Звёздный Дождь - Наталия Романова

class="p1">В такие дни Костас жалел, что перебрался из Нарьян-Мара мечтал переехать куда-нибудь, например, в Воркуту. Звучало как отличный план.

Он смотрел перед собой, сверлил взглядом лобовой стекло, будто от этого столпотворение машин рассосётся, как по мановению волшебной палочки.

Рядом сидела Юленька, мурлыкая себе под нос:

«Братик в винтажном поло, с заточенным ножом.

Я тут с близким по духу».

И невольно его нервировала. Не понимал он русский рэп, гнусавые попытки в страдания с гангстро уклоном. Терпел ради Юленьки, старался абстрагироваться, но в такие часы начинал беситься.

В целом же, последние месяца полтора Костаса выводило из себя всё, начиная от климата, заканчивая Юленькой, особенно Юленька.

Почему, чёрт возьми, она не Поля? Ответ «потому что» был исчерпывающим, однако совершенно не устраивал его.

Не проходило ни одного дня, чтобы он не вспоминал своё безумство рядом с Полей. Форменное сумасшествие, будто мозги вылетели через уретру вместе с семенной жидкостью, надо сказать, не единожды за те несколько дней, что они провели вместе.

Сначала вечер в Минеральных Водах, потом три дня в Сочи, куда добрались на самолёте.

Тогда это казалось отличной идеей. Весна, отголоски авитаминоза после недолгой, южной, но всё-таки зимы, парк-отель на берегу моря, полупустые набережные с редкими отдыхающими. Основной поток рвался на курорт на майские праздники, в марте, апреле относительное затишье.

Отдыхали в основном местные жители, бедолаги, кому не достался отпуск в ходовое время, и идейные любители «уединённого» отдыха. В кавычках, потому что отдых в Сочи даже в разгар апокалипсиса вряд ли будет уединённым.

Сейчас он готов был изобрести машину времени, вернуться в те дни и надавать самому себе по самодовольной морде. Как ему в голову пришло, что нескольких жалких дней с Полей, которые она выделила ему щедрой рукой, будет достаточно?

Ка-а-а-ак, сука?

На что он надеялся? На то, что забудет?

Забудет горячий шёпот ночью, приглушённый смех, рваное дыхание, испарину на груди, распахнутые глаза, в которых отражались звёзды, море, он сам…

Тогда, в номере Минеральных Вод, он превзошёл сам себя, уговаривая на совместный отдых, по сути – интрижку, за которой ничего не стояло и стоять не могло.

Полюшка Андреева – не для временных развлечений девушка.

Но он уговорил, поклявшись едва ли не на крови, что они забудут этот инцидент, как только вернутся домой.

Несколько дней шикарного отдыха в объятиях лучшей женщины на свете и… пустота после.

Говорят, лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть. Костас был уверен, если бы он не сделал, он бы не знал, что потерял на самом деле, и вряд ли жалел бы настолько остро, до боли.

«Я прошу тебя раздеться, чтобы вдохновиться».

Костас покосился на Юленьку, поправляющую солнечные очки Гуччи – его подарок после турне с Полей, в качестве извинений за неожиданное отсутствие.

Бизнес – штука непредсказуемая, а уж в их регионе… пришлось задержаться. Виноват, готов искупить если не кровью, то плотью и кошельком.

«Запомни – крыс щемят, стой на своих принципах (Мне всё равно на их лут)».

Набор слов, бессмысленный и беспощадный, наверняка, в определённой среде, имеющий значение. Юленька слушала, проникновенно повторяла, приложив руку к груди, переживала за крыс, которых щемят.

Вспомнил, как читал стихи на рассвете, глядя на тонкий, словно выточенный из мрамора силуэт Поли, которая куталась в шёлковую простыню, стоя у панорамного окна:

Нежнее нежного

Лицо твоё,

Белее белого

Твоя рука,

От мира целого

Ты далека,

И все твоё —

От неизбежного.

– И даль Твоих очей,

– шёпотом закончила вместе с ним Поля. – Люблю Мандельштама, – резюмировала она.

Потом читала что-то на французском. Он ни слова не понял и не запомнил, но глаз отвести от пухлого рта, из которого вылетали звуки с французским прононсом, не мог.

Одуряющее в своей сексуальности зрелище, несмотря на то что был удовлетворён по самые уши, как давно не случалось в его жизни.

Казалось, он занимался сексом по любви, хоть вспомнить это чувство толком и не мог. Как это – по любви?..

– Юль, – повернулся Костас в сторону попутчицы.

Мелкие кудряшки спадали на лицо, прикрывая небольшие уши, в которых красовались серьги – брендовая бижутерия, тоже его подарок, и тоже после Сочи.

Курносый нос, нежная кожа пухленькой щеки, приоткрытый рот, чуть прихваченный гиалуронкой.

– Да? – Юленька посмотрела на Костаса, облизнув губы.

О чём он думает, вообще?

Да, Юленька не Пелагея Андреева и никогда ею не станет. Никто никогда не станет Полей. Не сравнится с ней, не приблизится к недостижимому.

Но Юленька не поставила его в жёсткий игнор. Не смотрела на него как на пустое место вне рабочих вопросов.

И какая, в конце концов, разница, кто из поэтов Серебряного века ей нравится сильнее. Даже если она не знает, что такое «Серебряный век» – наплевать.

Главное, что она – сговорчивая. Не упрекала, не посылала его одним взглядом в такие дали, что становилось не по себе, что женщина знает подобные выражения, как поступала Поля.

– Может, на этих выходных на море смотаемся? Лазаревское, Лоо? Или лучше Красная поляна, ты ведь не была на поляне?

– Не была! – подпрыгнула Юленька, смотря с искренним восхищением. – Давай!

Поля за всю жизнь ни разу так на него не посмотрела. За те несколько дней намёка не было на подобный взгляд. Он бы Землю сдвинул с оси лишь ради подобия восхищения Поли, горизонт перешагнул.

Умер бы ради этого и уж точно жил бы, но на его долю достался холодный блеск глаз, помноженный на ледяное равнодушие и заявление:

«Как ты правильно заметил, Костик, мы взрослые люди. Развлеклись и хватит».

Маргарет Тэтчер наших дней, а не Пелагея Андреева.

– Договорились. Выбери пока, куда поедем, кинь ссылку, я забронирую. Сильно не экономь, – подмигнул он.

Юленька расплылась в улыбке. Милая она всё же, хорошенькая, подумаешь, рэп слушает, минет на твёрдую пятёрку делает. Иррумацию освоит и в попку даст, совсем умницей станет.

Рингтон разнёсся по салону автомобиля, Костас выхватил взглядом имя на мониторе, посмотрел на Юленьку, приложив палец к губам, чтобы помалкивала, сразу же ответил:

– Да, Тея.

– Привет, – распевно проговорила бывшая жена. – Говорить можешь?

– Конечно.

Естественно, он мог говорить, в любой день, любое время суток, не вопрос.

Тея нечасто звонила, лишь по необходимости, исключительно по поводу сыновей.

Дети – святое для Костаса, больная тема, вопрос, решить который он был не в