Недоделанный король - Дмитрий Старицкий

— Вы хотите, чтобы эта медная монета имела хождение по всей стране басков?

— Нет, сир, так далеко наши претензии не распространяются. Каждый город будет ее чеканить сам для себя, если на то будет ваше позволение и решение городской хунты.

— Два условия. Город этими монетами также принимает с население городские налоги. И вы обеспечиваете свободный размен этой меди на серебро любому желающему.

Опять мордами скисли. Так и знал, что собирались крутануть именно ту аферу, что на поверхности же лежит. Впрочем, откуда им знать, что происходило в будущем? Пока такого еще не было, вот и понадеялись.

— Опасаюсь, сир, что в таком случае городу жители будут платить налоги только медью.

— А в противном случае, если вы начнете наводнять городской рынок медью, а собирать в налоги только серебро, то рано или поздно получите бунт, — возразил я. — Скорее рано, чем поздно. Иные монархи это уже проходили… Мало им не показалось. Вам это надо? К тому же, если город выпускает медные деньги и принимает их по номиналу, то доверие к таким деньгам будет у населения полное. В Китае деньги вообще делают из оленьей кожи и даже из бумаги и ничего.

— Как из бумаги? — ахнули они хором.

Да что-то сегодня для них день откровений. Не слишком я увлекся аналогиями. Не припомню я, писал ли о бумажных деньгах что-либо Марко Поло или нет. Впрочем, у меня могут быть и свои источники, им не доступные. Секретная служба короля, к примеру. Но свои слова все же требуется подкреплять конкретными примерами.

— Очень просто, мон сьеры. Лист бумаги определенного размера, с определенным штампом, печатью и подписями. Главное что такую бумагу везде принимают к размену на серебро. И обратно. У них даже пословица такая есть: ‘’неважно, что бумажно, было бы денежно’’.

Прости великая императрица Екатерина, обокрал я тебя на фразу, но уж больно она хлесткая и правильная. И к месту пришлась.

Посмотрел на ошарашенных отцов портовых городов бискайских и добил их.

— Ваши же горожане не гнушаются брать глиняные деньги. А почему? Потому что их не обманывают те, кто эти квазиденьги выпускает.

— А может сразу делать деньги из бумаги? — мечтательно протянул хунтерос из Бильбао.

— Можно, — ответил я. — Только вам это не поможет.

И взглянув в их насторожившиеся лица, добавил.

— Бумажные деньги суть долговая расписка. Вексель без конкретного адресата, но с обязательством погашения его тем, кто этот вексель выпустил. И выгоден он только тогда, когда надо перемещать большие суммы, большие в первую очередь по весу. Внутри города это не имеет никакого смысла.

Это они поняли сразу. Все же деловые люди где-то. У каждого их них наверняка собственный бизнес и к тому же успешный, раз в хунту выбрали, не только города, но и страны.

Вроде договорились, осталось только поставить точку в шкурном вопросе.

— Сеньораж с медных денег будет иметь такой же размер, как и с серебра, — и тут же выставил ладонь в жесте отметающим любые возражения. — Но я обязуюсь вам на эти деньги учить сирот из ваших городов в моей орденской школе в Сибуре картографии, судовождению и морской навигации. Думаю, вы сами не будете против заиметь грамотных штурманов и капитанов. Происхождение этих сирот меня не волнует. Признала же кастильская рения всех басков благородными. Главное, чтобы они были достаточно умны для обучения серьезным наукам. Если вас это устраивает, то готовьте документы, на обратном пути я их подпишу. И сразу можете отбирать сирот лет семи-восьми. Первый набор воспитанников я проведу авансом уже в этом году.

На этом мой приемный день перед отъездом, слава богу, закончился, и я смог пойти проконтролировать, как собирается в путь мой временный лагерь у кладбища. Самое смешно, что из моих людей никто покойников не испугался.

Вот теперь ворочаюсь и все мучительно думаю, где они меня эти хунтерос обули, в чем я прогадал, а в чем выиграл? Все. Больше никаких таких сомнительных сделок без консультаций с юристом. А то так и без последних порток можно остаться. Легко.

А коронационный заем, заем, который даже отдавать мне не надо, оказался в двести пятьдесят тысяч мараведи. Плюс еще один. Почти тысяча золотых флоринов. Будет на что нанять бордосских кинологов. С этой мыслью я и заснул.

Однако снилось мне, что я вместе с учителем, приняв на грудь плепорцию водовки, пытаемся в музейном подвале собрать пластинчатый доспех боевой собаки, гадая какая деталь, куда и как подходит и чем крепится. Вроде как в экспозицию готовим. И ругаемся мы друг с другом, на чем свет стоит, но культурно и интеллигентно, то есть материмся, конечно, как водопроводчики, но без перехода на личности.

А под самое утро приснился Мамай, который ухмыляясь, сказал мне, что он доволен, потому как умер как и положено казаку с саблей в руке и теперь обитает в Ирии, и всем доволен. Чего и мне желает.

