Меч и лебедь - Роберта Джеллис

Кэтрин, как завороженная, сделала несколько шагов навстречу мужу и нежно дотронулась до самого большого шрама на груди. Она почувствовала жар его тела кончиками пальцев, и будто искра пробежала по всему ее телу. Во что бы то ни стало она должна завоевать и удержать этого мужчину!

— Ты готова? — тихо спросил Рэннальф. И Кэтрин удивленно посмотрела на него, не понимая, какое чудо сделало его голос таким нежным.

— Тогда иди ко мне, — добавил он мягко и поднял ее на руки, чтоб ей не пришлось идти босиком до постели по холодному полу.

Когда Рэннальф молча отодвинулся от нее, отвернулся и, похоже, мгновенно уснул, Кэтрин еще долго лежала без сна, пытаясь разобраться в своих чувствах к мужчине, которого еще несколько недель тому назад она вовсе не знала, которому несколько часов тому назад поклялась хранить верность и послушание, а несколько минут тому назад отдала свое Тело. Мысли путались с ощущениями, она не могла понять, где доводы рассудка, а где уговоры плоти. Что за человек волею ее горькой судьбы оказался рядом?

Она убеждала себя: нельзя сравнивать, но все же сравнивала со своим бывшим мужем, который, ложась с ней в постель, долго гладил ее тело, говорил ей ласковые слова, от которых ее душа переполнялась нежностью и благодарностью, но страсть утихала, и плотская близость казалась чем-то вовсе не обязательным, но когда все-таки случалась, то была наполнена той же нежностью и какой-то истомой. Поэтому Кэтрин была свято уверена, что слияние мужчины и женщины определено Богом для зачатия детей. Любовь же связывалась у нее с нежной преданностью, трогательными поцелуями и романтическими прогулками. Тогда, в той прошлой жизни, она даже завидовала самой себе — ведь ее муж вел себя в точности как романтические герои из песен менестрелей.

Но сейчас она отдана другому мужчине — сильному и невежественному, который легко поднял ее с пола, без труда отнес на постель и уже не отпустил, будто сгреб ее тело своими крепкими руками так, что она не могла и пошевелиться, и овладел ею с такой жадной страстью, что кровь начинала стучать в ее голове при одном воспоминании о жаркой волне, накрывшей ее разум.

Кэтрин силилась вспомнить, что она ощущала в те минуты, но даже приблизительно не могла сказать, сколько времени находилась в этой горячке. Да, она нашла слово — это было словно лихорадка. Как легко и грубо Рэннальф подчинил ее себе! И как ей хотелось испытывать это чувство еще и еще!

Она не почувствовала, как уснула. А во сне вновь нахлынули горькие воспоминания, явившиеся в виде чудищ, которые хотели забрать ее в царство тьмы. Но в этом страшном сне, мучившем ее последние месяцы, она уже не одна боролась за свое место в мире людей.

Рэннальф проснулся еще затемно. Он вообще привык просыпаться рано, да и сон его всегда оставался чутким — полная опасностей жизнь воина не оставляет места для глубокого расслабленного отхода в мир сновидений.

Дрова в камине почти выгорели, загадочным светом мерцали угольки, и в их слабом свете комната казалась вполне обжитой и уютной. «Первым делом надо будет хорошенько отстегать слуг за неприбранную комнату», — лениво подумал Рэннальф.

Он привычно потянулся, чтобы вернуть застоявшимся мышцам ощущение реальности. Потом повернулся на бок посмотреть на неожиданно свалившуюся на его голову жену. Рэннальф был вполне удовлетворен вчерашним вечером — тело жены оказалось таким нежным, от него исходил тонкий запах лилии, лаванды и каких-то полевых трав, названия которых он не знал, но с детства помнил, как приятно вдыхать ароматы луга.

Кэтрин свернулась калачиком почти на самом краю кровати, голубоватые веки ее подрагивали — Рэннальф знал: это означает, что ей снятся кошмары. Он задумчиво глядел на нее, и этот маленький комочек все больше напоминал ему забывшегося сном беззащитного щенка. Он и сам удивился той нежности, которая вдруг обнаружилась в его душе по отношению к этой хрупкой женщине.

Интересно, что чувствовала она вчера, когда он так ненасытно упивался ее телом? А вообще-то, какая ему разница, что она чувствовала? Бог не наделил женщину душой, ей надлежит лишь повиноваться своему мужу! Он задавал себе подобные глупые вопросы и сам отвечал на них. Хотя, конечно, было бы неплохо, если бы она тоже получила удовольствие. Почему-то хотелось, чтобы его жена радовалась их близости. И чтобы ей было хорошо, чтобы у них все ладилось, чтобы она полюбила его детей и его! «Тьфу ты! — ругнулся он про себя. — Что за чепуха лезет в голову!» У него хватит сил сломить любое сопротивление и заставить жену повиноваться! Однако отчего-то последний вывод отдавал горечью, а когда он подумал, что Кэтрин все-таки полюбит его, то эта мысль отозвалась ликованием. «Ладно, поживем — увидим! И хватит киснуть!»

Глава 4

Кэтрин сидела в кругу женщин в покоях королевы, вышивала, но не участвовала в беседе, а непрерывно думала о муже. Она много размышляла о нем эти две недели после своего замужества. Рэннальф действительно оказался необычным и непредсказуемым человеком, но она больше не боялась его.

Она подчинилась воле короля и королевы, и ее больше не держали как пленницу. Свобода и несколько разговоров с леди Уорвик многому научили ее. Необходимо понять характер Рэннальфа. Ей нужно разобраться в нем, в его душе, потому что в политической ситуации она уже разобралась и была слишком взволнована, чтобы осуждать его за то, что ему пришлось сделать. Часто он бывал суровым, даже грубым, но Кэтрин казалось, что за этим скрывается отчаянная попытка что-то утаить. Что? Слишком нежное сердце? Прекрасно, если так, тем более что дурные его манеры — наименьшая среди ее проблем. Трудно понять человека, который никогда не объясняет свои поступки. Он привык повелевать и не считал нужным оправдывать свои действия. Он никогда не требовал, чтобы другие растолковывали свои поступки, поэтому Кэтрин не осуждала его.

Как-то она попросила у него денег на одежду. — Одежда! — взорвался Рэннальф, взглянув на сундуки с одеждой Кэтрин.

Кэтрин попыталась объяснить, что эта одежда не для нее, но он оборвал ее сбивчивые пояснения презрительным жестом, отстегнул ключ от связки, которую носил на шее, и бросил ей.

— Ты можешь взять одежду из этого сундука, — не глядя на нее, отрезал он. И через минуту с угрозой в голосе добавил:

— Но только из этого!

Кэтрин не смогла сдержать улыбки. Возможно, он смягчился бы, если бы она дала ему рубашки, которые сшила своими руками. Его теплый взгляд согрел бы ей сердце.

Паж подошел к королеве и что-то прошептал ей на ухо. Мод подняла голову и улыбнулась Кэтрин: