Пекло - Поль Кенни

Напрасная предосторожность: внизу лестницы лежал бездыханный русский.

Коплан вбежал в комнату слева; сильным и точным жестом он перерезал провода питания приемного устройства. Световое табло прибора сразу погасло.

Вернувшийся из подвала Зоридан с поднятым капюшоном был бледен как мел.

— Идите быстро, посмотрите! — сказал он Коплану охрипшим голосом.

Коплан перешагнул через труп русского, лежащего внизу лестницы, и пошел в помещение с голыми стенами, побеленное известью.

У правой стены на носилках лежал невысокий узкогрудый человек с вытаращенными глазами. Нижняя часть его лица была перевязана грязными бинтами.

Напротив, у левой стены, на старом матрасе лежал другой человек, очень высокий, атлетического телосложения. Лежа на животе с простреленным затылком, он спал вечным сном.

— Мы опоздали, — с трудом вымолвил Зоридан.

Коплан кивнул, сжав зубы. Он перевернул тело, лежащее на матрасе. Сомнений не было, это был Людвиг Кельберг.

Коплан пробурчал:

— Уходим! Радио было включено, и в генштабе уже засекли выстрелы.

Однако прежде чем подняться на первый этаж, Франсис быстро осмотрел другие подвальные помещения.

В соседнем, более просторном помещении на белом деревянном столе лежали исписанные листы бумаги, магнитофон, два журнала-реестра в черных кожаных переплетах.

Коплан взял бумаги и журналы, сунул под мышку магнитофон и быстро поднялся наверх.

Спустя сорок пять минут Жорж Зоридан, Ион Ланда, обе его сестры, Коплан и Петру сидели в безопасности в доме Ланда.

Состояние было подавленным.

Жорж Зоридан устало вздохнул:

— Следует мужественно посмотреть правде в глаза: мы рисковали жизнью впустую… И даже хуже того: мы спровоцировали смерть двух человек, которых стремились освободить.

Он сел за стол, подперев голову руками, и глубоко задумался.

Ана, язвительная, как все разочарованные женщины, резко заявила:

— Мы все-таки убрали двух подлецов из ГПУ, не считая генерала и его шофера! Это утешает.

Петру, молодой человек в очках, прошептал:

— Только бы репрессии не приняли массового характера! Генерал — это не какой-нибудь солдат. Русские должны быть взбешены.

Ион Ланда прогремел:

— Не волнуйся, Петру, репрессий не будет. Русские не станут создавать нам рекламу, рассказывая повсюду, как их обвела вокруг пальца горстка патриотов! Держу пари, они умолчат о случившемся. Правительство, вероятно, опубликует предостережение. Учитывая настроение в обществе, кремлевские ищейки не поднимут шумихи, тем более что они находятся здесь инкогнито, не забывай об этом.

В это время Коплан спокойно просматривал документы, принесенные с виллы Колентина. Он был страшно увлечен, хотя его лицо оставалось бесстрастным. В руках Коплана были архивы и шифровки покойного Людвига Кельберга.

Зоридан спросил Франсиса:

— Что-нибудь интересное?

— И да, и нет, — пробурчал Коплан. — Речь идет о личных архивах Кельберга, так что интерес может быть относительным.

— Значит, не стоило рисковать ради этого?

Смерив его взглядом, Коплан произнес:

— Напрасно вы корите себя, Зоридан. Вам доверили трудную миссию, и вы выполнили ее, не потеряв ни одного из своих людей. На что вы жалуетесь? На то, что погибли Мареско и Кельберг? Кто играет в подпольные игры, должен быть к этому готов. Все хорошо, что хорошо кончается, даже для Мареско и Кельберга. Выстрелив им в затылок, советский агент спас их от мучений и страданий.

— Мы могли их освободить! — возразил румын.

— Это еще нужно доказать. Мареско с его ранением было бы очень трудно провести через границу. Что касается Кельберга, он уже был засвечен. Профессиональному шпиону очень редко удается уйти от русских, даже если скрыться в норе на другом конце земного шара.

— Вы легко переносите поражение! — с некоторым раздражением констатировал Зоридан.

— Нет, вы ошибаетесь. Но я считаю излишним оплакивать убежавшее молоко, как говорят англичане… Скажите мне лучше, нет ли у вас удлинителя, чтобы включить этот магнитофон? Любопытно послушать пленку…

Ана предложила:

— А шнур от электроутюга не подойдет?

