Личный друг Бога - Михаил Кликин

Глеб поперхнулся слюной, закашлялся. А Ирт продолжал говорить:

— Человек — это я. У меня нет Знака на спине, и меня ничто не гонит по миру. Я знаю о себе все, и знаю, что есть вещи, о которых мне знать не положено. Но ты не такой. Ты ищешь себя, ты хочешь узнать больше, чем тебе положено знать. Ты — Богоборец.

— Вот что… — откашлявшись, Глеб немного успокоился. — Прекращай свою доморощенную философию, собирай вещички, и двинем дальше, пока совсем не стемнело. И запомни: меня ничто не гонит. Я иду, куда сам пожелаю. А что касается бога… Бога не существует. По-крайней мере, я в него не верю…

Они не ушли далеко: река повернула, деревья чуть расступились, и гул рукотворного водопада заглушил все прочие звуки.

— Плотина, — сказал Глеб. — Теперь понятно, почему река здесь так разлилась.

Деревянная опалубка плотины почернела, словно обуглилась — но это не огонь опалил крепко сбитые доски, а вода выморила, закалила дерево до каменной прочности. Пенящийся поток бежал по широкому лотку и рушился на покатый горб огромного — в два человеческих роста — колеса, ощетинившегося лопатками.

— Мельница, — сказал Ирт. — Когда-то давно я работал на одного мельника. Хорошее было время.

Возле колеса к плотине лепился невысокий бревенчатый домик, вытянутый, словно конюшня. Он стоял на небольших сваях, будто на коротких кривых ногах, кособочился немного, словно устав стоять ровно. Маленькое окошко, обращенное к лесу, светилось, и это означало, что в доме кто-то живет.

— Зайдем? — спросил Глеб.

— Зайдем, — сказал Ирт.

Будь чуть светлей, они, возможно, обратили бы внимание на то, что трава вокруг не выкошена, не примята, что здесь нет ни одной тропинки, а лопухи и крапива подобрались к самому крыльцу, словно осадив дом. Возможно, путников насторожило бы и то, что мельница стоит в глухом лесу, а к ней нет подъездного пути.

— Может, сегодня наконец-то нормально поедим, — сказал Ирт.

— А ты, вроде, особо и не голодал, — усмехнулся Глеб.

Дверь была не заперта: то ли хозяин никого не боялся, то ли просто не думал, что кто-то может появиться в этой глуши.

— Эй! — крикнул Глеб в темную прихожую. — Гостей не ждете? — Ему показалось, что он что-то услышал: то ли осторожный смешок, то ли приглушенный кашель. — Можно к вам?

Не получив ответа, Глеб повернулся к Ирту:

— По крайней мере, возражений не было.

Они вошли в дом, оставив уличную дверь открытой, чтобы хоть что-то видеть в темном, лишенном окон помещении. Не сделав и двух шагов, Ирт налетел на ведро, стоящее посреди прихожей, — оно покатилось, грохоча жестью, и Глебу вновь почудилось, что рядом кто-то тихо рассмеялся.

— Слышал? — повернулся он к напарнику.

— Еще бы, — отозвался Ирт. — Такой шум подняли.

— Я про смех.

— Чего? Какой смех?

— Не знаю… — Глеб крепче сжал копье, поправил меч, висящий на боку в веревочной петле, огляделся внимательней. Он уже неплохо видел в темноте, то ли глаза привыкли, то ли снова проявились умения Богоборца. Спрятаться в прихожей было негде: возле стены лежал на боку бочонок, какие в деревнях используют для квашения капусты, засолки грибов и огурцов; на железном крюке висела старая одежа и сопревшие вожжи; в углу стояло коромысло, похожее на богатырский лук без тетивы, рядом валялся сломанный ухват. — Не знаю, — повторил Глеб и поспешил открыть дверь, ведущую в жилую часть дома.

— Эй! — крикнул он опять, переступая порог. — Есть здесь кто?

И снова ему никто не ответил, только по потолку прошуршало что-то — словно мыши разбежались.

— Должно быть, хозяин вышел, — громко предположил Глеб.

В просторной комнате было светло. Над столом, стоящем в центре, висела на цепи зажженная масляная лампа. Еще одна точно такая же лампа горела в глубине большого зеркала, и маленькие тусклые огоньки теплились в темных стеклах окошек. Светился выбеленный печной бок, светилась деревянная, словно только что обструганная мебель, светилась чистая белая занавеска, закрывающая вход на кухню.

Глеб и Ирт довольно долго топтались у порога, дожидаясь возвращения хозяина, потом переглянулись, аккуратно сложили свое немногочисленное имущество, разулись и прошли к столу.

— Странно как-то, — сказал Ирт, присаживаясь на краешек стула. — Если он вышел, то почему мы его не встретили?

— Лес большой. — Глеб тоже хотел сесть, но передумал. Какое-то необычное чувство не отпускало его, не давало покоя.

