Смерть под занавес - Екатерина Красавина

- Да, завтра уже встану.

***

Театральный фонд "Мольер" находился в переулке, в котором было всего два дома. Один из них был накрыт зеленой сеткой, его реставрировали. Дом, который был нужен Кате, стоял напротив. Его украшала узкая башенка.

Около массивной железной двери висели три латунные таблички. На первом этаже располагался "жив. угол." (питом. подопытной стан. юн. натур.), на втором - театральный фонд "Мольер", а на третьем - реутовское отделение магазина итальянской сантехники "Вива, Италия!". Кому принадлежала узкая башенка - таблички не сообщали.

Катя решительно потянула на себя ручку двери и, пройдя несколько шагов, остановилась. Прямо на нее бежала ватага ребятишек, а впереди них две белые мыши. Катя не помнила, как вспрыгнула на подоконник и крепко прижала к себе сумочку. Очнулась она только тогда, когда за детьми захлопнулась тугая дверь. И тут оказалось, что она стоит на цыпочках и истошно кричит.

- Чего орешь, рожаешь, что ли? - раздалось откуда-то сверху.

Мужчина в спецодежде перегнулся через перила и с любопытством смотрел на нее.

- Салатовые кончились, приходи завтра.

- Чего салатовые? - не поняла Катя.

- Глухая, что ли? Биде, говорю, салатовые все уже расхватали, так что опоздала, красавица.

- Да мне не унитаз, а театральный фонд "Мольер" нужен.

- А, эти малахольные... - Мужчина смачно сплюнул на пол. - Вон там, вторая дверь справа.

Темноволосая девушка в ярко-желтой блузке что-то печатала на машинке, прикрыв глаза. Казалось, она играет на рояле сонату Моцарта, таким возвышенно-одухотворенным было ее лицо. Почувствовав, что она в комнате не одна, девушка открыла глаза и привстала.

- Вы от Олега Ивановича? С планом для театрального атласа?

- С путеводителем по салатовым биде, - ответствовала Катя. - Как вы только сидите под одной крышей?

- Привыкли, еще живой уголок рядом. Вы, наверное, на Васю наткнулись из отдела сантехники. Присаживайтесь. По какому делу?

- Мне нужен Игорь Святославович.

- Скоро будет.

В маленькой комнате стояли два шкафа. Через стеклянные дверцы просматривался непременный атрибут всех уважающих себя культурных учреждений - словарь Брокгауза и Ефрона. На стенке висело несколько гравюр, на одной из них был изображен Большой театр с четверкой лихих лошадей, на других, как грибы, застыли прогуливающиеся дамы в огромных шляпах и с крохотными собачонками.

- Мне нужна справка о Юлии Мироновой, она безработная актриса, вернее, была ею, - спохватилась Катя, - она отравилась газом, видимо, самоубийство.

- Сейчас посмотрю. - Девушка села к компьютеру, стоявшему на высоком столике в углу. - Так... так... вы знаете, в нашей картотеке ее нет. - Она искоса посмотрела на Катю: - А вы откуда?

- Из частного детективного агентства.

- А почему вы решили, что она обращалась к нам? Мы не единственная организация в Москве, которая занимается проблемами трудоустройства актеров.

- Она как-то упоминала ваш фонд в беседе со мной.

- Спросите у Игоря Святославовича, может быть, он знает.

Девушка, не обращая внимания на Катю, занялась своими делами. Она внимательно читала листы бумаги и складывала их в аккуратную стопку слева от себя.

- А вы только безработными актерами занимаетесь? - Влетевшая муха настойчиво кружила над Катей, пытаясь пристроиться у нее на кончике носа.

- Нет, что вы, у нас большая культурная программа, есть свой небольшой музей, мы устраиваем театральные вечера в зальчике на первом этаже. К нам своя публика ходит. Работает попечительский совет любителей театра. Его возглавляет известный театральный критик Переверзенцев.

- Интересно, - пробормотала Катя. Наконец муха села на край стола, и Катя изо всех сил хлопнула по ней сумкой.

Листы бумаги от резкого движения плавно опустились на пол, а девушка тихо вскрикнула.

- Что такое, Кира? - Мужчина вошел в комнату незаметно. При взгляде на него Катя почему-то подумала, что такими, наверное, были английские полковники, много лет жившие в Индии: породистое удлиненное лицо, напоминающее лошадиное, смуглая кожа, подтянутость...

- Я из детективного агентства "Белый гриф", по поводу Юлии Мироновой.

- Да, а кто она такая? - Мужчина остановился напротив Кати, засунув руки глубоко в карманы.

- Актриса, она отравилась газом, подозрение на самоубийство. Незадолго до смерти она заходила к вам дважды. Хотелось бы узнать, по какому вопросу.

- Не знаю, - мужчина задумчиво рассматривал Катю, как будто бы она была редким экземпляром бабочки. - Я не знаю ее, а ты, Кирочка, помнишь Миронову?

