Творцы и памятники - Ромэн Яров

«Наверное, в устах обычного человека это звучало бы как хвастовство. Но математика приучает к точным оценкам, в конце концов даже собственных свойств». Такие мысли пронеслись в голове молодого инженера, а Чебышев между тем продолжал:

— Вы полагаете: «Я еду изучать инженерное искусство — зачем же мне математика?». И я в свое время бывал за границей, изучал промышленное производство на различных заводах. И среди моих работ есть такие, как «Об одном механизме», «О зубчатых колесах». И мой параллелограмм[1] для паровой машины везете вы на выставку. Тем не менее я предпочитаю оставаться в области теории. Быть практиком — это значит загромождать свой мозг множеством проблем, связанных с конкретным выполнением того или иного предложенного математикой способа. Я этого не хочу. Меня интересует метод, а не его конструктивное воплощение. Если вы не примете мое предложение, вам придется решать промышленные задачи, но при этом учить рабочих преодолевать сопротивление сомневающихся и просто врагов, заботиться о качестве материалов, искать в своих решениях не самое лучшее, а самое дешевое…

Разгорячась, припадая на левую ногу, Чебышев ходил вокруг стола; гладкие его волосы растрепались, он размахивал руками от волнения, шепелявил.

— А если использовать математику для того, чтобы находить и самое лучшее, и самое дешевое решение? — робко спросил Шухов.

Чебышев, успокоившись, сел вновь за стол.

— Не знаю. Я очень люблю математику, и все другие занятия по сравнению с ней кажутся мне менее достойными. Это, конечно, мое личное ощущение, у вас могут быть совсем иные взгляды. Одно бесспорно: истинный математический талант — редкость большая. У вас, мне кажется, он есть, и было бы жаль, если бы вы не дали ему развернуться. Отложим на год завершение нашего разговора. Вернетесь — милости прошу ко мне для окончательного ответа. Не забывайте об этом и все, что вы там увидите, оценивайте с точки зрения ответа, который вам предстоит дать.

— Не забуду, — сказал Шухов.

…Он шел по набережной, разглядывая игру бликов на холодной воде, дымки из труб пароходов, в ушах его стоял пронзительный, сердитый прощальный возглас академика: «Вы — математик!» А в душе своей он искал немедленного ответа. Принять предложение? Тихий кабинет, жизнь среди формул. Это своего рода уход от реальности. Или же действительно преодолевать все те трудности, о которых говорил Чебышев, — но зато живая деятельность. Что лучше? Посмотрим, каково это — люди, заводы, машины. Год впереди. «Летом 1877 года я вернусь на родину с готовым решением».

«Прошу вашего совета»

Североамериканская республика праздновала столетие своего существования.

Изо всех окон высовывались полосатые, с тринадцатью звездами флаги. Бухали колокола, в небе взрывались петарды. Тротуары заполнил народ: принарядившиеся горожане в широкополых шляпах, сюртуках и круглых панталонах, негры, дети с длинными локонами.

Возле столба, на фонаре которого была надета поразившая Шухова огромная шляпа, стояла неподвижно группа индейцев в меховых, узорами расшитых костюмах. По мостовой шли части Национальной гвардии, солдаты, моряки. Чуть ли не половину каждого полка составляли музыканты.

От гула огромных барабанов, звона литавр, рева труб у Шухова слегка закружилась голова. К тому ж последние дни стояла нестерпимая жара. Шухов потянул своего спутника за рукав.

— Сейчас, сейчас, — не поворачиваясь, сказал гот. — Военные уже прошли, начинается шествие клубов и обществ. Да вот посмотрите, Орден храмовников идет. Ну где вы еще такое увидите…

Вслед за ушедшими войсками двигались люди в ярко-синих тогах, с огромными красными крестами на груди, высоких ботфортах, треугольных, с перьями, шляпах. На боку каждого покачивалась шпага, через шею был переброшен масонский знак.

— Да, — воскликнул Шухов, — такого действительно не увидишь!. И все-таки надо идти. Выставка ведь не закрыта; сегодня моя очередь давать объяснения у стендов нашего училища.

Спутник Шухова вздохнул и пошел рядом.

Человека этого звали Александр Бари. Инженеры из России познакомились с ним совсем недавно в Бостоне, куда отправились осматривать знаменитый Массачусетский технологический институт.

В гидравлической лаборатории к ним подошел черноглазый, черноволосый молодой человек.

— Счастлив слышать русскую речь, господа! — воскликнул он. — Счастлив видеть здесь своих соотечественников! Позвольте представиться — Александр Бари, приехал знакомиться с американской промышленностью. Сейчас на правах вольнослушателя посещаю лекции и лаборатории института.

Вечером Александр Бари пришел в отель к русским инженерам. А через несколько дней занятия кончились, и он перебрался в Филадельфию к соотечественникам. Общительный, легко сходящийся с людьми, он вызвал к себе всеобщее расположение. Маленькая группа охотно приняла его в свою компанию. Шухову казалось, что Бари старается сблизиться с ним больше, чем с остальными. Может быть, потому что они люди почти одного возраста? Конечно, с пожилыми профессорами ему говорить не о чем. Но есть и другие выпускники…

Шухов и Бари перешли высокий Честнетский мост. Под деревьями обширного Фермоунтского парка было не так жарко — да и от озерца, вокруг которого расположились причудливые здания выставки, веяло прохладой. В обширном здании для машин было сравнительно пусто: сегодня люди больше интересовались тем, что происходит на улицах. Чуть-чуть подрагивал пол. Это работал самый мощный (1400 лошадиных сил) двигатель в мире — паровая машина механика Джорджа Карлисса. Гудел гигантский вентилятор. Шухов приколол на грудь значок Русского отдела выставки и подошел к стендам Московского технического училища. Здесь была небольшая паровая машина с регулятором конструкции Чебышева, продольно-строгальный станок — изделие завода при училище, — чертежный прибор, инструменты для обучения столярному и слесарному делу, учебные пособия, модели механизмов…

— Владимир Григорьевич, — сказал неожиданно Бари, — я хочу с вами посоветоваться.

— Пожалуйста, — Шухов удивленно поднял брови.

— Я хочу по возвращении в Россию стать коммерсантом, основать какое-нибудь промышленное предприятие. Отец мой, бедный торговец, оставил мне совсем немного денег, и правильный выбор — это для меня сейчас вопрос всей жизни. Или разбогатеть, или потерять то немногое, что имею. Я обращаюсь к вам за советом — подсказать, в какое производство разумнее всего вложить деньги?

Шухов задумался. Перед ним такой проблемы возникнуть не могло. Деньгами он не располагал и приобрести их не стремился. Мысли его шли совсем в другом направлении.