Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 2 - Сборник статей

А ведь какой поначалу был патриотический подъем! Та же пропаганда не навязывалась обществу сверху. Наоборот, она всецело отвечала запросам «гражданского общества» того времени. Недаром в 1914–1916 годах большинство военных книжек с картинками выпускалось частными издательствами потому, что эти книжки хорошо раскупались и приносили огромную прибыль. Война почти всеми была принята с воодушевлением.

Пробуждение

Воспитание в милитаристском духе не могло не сказаться на умах и душах детей. Вскоре прохожие заметили, что на улицах Парижа, Берлина и других городов воюющей Европы дети играют только в войну – другие забавы их не интересуют. Не с умилением – с ужасом сообщали, что кое-где малыши во дворах стали рыть окопы, упиваясь увлекательной игрой и во всем подражая свихнувшимся взрослым. В июле 1915 года во Франции даже погибли двое детей шести и семи лет: их придавили осыпавшиеся стены окопа, вырытые в смертельной игре.

Всё чаще случалось и такое, что дети постарше уже не хотели быть заигравшимися малышами – только храбрыми мальчишами. Еще недавно дети в Европе мечтали сбежать в Америку и сражаться с индейцами – теперь всё чаще сбегали на фронт.

Знаменитой стала история Розы Зенох из Галиции (Западная Украина). Эта двенадцатилетняя девочка из крестьянской семьи пробралась под Лемберг (Львов), где шли ожесточенные бои за город, и принялась помогать солдатам. Ее тяжело ранило – врачам пришлось ампутировать ногу.

Пропаганда не только подталкивала к сиюминутным подвигам – она внушала детям представления, от которых они не избавятся и двадцать лет спустя.

«Пропаганде безумно груба в этих книгах», – подчеркивает Ханс-Хайно Эверс из Института исследования детских и молодежных книг при Гётевском университете. Одной из самых отвратительных форм этой пропаганды, продолжает он, было расистское отношение к врагу – как к недочеловеку. Отчеканенная в звонких стихах – например, «Вошь русская была войне причиной», – она надолго отпечатывалась в мозгу, определяла отношение детей к вражеским солдатам и – шире – к людям других национальностей.

Двадцать лет спустя, когда эти немецкие мальчики вырастут, пойдут на новую войну, многие будут воспринимать русских солдат именно такими, какими их описывали тогда в детских книжках: вшивыми трусами с уродливыми, карикатурными лицами, трусами, не способными соблюдать элементарный порядок. Дикарями вроде готтентотов или команчей, о которых говорилось в таких же увлекательных книжках.

Поколение юных немцев и австрийцев, начитавшихся этих книжек с картинками, впоследствии органично пополнило ряды вермахта и СС.

Разумеется, мальчиш Вилли, прокричав свое «Ура!», победил в той войне. Перебил всех кого надо. Поучаствовал в параде. Получил свой лавровый венок чемпиона «военных Олимпийских игр». Сел на деревянную лошадку и поскакал назад к рождественской елке – он же правильный мальчик, настоящий христианин! Ура!

…Еще раз перевернувшись во сне, малыш Вилли сдвинулся на край кровати и свалился с нее. Открыв глаза, он понял, что лежит на полу, что так и не побывал на фронте – что всё ему лишь приснилось. Вот только в руке он крепко сжимал детскую саблю.

«Какая досада! Как трудно ждать, пока вырастешь! Солдаты кайзера и впрямь всех перебьют, прежде чем дождешься своей очереди совершить подвиг».

Не расстраивайся, Вилли! Году в сороковом ты, Вильгельм, все-таки возьмешь винтовку новую и отправишься в свой «сказочный поход» наяву, ведь тебя с детских лет приучили, что жизнь – это война, где героям без конца выдаются награды.

Надежды юношей питают…

А история пишет свой сценарий, вымарывая прежние варианты. История импровизирует, как Феллини.

И кажется чудом, что на полках в разбомбленных домах нет-нет да и встретятся книги, обещавшие легкие победы. Небольшие яркие книжки среди окровавленных трупов, присыпанных камнями.

Эти «допотопные находки» с откровенной простотой свидетельствуют о том, как наивные, одержимые мелкими национальными и политическими страстями люди дали втянуть себя в «первородную катастрофу двадцатого века», сокрушившую мир старый, построившую местами мир странный, местами мир страшный.

И строили новый мир люди, воспитанные на сладкоречивых книжках «о доблестях, о подвигах, о Вилли». Немецкий историк Зильке Фелеман подтвердила это наблюдение статистикой: «Очень большой процент людей, оказавшихся в руководстве “Гитлерюгенда”, были в годы Первой мировой войны еще детьми».

Книжки, читанные ими, были убийственно правильными. С них делали жизнь, которая вся есть: поиск и беспощадное истребление врагов.

Из семян ядовитых растений, подтвердит любой биолог, не вырастут ни яблоня, ни вишня.

(Использованы материалы журналов «Spiegel» и «Damals», газет «Handelsblatt» и «Die Welt», сайтов www.zeitlupe.co.at и www.literaturblog-duftender-doppelpunkt.at)

Дорота Михалюк

РОЖДЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ И ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИДЕИ Первая мировая война. Белоруссия

До Первой Мировой войны белорусы проживали в основном в пяти западных губерниях Российской империи – Гродненской, Минской, Виленской, Могилевской, Витебской, а также примыкающих уездах соседних губерний. Эта территория входила в состав двух географическо-исторических областей: Литвы и Белоруссии. В прошлом эти земли находились под властью русских князей Великого Княжества Литовского, а после Люблинской унии 1569 года – Речи Посполитой. После разделов Речи Посполитой во второй половине XVIII века белорусские земли оказались в границах России. Петербург старался связать присоединенные земли с Российской империей от середины XIX века, развивая идеологию, названную позже белорусским политическим деятелем Александром Цвикевичем «западнорусизмом». Утверждала она, что Украина, Белоруссия (а также Литва) – это западные окраины России, а белороссы (белорусы) и малороссы (украинцы), так же как и великороссы (русские) являются тремя ветвями триединого русского народа. Земли Литвы, Белоруссии и Украины рассматривались как западные окраины российского государства, связанные с ним православным наследием и обращением к общему русскому прошлому. Заданием «западнорусизма» было искоренение польского политического и культурного влияния на жителей территорий, включенных в состав России. Шляхта, лишенная после разделов Польши политического значения и подвергаемая ограничению своих прав, обращалась к традиции давней Речи Посполитой и старалась защищать польскую культуру. Развивался миф Восточных Кресов, а очередные национальные восстания использовали лозунг восстановления Речи Посполитой с восточной границей, которая существовала до разделов Польши.

Конец ознакомительного фрагмента.