Время для счастья - Мария Метлицкая

чем-то необходимым или просто любимым, хранящим тепло воспоминаний. Не просто ценностью, а чем-то дорогим, бережно хранимым.

Как все просто и как все сложно! Катя почувствовала, что вот-вот расплачется. Все, хватит. Хватит ей обрывков, отрывков, частей незнакомых пазлов, которые ей никогда не собрать. Да и кому это надо? Кстати, в каждой старой, чьей-то бывшей, с чужой историей, вещи, будь то картина или кольцо, шаль или столик, кроме загадочного, есть еще и то, до чего не стоит дотрагиваться, не стоит касаться. Сколько раз это она себе говорила! Но страстная душа художника, дизайнера и пусть несерьезного, но все же коллекционера, любителя винтажного барахла, снова гнала ее по барахолкам, блошинкам и комиссионкам в любой точке мира, будь то какой-нибудь крошечный немецкий городок или большущая барахолка в Амстердаме, или маленький комиссионный в небольшом волжском городке — все равно. Лишь бы вдохнуть этот неповторимый запах старины, прелой бумаги и ткани, сладковатый запах внутренностей старого буфета, неистребимый запах пыли. Но главное во всем этом было предвкушение! И еще дрожащие руки, учащенное сердцебиение, струйка холодного пота по спине и, конечно же, лихорадочный блеск в глазах.

Катя зашла на кухню. На столе лежала куча столовых приборов, и Раиса перебирала их, раскладывала по кучкам, что-то шептала. Судя по ее виду, она готова была все запихнуть в очередной мусорный мешок, но, кажется, еще сомневалась.

— Как думаешь, — спросила она Катю, — тащить с собой это? Вот правда, не знаю! Свои прохудились, да и старье, цена им копейка, а эти вроде хорошие, тяжелые, на века, а тащить неохота. То одно отложу, то другое. А как подниму! Не, точно не повезу! Да ну их! Доживем с тем, что есть, к чему привыкли.

Катя взяла в руки вилку. На вилке стояла проба. Серебро. Ну это и так понятно. Тяжелое, но удобное в руке.

— Это серебро, — сказала Катя. — Лучше продайте. Мы отвыкли от тяжелых приборов, да и за них вам дадут хорошие деньги.

— А тебе, Кать, не надо? — жалобным голосом спросила Раиса. — Ну чтоб уж все, до кучи? Сколько дашь, то и хорошо, торговаться не буду.

Катя покачала головой:

— Нет, спасибо, мне точно не надо.

Раиса расстроилась:

— Ну ладно, давай там, что у тебя. Устала я, ложиться пора. Завтра с утра покупатели придут. Опять суета. Будем закругляться.

И вправду пора. Катя почувствовала ужасную усталость. А еще дорога домой. Сколько она займет — никому не известно…

И как дотащить все это добро до машины?

— Сколько вы за это хотите? — спросила она, чувствуя неловкость.

— Ой, Кать! Не знаю. Сколько дашь, столько и дашь! Откуда мне знать? Это ты житель столичный и в ценах разбираешься. Мне все равно. Кто заберет, тот и заберет, я за ценой не стою. Мне бы, я тебе говорила, поскорее квартиру освободить, сдать и уехать. А на все остальное плевать. Что мне за ценами гнаться? Это не я покупала, не мне и торговаться.

Катя открыла кошелек и пересчитала деньги. Маловато. В боковом отделении лежала долларовая заначка, что называется, на всякий случай. Катя взяла двести долларов, и, присовокупив к рублям, протянула Раисе.

— А насчет картины не знаю, — честно сказала Катя. — Узнаю, приценюсь, и, если и мне, и вам подойдет, — заберу.

Раиса молча пошла в спальню и вернулась с картиной.

— Забирай, на что мне она? Я и красоты в ней не вижу. И вообще — куда мне картина? Знаешь, что у нас красота? Ковер на стене! Бери, Катерина. Я ж вижу, она тебе пришлась. Бери как подарок. От Мильки и от тети Раи, на память. Ты ж у меня покупатель оптовый. Да и девка ты хорошая, я это вижу! Бери на счастье, вдруг поможет?

И, как Катя ни отказывалась, как ни уговаривала, все было бесполезно.

Справилась. Как всегда справилась. Пять ходок — и справилась, благо в машине хороший багажник. И тумбочка влезла, и всякая мелочь. Бюро упихала в салон, на заднее сиденье.

Дурная голова — ногам работа, как говорила бабушка.

Конечно, можно было подождать до завтра, а завтра подпрячь соседа Славика, старого дружка, тот не откажет. Или Верке постучать по башке, ее идея.

Но Катя представила: субботний день — и снова в машину, и Веркину критику, хотя сама напросилась. А если у Славика дела? Конечно, есть Чемоданов. Но Чемоданов наверняка на месте, его не дождешься. Да и они вроде в конфликте… Неделю как не созванивались. Нет, все сама и все сегодня. Она не привыкла откладывать и просить, так уж сложилось.

Последняя ходка — и все. В коридоре, прислонясь к стенке, зевала Раиса.

На прощанье она попросила вынести на помойку пакет с очередным барахлом и радикюль с какими-то квитанциями.

— С квитанциями? — переспросила Катя. — А вы уверены, что они не нужны?

Раиса убедила ее, что бумажки столетние, ненужные, с восьмидесятых годов. Милька ничего не выбрасывала, известная барахольщица. Платежки какие-то, открытки старые, тетрадки с расходами — в общем, все на помойку, сил уже нет.

И Раиса протянула Кате старую, разбухшую, довольно объемную сумку. Действительно, ридикюль — когда-то коричневый, но теперь белесый от времени, кожа потертая и потрескавшаяся, поржавевший металлический замок, внутри куча бумаг. Вправду, видимо, эта Эмилия ни с чем не расставалась.

Ну и ладно, контейнер у самого дома, Раиса действительно устала, а Кате все равно по дороге. Простившись, она вызвала лифт.

Закинув в контейнер черный мешок с «Милькиным барахлом», Катя занесла руку, в которой был ридикюль.

Но вдруг замерла, остановилась. «Нет, ридикюль на помойку точно не сегодня, возьму домой, посмотрю. А вдруг там что-нибудь… Ну нельзя же, в конце концов, так: всю человеческую жизнь — и на помойку? Хотя что я могу дам найти? Старые фотографии? А что потом? Куда их девать? На ту же помойку? Ох, зря! Зря сразу не выкинула, — подумала Катя, вставляя ключ зажигания. — Зачем мне чужое прошлое? Хорошо бы разобраться в своем настоящем».

Домой, поскорее домой, к любимой бархатной синей пижамке, к любимой чашке с золотистым лабрадором, в любимую кровать! И спать, спать, спать!

А машину она разгрузит завтра. В подземном гараже ничего не пропадет, сколько раз оставляла.

Открыв дверь в квартиру, Катя испытала истинное счастье — дом, милый дом! С какой любовью она его обустраивала!

Все было продумано до мелочей: цвет стен и дверей, тон паркета, ткань на мягкой мебели, светильники и ковры, картины на стенах, посуда и полотенца.

В свою первую собственную