Миллион поцелуев в твоей жизни - Моника Мерфи

– Нет, – он поднимает на меня взгляд из-под полуопущенных ресниц. – А ты?

Кивнув, я открываю тетрадь со списком вопросов, который набросала сегодня утром, когда поняла, что выбора у меня нет и независимо от моих пожеланий Крю останется моим напарником в проекте по психологии.

– Придумала несколько вопросов.

– Для меня? – Он выпрямляется и потирает руки. – Озвучь их.

Я озадаченно поглядываю на него, удивленная его поведением. Не понимаю этого парня. Я-то уж точно не горю желанием узнать, какие у него могут быть ко мне вопросы.

– Вопросы простые… – начинаю я, но он перебивает, качая головой:

– С тобой ничто не бывает просто, Пташка. Мне что-то подсказывает, что ты попытаешься меня раскусить.

Крю прав, но я не думаю, что у меня есть шанс это сделать, учитывая, как мало времени нам выделено на проект.

Попытки узнать Крю Ланкастера и то, что им движет, наверное, займут несколько месяцев. Может, даже лет.

– Это мы и должны сделать, – подчеркиваю я, наклоняясь над партой. Он опускает взгляд и задерживает его на моей груди, и я запоздало понимаю, что она едва не вываливается на стол.

Я отстраняюсь, щеки вспыхивают, и когда мы снова встречаемся взглядом, Крю ухмыляется.

– У меня есть идея, – говорит он, и я на миг забываю о смущении, благодарная за то, что он готов что-то придумать.

– Какая?

– Давай составим список предположений друг о друге. – Теперь он наклоняется ближе, не сводя с меня сияющих глаз. – Хочу выяснить, что ты, по-твоему, знаешь обо мне.

Я не хочу знать, что он обо мне думает. Уверена, что сплошные гадости и сплетни, а не факты. Большинству парней в школе нет до меня никакого дела, потому что я не поддаюсь их обаянию.

Говорю совсем как моя мама, но это правда. Я не ведусь ни на уговоры, ни на ложь. Они льстят, говоря то, что мы, девушки, хотим услышать, а потом, не успев оглянуться, мы уже стоим перед ними на коленях. Или лежим под ними в кровати, машине или каком-то другом темном, якобы уединенном месте, в которое им удается нас затащить. Они просят прислать провокационные фотографии, утверждая, что никому не покажут, а потом рассылают их своим друзьям. Выставляют на посмешище.

Они не уважают женщин. В этом и проблема. Они всего лишь кучка приятелей, которым не терпится пополнить список сексуальных побед новыми именами девушек. Вот и все.

Все, что мы собой представляем.

Даже Франклин и Мэгги, которых я считала крепкой парой, на самом деле не такие. Их отношения неустойчивы, и я бы себе таких не хотела.

В нашей школе ни у кого нет отношений, к которым я стремлюсь. Все парни либо слишком нахальны, либо слишком незрелы. Я бы не назвала себя религиозным человеком, но ценю свое тело и моральные принципы. Родители всегда подчеркивали, как тщательно я должна выбирать того, с кем в итоге разделю свою любовь и тело.

Они всеми силами отговаривают меня вступать сейчас с кем-то в отношения, особенно усердствует отец.

– Ну? – Глубокий голос Крю вырывает меня из размышлений, и я снова сосредотачиваюсь на нем. – Что думаешь?

– Ты будешь вежлив? – спрашиваю я с опаской.

– А ты предпочитаешь услышать правду? Или любезности?

Видимо, когда речь заходит о Крю и его мнении обо мне, правда с любезностью не совпадает.

Буду знать.

– Правду, – говорю я с уверенностью, которую не чувствую.

– Я хочу того же. Выкладывай, Пташка. Открой свои тайные мысли обо мне.

Его слова меня возмущают. Как он мог извратить такую невинную фразу?

– У меня нет тайных мыслей о тебе.

– Я разочарован. – Крю посмеивается, и от этого звука теплеет на душе. – Я тайком много думаю о тебе.

Во мне вспыхивает любопытство, но я мысленно его подавляю. Мне все равно, какие у него тайные мысли обо мне.

– Даже знать не желаю.

– Уверена? – Он хмурит брови. Похоже, очень удивлен.

Я мотаю головой.

– Абсолютно. Не сомневаюсь, что все мысли непристойные.

– Непристойные. – Крю снова посмеивается. – Красивое слово.

– Не сомневаюсь, что еще и точное. – Я перелистываю список вопросов, который составила в тетради, и провожу ладонью по чистой странице. – Ты готов?

– Мы правда это сделаем?

– Давай установим таймер. – Я беру телефон и открываю приложение с часами. – Десять минут?

Он кивает.

– Скажи, когда начинать.

Я кладу телефон на стол и беру карандаш, задержав палец над кнопкой старта. Крю берет ручку и щелкает ей пару раз, наверняка чтобы меня позлить.

– Готов?

– Ага.

– Начали.

Я сразу же берусь записывать все, что слышала о Крю за эти годы. Несколько собственных выводов. Учитывая, что мы никогда раньше особо не общались, я не знаю, есть ли правда среди того, что я перечисляю, или нет.

Оттого мне немного неловко, но я не позволяю себе зацикливаться на чувстве вины.

Я слишком увлечена составлением своего списка.

Крю, напротив, не спешит, время от времени записывая по несколько слов. Стучит ручкой по слегка поджатым губам, о чем-то размышляя.

От понимания, что он думает обо мне, становится неловко. Я колеблюсь, прижав карандаш к бумаге, а когда поднимаю взгляд и вижу, что Крю за мной наблюдает, у меня перехватывает дыхание. Мгновение мы смотрим друг на друга, а потом он указывает на меня ручкой и бросается что-то записывать.

Я делаю то же самое, но пишу не глядя, сомневаясь даже, складываются ли слова, но надеюсь на лучшее.

Что же он только что осознал? Хорошее или плохое? Зная Крю, ему на ум, скорее всего, пришла какая-нибудь мерзость.

Когда наконец раздается сигнал таймера, я подскакиваю, и карандаш, упав на пол, катится в сторону Крю. Он останавливает его ступней и наклоняется, чтобы поднять, пока я пытаюсь выключить будильник. Наконец мне удается это сделать как раз в тот момент, когда Крю протягивает мне карандаш, почти полностью закрыв его ладонью.

Тем самым вынуждает меня прикоснуться к нему, пока беру карандаш.

Его пальцы касаются моих, и между нами потрескивает электричество от контакта, но выражение лица Крю остается бесстрастным. Словно ничего и не произошло.

Очередной плод моего воображения.

– Прочти мне свой список, – велит он, окутывая меня мягким, словно шелк, голосом.

Я мотаю головой, хмуро глядя на свои каракули.

– Сначала мне нужно разобрать, что я тут написала.

Крю поднимает перед собой лист бумаги и прищуривается с притворной сосредоточенностью.

– Тогда я начну.

Я откидываюсь на спинку стула, все внутри напряжено до предела. Поджимаю губы, с трудом сглатываю и жду, когда прозвучат его ужасные слова.

– Мои предположения о Пташке, –