Глава 4. ЛОЙОКОЛЛА

Горы с каждым днем становились все выше и застили на юг все большее пространство неба, несмотря на то, что дорога также поднималась по предгорьям. И утром третьего дня мы увидели на взгорке небольшой замок Лопесов — Лойолу. Даже не замок в нашем представлении, а так — башню, типа ингушской, только потолще и побольше. И просторный двор каменной стеной огорожен. С плоской башенкой над воротами.

Но до него еще надо было доехать часа полтора-два. Так что торопиться уже не стали. Ехали шагом, жалея животных.

Встречного пожилого крестьянина везущего на ослике две больших вязанки хвороста мы спросили.

— Это ли дом Лопесов? — указав на замок.

— Он самый, ваши милости, — ощерился тот щербатым ртом, — Лойоколла.

— Не понял? — опешил я. — А где тогда Лойола?

— Это одно и то же название, — просветил меня кантабрийский инфант, — Лойола по-кастильски это же самое, что Лойоколла на эускара.

Дон Саншо весь этот поход находился рядом со мной как пришитый и постоянно, как только выдавалась удобная минутка, порывался развернуть меня на дорогу в По, но я отрезал, что без свидания со своим эскудеро Иниго ничего вообще делать не буду, потому как для меня это дело чести. И инфант от меня временно отстал со своими матримониальными потугами. Зато у него прорезался другой интерес.

— Я что все хотел спросить… — терся инфант своим жеребцом бок о бок с моей кобылкой. — Это правда, Феб, что ты вытряхнул бискайскую хунту на четверть миллиона суэльдо?

— Правда, — ответил я. — Только, к моему сожалению, не суэльдо, а мараведи.

— Тоже неплохо, — хмыкнул Саншо. — Это столько же сколько с них получил Фердинанд в прошлый раз?

— Больше, — усмехнулся я довольно.

— Больше? — удивился инфант. — Насколько больше?

— На целый мараведи больше, — заржал я.

— Даже так… — почесал Саншо затылок. — Как бы Фердинанд не обиделся.

— Если обидится — значит дурак, — заключил я. — Значит он не политик, не король, а тупой рубака. Я ему нужен. Он с Францией воюет уже сколько лет? То-то… Я ему сейчас естественный союзник, как и он мне. Вот увидишь, он мне еще сам денег даст, лишь бы я с Пауком воевал. Правда, только после моей коронации. До нее вряд ли. Я бы на его месте так и поступил. А ты это к чему спросил про деньги?

Саншо сделал значительное лицо и просветил меня неразумного.

— Я это к тому, что здесь в предгорьях Гипускоа ты можешь недорого нанять приличное количество прекрасных хинетов. Их даже вооружать не нужно. Они наймутся со всем своим оружием и конями. Но вот в искусстве конных маршей по горам и ущельям, разведке и преследовании врага им нет равных на всех Пиренеях. Сейчас как раз они возвращаются домой отдыхать и проматывать заработанное от Изабелы после летней кампании в Севилье или Кордове. Не все, но многие соблазняться наняться к тебе до следующего военного сезона на юге.

— Ты рекомендуешь?

— Рекомендую, — кивнул в подтверждение своим словам инфант. — Тем более что в Наваре, в твоей меснанде легкой конницы нет.

— А как у них с дисциплиной? — спросил я о главном.

— Так себе, — честно ответил Саншо. — Но можешь пообещать командиру, что повесишь именно его в случае проступков его подчиненных. Главари у них в авторитете.

И я припомнил, что Цезарь Август Октавиан, ‘’сын бога’’, постоянно утверждал, что пользуется не прямой властью — ‘’потестас’’, а косвенной — ‘’ауторитас’’, однако умалчивая о своей военной власти — ‘’империи’’.

И минут с двадцать мы с Саншо обсуждали этот вопрос. Является ли монаршая власть совмещением всех трех этих терминов или все-таки она что-то другое.

— Не всегда у монарха есть авторитет, — прервал наш диспут мой новый капеллан. — Авторитет не приложение к родословной, каждый его заслуживает лично. Или не заслуживает. Однако, сир, пришла пора молитвы.

Даже не молитвы, а исполнение мной епитимьи. Отец Жозеф, наверняка по собственной вредности, оттого что сдернул я его с теплого места, задействовав непробиваемый административный ресурс епископа, с ходу взял дело окормления моей души в свои могучие руки и не отпускал уже. Его не волновало пешком я, верхом ли, на привале или только из кустиков явился, оправимшись. Время пришло — тверди латинские молитвы. И те, которыми меня нагрузил монсеньор за грех гордыни и те, что достались мне в наказание за прелюбодеяние от падре из Эрбура. Да не как пономарь торопливо пробубнеть, а читать их с чувством с толком с расстановкой. От сердца. Иначе ждет меня персональная проповедь, во время которой весь отряд двигается шагом. А времени у меня не так чтобы много, можно сказать — вообще в обрез, вот и приходится стараться, чтобы не вылететь из графика. Король это вам не лобио кушать, король — это обязанности, обязанности и еще раз обязанности. Не всегда приятные.