступеньки стали громко отдаваться под потолком.

Князь Довмонт не останавливался и не оглядывался. Поэтому очень скоро он и его слуга оказались перед входом в сенцы большой королевской опочивальни.

Первым в темноту сенцев шагнул Гесь. Князь услышал сначала удар, а затем сдавленный хрип — это его оруженосец пробил грудь Мончуку. Вскоре слуга вернулся и склонил голову — дал знать хозяину, что путь в опочивальню свободен.

Заступник чести нацелился было ринуться вперед — но тут заметил силуэт в сенцах. Он едва отступил, как на свет вышел государь.

Босой, в отороченном мехом халате поверх белой рубахи, король сохранял в осанке и движениях присущие ему важность и величие. Сообразив, что происходит, он прижался спиной к стене и замер. В свете живого факельного огня можно было заметить, что несчастный намерен что-то сказать...

Еще когда государь только выходил на свет, князь Довмонт подумал, что если он сразу не прикончит этого старого лиса, то потом, когда тот откроет свой рот, у него просто духа не хватит сделать это. Поэтому, решив не искушать судьбу, он выставил меч, без задержки направил его вперед — пробил грудь своему учителю и государю... Король Миндовг умер сразу, не издав ни звука. Через мгновение его сухое тело оказалось распластанным на полу.

Гесь собрался было перешагнуть через упавшего, чтобы проследовать в опочивальню. Но князь Довмонт мрачно приказал ему:

— Пойди и убей его детей!

Когда верный оруженосец удалился, в коридоре сделалось темно, как в склепе. Где-то внизу уже множился шум — это нападавшие разбежались по замку... Перешагнув через тела убитых, князь наконец приблизился к дверям опочивальни...

Еще в Нальше, обдумывая план нападения, защитник чести решил, что убьет изменницу. Но в эту ночь, стоило ему увидеть ее, руки его опустились сами собой... Княгиня Липа стояла на коленях в центре просторных покоев и что-то бессвязно бормотала: кажется, звала на помощь. Она была ужасно напугана. Нагое тело ее прикрывали длинные, блестевшие алыми бисеринками распущенные волосы.

Князь постоял. Потом, решив выйти, развернулся. И в этот момент в опочивальню ввалилась орава его людей...

 — Ваше сиятельство! — обратился к хозяину Гесь. — Ваше приказание выполнено! — и мрачно заключил: — Все кончено!

Тем временем люди князя, схватив деву за волосы, подтащили ее ближе к своему господину. Они словно напомнили ему о долге его.

Впервые в жизни их господин не сдержался, закричал:

— Оставьте ее! — и даже сделал шаг в сторону ретивых. Ему почудилось, что на его глазах совершается святотатство. Впрочем, несчастный быстро овладел собой и вскоре уже спокойным голосом, хотя и с явным отвращением, бросил: — Я не стану марать свой меч!

Княгиня наконец узнала его. Бедняжка затаила дыхание. Едва ли поняла она смысл слов супруга. Кажется, она уже не сомневалась, что участь ее предрешена. Взгляд несчастной источал предельный страх...

Взгляд же князя, устремленный на нее, теперь выражал лишь сдерживаемый упрек. Осуществив главное из того, что задумал, хозяин Нальши обрел обычную для себя уверенность. Он постоял немного, потом развернулся и вышел из опочивальни...

Когда дружина направилась в обратный путь, было уже светло. Воины ехали и все поглядывали на князя, ждали распоряжений. Наконец он натянул вожжи. За ним, словно по команде, остановился весь конный отряд.

— Куда теперь, ваша светлость? — стараясь и голосом, и выражением лица приободрить хозяина, спросил оруженосец. — Домой?

Бывший наместник мог бы и не отвечать. Но в который раз душа его, освобожденная от одной заботы, успела наполниться другой.

— У меня теперь нет дома, — неожиданно ответил он. — Если я не остался в этом, — он указал на еще видимый вдали Варутинский замок, — который отныне по праву принадлежит мне, то должен найти другой.

— Но где, князь, вы намерены искать? — продолжал спрашивать настойчивый слуга.

И опять получил неопределенный ответ:

— Там, где мне не будут угрожать.

В послесловии к этой истории хочу поведать, что в дальнейшем судьба была благосклонна к хозяину Нальши. Мятежному князю удалось уйти от погони людей Миндовга и перебраться на чужбину. Приняв православие и получив в связи с этим новое имя — Тимофей, он сел княжить в Пскове. Тридцать три года он являлся главою этого соседнего с Литвой русского княжества. Каждые три года, затевая перевыборы, представители местного вече вновь и вновь избирали его своим лидером. Князь Тимофей бил крестоносцев и под Везенбергом, и под Псковом. Женат был на дочери князя Дмитрия Александровича — Марии, внучке князя Александра Невского. За время своего правления укрепил псковский кремль каменными стенами. Благодаря ему эта часть кремля до сих пор называется Довмонтовой. Похоронен был князь Тимофей в псковском Троицком монастыре и за особые заслуги по защите земли русской был причислен Православной церковью к лику святых. Подробнее о достославном князе Тимофее, о подвигах его и счастливой семейной жизни вам расскажут коренные псковичи. Только это будет уже другая, не касающаяся судьбы нашего государства история...

Ну, а в родной нам державе, которая когда-то называлась просто Литвой, после короля Миндовга начал править князь Тренята. Этот правитель более заботился о том, как бы утвердиться на престоле. Перенес столицу в окраинные жемойтские земли, объявил войну всем и вся. В результате в стране расплодилось немало шаек. Расправляясь с конкурентами, тиран так расстарался, что вскоре был повержен сам. По легенде, с ним разделались свои же, дворовые, — вздели беднягу на сенные вилы. Не зря говорят: «Собаке собачья смерть...»

И, наконец, про человека, о котором я упомянул вначале лишь вскользь. Князь Войшелк, сын короля Миндовга, узнав о цепи насилий на родине, оставил затворническую жизнь и вышел из тени. Приняв бразды правления в Литве, он вернул славному Новогородку статус столицы, а сам обосновался в отдаленном Кернове. Только после этого разбой в державе пошел на убыль. Варута же с того времени стала рассыпаться...

Записано в деревне Станковичи, на Браславщине, на хуторе добрейшей хозяюшки Раисы Лифантьевны Рыбаковой в благословенном августе 2004 г. Доработано в 2005—2010 гг.

Примечания

1

Возвышений с таким названием в древней Литве было достаточно. Обычно для культового места выбирался красивый одинокий холм. По рангу Перун значился главным в пантеоне языческих богов.

2

Древнее название Вильни.

3

Исторические личности, упоминаемые мной в этой повести, реальны, как реальны и все описываемые события и места, где эти события происходили.