- Нет, - Кира опять погрузилась во вдохновенное печатанье, - не помню.

- Ну а к кому же она могла приходить? - растерялась Катя.

- У нас открытый театральный фонд, к нам постоянно приходят люди, обсуждают свои профессиональные проблемы. Возможно, она приходила, когда ни меня, ни Киры не было, а сидела одна из наших активисток или постоянных помощниц. Скорее всего, так и было. А как она выглядела? - Походка у мужчины была легкой и пружинистой.

- Вот, - Катя достала из сумки фотографию.

- Нет, я ее никогда раньше не видел, память у меня хорошая, и за это я могу ручаться, а ты, Кира? - Он передал фотографию девушке.

Кира нехотя открыла глаза и тут же закрыла снова.

- Не видела, а может, и видела, но теперь уже не помню, внешность стандартная, - объяснила она, - тип пшеничной блондинки, таких пруд пруди.

- Да... - Катя спрятала фотографию обратно в сумочку. Ее охватило раздражение на саму себя (узнай теперь, зачем здесь была Миронова и была ли вообще).

- А можно взять адреса ваших приходящих сотрудников?

- Конечно. Кира, дай адреса. Все? Больше ко мне у вас вопросов нет?

- Нет.

Закрывая дверь, Катя представила, как мужчина подошел к окну, а Кира, мгновенно погрузившись в гипнотический транс, снова отдалась безмолвному музицированию над белыми листами бумаги.

Игорь Святославович невольно нахмурился: зачем приходила эта девушка из детективного агентства? Юлия Миронова... Он помнил ее... Кира сказала, что они никогда не видели эту актрису, но Кира не скажет ничего лишнего, она вышколенная и преданная секретарша.

Он прошел в соседнюю комнату: вот его картотека, которой он отдавал столько сил и времени. Такой серьезной работой занимался мало кто из театральных организаций. Он старался собрать как можно больше данных об актерах, что-то вроде театральной биржи. Конечно, известные и знаменитые актеры на виду, они востребованы, их приглашают наперебой в разные театры, но талантливые дебютанты, безработные актеры... Столько драм и сломанных судеб! Он нашел фотографию Юлии Мироновой: красивая девушка, длинные светлые волосы, большие глаза, приятной формы рот... Сколько их было, похожих на нее, в этой картотеке: блондинок с широко распахнутыми глазами, блондинок, которые внезапно бесследно исчезали...

***

Настроение было препаршивое, хотелось что-нибудь выкинуть всем назло. Выйдя на улицу, Катя взглянула налево и обнаружила жирную красную стрелку, фривольно вильнувшую за угол. Над стрелкой красовалась надпись: "Одесса-МАМА". Причем слово "Одесса" было написано маленькими буквами, а "мама" крупными, словно кто-то кричал изо всех сил "мама", призывая на помощь. Свернув во двор, Катя обнаружила в его глубине что-то напоминающее старорежимный трактир или матросскую таверну, знакомую ей исключительно по романам и новеллам, прочитанным в юности.

Терять Кате было нечего, кроме сумочки, в которой лежал проездной билет и тридцатка мелочью, она вошла и с любопытством осмотрелась по сторонам. Бог знает откуда вылезли в Москве, как опята после летнего дождя, всевозможные ресторанчики, бары и кафе. Одни их названия могли составить последнюю страницу сборника анекдотов. Интерьеры старались оформлять в соответствии с хлесткими названиями. "Розовый фламинго" - означало, что на витрине будет непременно изображена эта грациозная птица и, конечно, розового цвета, а "Огни Тибета" подразумевали пагоду, горы в синеватой дымке и причудливые иероглифы. Вообще-то говоря, оформление ресторанов восточной кухни можно было предугадать заранее. Набор предметов, символизирующих Восток, был строго ограничен: во-первых, это дракон, который почему-то часто напоминал юркого морского конька; во-вторых женская фигура в кимоно; в-третьих - неизменная пагода; в-четвертых жирные иероглифы. Их можно было рисовать смело в любом порядке, поскольку людей, понимавших иероглифы, было ничтожно мало, и поэтому на вывесках могли, не опасаясь разоблачения, ехидно написать: "Отвали, моя черешня" вместо традиционного: "Добро пожаловать!" Иногда названия заведений для гурманов напоминали о возвышенном и прекрасном: "Актер", "Баркарола", "Маэстро", "Меценат", иногда они свидетельствовали о юморе их создателей: "Шуры-муры", "Шестнадцать тонн", "Свалка" - или манили экзотикой: "Ангеликос", "Санта-Фе", "Тамерлан".

Самым стильным было "Ностальжи". Этот ресторан пленял интерьерами, старинной мебелью, граммофоном, раскрывшим свою пасть, как удав, которому не дали кролика. Уже само название ресторана невольно рисовало в воображении атмосферу тридцатых годов: роскошных красавиц в длинных платьях, холеных мужчин в смокингах, парочки, увлеченно танцующие танго и чарльстон, горько-пряный аромат духов...