— Подойдет, — ответил Коплан.

Друзья стали свидетелями странного диалога на немецком языке:

Первый голос: Теперь, после того как мы обнаружили ваши архивы в сиденье «мерседеса», ваше положение резко изменилось, Людвиг Кельберг. Либо вы признаете свое поражение, либо мы вырвем из вас недостающие нам сведения против вашего желания. С какого времени вы работаете на Ганса Бюльке?

Голос Кельберга: Я работаю на него в течение шести лет, то есть с тех пор, как стал сотрудником промышленного комитета Германии.

Первый голос: Как и где вы были завербованы Бюльке?

Голос Кельберга: Его посредником Гельмутом Баутеном, которого я встретил в Бангкоке.

Первый голос: Из ваших документов видно, что вы связаны с Францией. Это тоже работа на Бюльке?

Голос Кельберга: Нет, это работа на личный счет.

Первый голос: Чтобы иметь больше денег?

Голос Кельберга: Да, но также из-за симпатии к Франции. У меня перед французами старый долг.

Первый голос: Вернемся к Бюльке. Вам известно, что он работает на японцев?

Голос Кельберга: Да.

Первый голос: С кем связан Бюльке в Токио?

Голос Кельберга: Не знаю. После моей встречи с Гельмутом Баутеном я не возвращался больше в Японию.

Первый голос: Подумайте, Кельберг. Если вы представите нам формальное доказательство вашей связи с Францией, я имею в виду в вопросе шпионажа, для вас это будет, возможно, шанс.

Голос Кельберга: Я не смогу представить вам формального доказательства. В организации Бюльке я всего лишь винтик.

Другой голос, более твердый и властный: Кельберг, если вы хотите спасти свою шкуру, то советую вам переменить тактику. Нам нужны бесспорные доказательства, что стратегические сведения, полученные вами от Мареско, предназначались для Германии. Могли бы вы признать это перед следственной комиссией и перед трибуналом?

Голос Кельберга: Как я могу делать подобное признание, не представив ни единого доказательства? Насколько мне известно, Ганс Бюльке не работает на Германию по очень простой причине: Бюльке является непримиримым противником правительств обеих Германий.

Властный голос: В крайнем случае нас устроит ваше заявление, сделанное под присягой. Для нас важно официально обвинить руководителей Бонна в установлении шпионской сети в коммунистических странах Европы. Как человек вы не представляете для нас никакого интереса, Кельберг, и мы готовы вас обменять на агентов Восточной Германии, заключенных в ФРГ. Напрасно вы пренебрегаете этим исключительным шансом. Подумайте.

Первый голос: Кому предназначается ваша информации?

Голос Кельберга: Одному корреспонденту из организации Бюльке.

Первый голос: Где его резиденция?

Голос Кельберга: Я не знаю. Все сведения по традиции передаются через посредников.

Первый голос: Не забывайте, что у нас в руках ваши шифровки.

Голос Кельберга: Не понимаю вашей настойчивости. Нам как профессионалам должно быть хорошо известно, что агент моего ранга никогда не имеет прямых контактов с верхушкой организации.

Первый голос: Где находится резиденция Бюльке?

Голос Кельберга: Я не знаю.

Первый голос: Где и когда вы встречались с Бюльке в последний раз?

Голос Кельберга: Три года назад, в Париже. Он собирался лететь в Вену. Ганс Бюльке никогда не остается долго на одном месте и путешествует под разными именами.

Властный голос: Согласились бы вы и дальше передавать информацию, как если бы ничего не произошло?

Голос Кельберга: Это бессмысленно. В моем контракте оговорено, что если информация не поступает в течение восьми дней, то связь автоматически прерывается. В таком случае, если я нахожусь на свободе, я должен вернуться на свою квартиру в Гамбурге и ждать, когда со мной свяжутся.

Первый голос: Это классический прием, мы его хорошо знаем. Но как было предусмотрено ваше бегство в случае личной опасности?

Голос Кельберга: Я должен был перейти югославскую границу.

Властный голос: На сегодня достаточно, Кельберг. Завтра мы продолжим беседу, а вы подумайте над возможным решением наших проблем. Такой человек, как вы, не должен приносить себя в жертву ради мерзавца Бюльке. Впрочем, вы на правильном пути. Еще немного, и мы договоримся. Подумайте и над тем, что мы можем также обратиться к помощи людей, хорошо знающих свое дело!..