— Кто же на ночь глядя в лес ходит?

— Ну, не знаю… Мало ли дел может быть у человека? Может, он за водой ушел?

— А может и не ушел, — сказал Ирт.

Глеб нахмурился:

— То есть?

— Может, его здесь нет и никогда не было.

— А лампа?

— Ты что, не знаешь, что в Мире бывают странные вещи?

Глеб хмыкнул — возразить было нечего.

— Значит, мы можем здесь хозяйничать? — спросил он полушутя.

— Может быть… — Ирт пристально смотрел в зеркало, висящее на стене. — Может быть… Но, кажется, здесь есть еще одна дверь…

— Что? — не расслышал Глеб. — Чего ты там углядел? — Он подошел к зеркалу, провел пальцем по его массивной раме, щелкнул ногтем по стеклу — по своему носу.

— Ничего не замечаешь? — спросил Ирт.

— Нет.

— Лампа.

— Что — «лампа»?

— Качается.

Глеб посмотрел в зеркало. Действительно, лампа чуть покачивалась и едва заметно вращалась.

— И что?

— А наша лампа неподвижна, — сказал Ирт. — И дверь. Смотри на дверь. Там она немного приоткрыта, видишь щель? А наша…

Глеб обернулся, посмотрел на дверь, пригляделся к лампе. И почувствовал, как мороз пробежал по коже.

Действительно, лампа висящая над столом была абсолютно неподвижна. А дверь плотно прикрыта — он сам ее закрывал.

— Что это значит? — спросил Глеб вдруг севшим голосом.

— Здесь живут мирры, — шепотом ответил Ирт.

— Кто? — Глеб отступил от зеркала, догадываясь, что оно может быть опасным.

— Мирры, — повторил Ирт и протянул руку к светильнику. Он легонько его толкнул — и серые тени качнулись на стенах, закружились в медленном хороводе.

— Смотри внимательно, — велел Ирт и кивнул на зеркало.

Глеб повернулся.

Какое-то время в той комнате ничего не происходило. А потом вдруг что-то живое и стремительное метнулось по потолку, коснулось того светильника — и он закачался, закружился, повторяя движение своего реального двойника.

— Мирры, — прошептал Ирт, — живут во всех зеркалах и следят за отражениями. Обычно они безопасны, но иногда… если зеркалу показать такую вещь, которую оно не сможет отразить… и которое не смогут повторить мирры… Тогда они сходят с ума… и переходят на нашу сторону… А тот, кто посмотрелся в такое зеркало, сам может обернуться миррой, а его настоящее тело тут же перенесется на ту сторону зеркала…

— Я посмотрелся, — сказал Глеб. — Я только что видел свое отражение.

— У живого не бывает отражений. Это была мирра, принявшая твой облик. Возможно, вы уже поменялись. Возможно, настоящий ты сейчас внутри зеркала.

Тихий смех слетел с потолка, и Глеб вскинул голову, перехватил копье.

— Они нападают? — Он ничего не видел, только тени.

— Нет. Они не смогут тебе навредить, пока ты не посмотришь в зеркало.

Глеб с трудом поборол искушение глянуть на свое отражение.

— А если я — уже не я?

— Подойди к зеркалу, и, возможно, ты снова станешь собой.

— Но как узнать, где настоящий я?

— Никак! — развел руками Ирт. — Мирра копирует тебя полностью.

— И она думает как я?

— Да. И считает, что она — это ты.

— Так не все ли мне равно, мирра я или нет?

Ирт посмотрел на Глеба, словно на докучливого ребенка.

— Если зеркало разобьется, мирра исчезнет. А ты останешься навсегда — там, в зазеркалье…

Ирт сходил на кухню, вернулся с большим полотенцем, подобрался к зеркалу сбоку, завесил его. Незримые мирры заворчали зло, застучали по стенам и потолку; покачнулся успокоившийся было светильник, моргнул, померк; скрипнула дверь, приоткрылась — и хлопнула с такой силой, что задребезжали оконные стекла.

— Не обращай внимания, — сказал Ирт, заметив, как напрягся Глеб. — Теперь они нам ничего не сделают.

— Ты уверен?

— Конечно, — Ирт закрепил полотенце, связав его углы веревкой. — Мы недостаточно долго отражались в этом зеркале, чтобы мирры могли получить над нами какую-то власть.

— Но превратиться в меня они могли, — криво усмехнулся Глеб.

— Могли. Но тогда тем более не о чем беспокоиться — хуже тебе уже не будет.

— Да уж…

Убедившись, что зеркало надежно закрыто, Ирт успокоился: он словно не замечал скользящих на периферии зрения теней, не видел, как сами собой двигаются мелкие предметы, не обращал внимания на шумы и невнятное злое бормотание. Кажется, Ирт действительно считал, что ничего плохого с ними здесь не случится. Глеб в этом не был уверен.