Знак белой лилии - Наталия Николаевна Антонова

начальника и за фирму», – подумала Мирослава.

– Мне кажется, что я спросила у вас все, что смогла придумать на этот момент, – призналась она и подозвала официанта.

Но не успела она достать деньги, как Сотников яростно запротестовал:

– Нет и еще раз нет!

Официант бросил на него полуиспуганный-полунедоуменный взгляд.

Мирослава же, догадавшись, в чем дело, улыбнулась.

– Я что, не могу угостить девушку кофе за свой счет? – продолжил возмущаться Сотников.

– Чаем, – любезно подсказал ему официант.

– Чего? – набычился Макар Петрович.

– Она пила чай, – невозмутимо проговорил официант.

– Ну, чай, какая разница?!

По лицу официанта было заметно, что он видит существенную разницу между двумя этими напитками. Но пререкаться с клиентом юноша не собирался и благоразумно промолчал.

– Вот, значит, – пропыхтел Макар Петрович и подпер голову поставленными на стол руками.

– Вы платить будете? – все так же бесстрастно поинтересовался юноша.

– Конечно, буду! Еще как буду! – заверил его Сотников.

Официант предъявил счет. Сотников, не глядя, оплатил его, оставив щедрые чаевые.

На этот раз Мирослава решила изменить своим принципам, чтобы не оскорблять мужчину, проявившего свои лучшие чувства.

– Спасибо за проведенное с пользой время, – поблагодарила она Сотникова, когда они оказались на улице.

– Если что, обращайтесь, – довольно прогудел Макар Петрович и направился к внедорожнику, расположившемуся на самом краю стоянки.

– Всенепременно, – проговорила вслед ему Мирослава, подумав про себя, что водители у Андриевского, по-видимому, неплохо зарабатывают, если, конечно, исходить из того, что этот внедорожник принадлежит не фирме, а лично Сотникову. Она склонялась почему-то к последнему.

Оказавшись в салоне своего автомобиля, она набрала номер телефона агентства и, не дав своему помощнику произнести ни единого слова, сказала:

– Морис! Я еду домой! – и отключила связь.

– Наконец-то вы вернулись, – встретил Морис ее на пороге.

Кот терся у ног и пытался заглянуть в глаза. Мирослава наклонилась и погладила его.

– А меня? – Морис широко распахнул свои глаза, которые от яркого солнечного света казались бирюзовыми.

– И тебя поглажу, – ответила она с улыбкой и ласково коснулась тыльной стороной руки его щеки.

– Ладно, я знаю, что вы хотите в душ, – сказал он, – так что идите. У нас сегодня жареная курица и салат из овощей.

– Хорошо. Ты уверен, что не ждешь Шуру? – Она подмигнула ему.

– Я-то, может, и жду, – отшутился он, – но только он, видно, забыл номер нашего телефона.

– И не говори, как мы переживем это?

– Как-нибудь, – вздохнул он притворно горестно.

После ужина Мирослава рассказала Морису о своем посещении дома Кустовых.

– Вы думаете, что Александра Валентиновна не расстроена гибелью сестры?

– Трудно сказать, – ответила Мирослава, – конечно, ей это неприятно, но не думаю, что смерть сестры явилась для нее сильным ударом.

– Она ведь ничего не наследует после Андриевской?

– Думаю, нет. Если, конечно, Елена Валентиновна не упомянула свою сестру в завещании.

– Вы думаете, что завещание Андриевской существует? – усомнился он.

– Обычно состоятельные люди не пускают это дело на самотек.

– Вам не показалось странным, что Александра Кустовая не общается со своими племянниками? – спросил Морис.

– Если уж Елена Андриевская не общалась со своими детьми, то чего же ожидать от ее сестры?

– Мне в голову пришла одна мысль, – проговорил Морис.

– Какая?

– А что, если у Андриевской на самом деле нет завещания, то в таком случае ее дети от первого брака также могут претендовать на наследство.

– Ты прав, – согласилась Мирослава. – Но я думаю, что завещание все-таки существует и дети от первого брака в число наследников не включены.

– Это несправедливо.

Мирослава пожала плечами, а потом сказала:

– Мне бы побывать на месте преступления. Но квартира явно опечатана.

– Вы не спрашивали об этом у Андриевского?

– Нет.

– Можно поехать и пообщаться с соседями Андриевской. Они, скорее всего, были понятыми, и из них можно что-то вытащить.

– Да, я тоже так думаю, но сначала я хочу навестить подругу Андриевской Жанну Ивановну Томилину. В интернете, наверное, что-то есть о ее салоне. Тем более что название у него оригинальное – «Птицелов».

– Я бы не сказал, что оно такое уж оригинальное, – не согласился Морис.

Мирослава усмехнулась.

– Я отыщу все, что можно, о ее салоне, посмотрю и скажу вам.

– Да, пожалуйста.

– Вы все это время провели у Кустовых?

– Нет, я назначила встречу Сотникову.

– Сотникову? – удивился Морис.

Мирослава кивнула.

– Да, я назначила ему свидание в «Старой мельнице».

– И он принял ваше предложение?

– Конечно, – усмехнулась она, – разве от такого предложения можно было отказаться?

– Я бы точно не отказался, – то ли в шутку, то ли всерьез заверил ее он.

– Вот и Макар Петрович не отказался.

– Это я как раз понимаю, – улыбнулся Морис, – не понимаю я, что вы хотели узнать у Сотникова.

– Тут все просто, – ответила Мирослава, – я, конечно, догадывалась, что Андриевский не рассказывает своим служащим о своих домашних делах. Не сомневалась я и в том, что Елена Валентиновна не была частой гостьей на мужниной работе. Чего ей там делать?

– Мало ли, – неопределенно протянул Морис и предположил: – Она могла ревновать мужа.

– К кому? К шоферам?

– К секретарше, например.

– Ей пошел седьмой десяток, – хмыкнула Мирослава.

– Однако…

– Да, Андриевский и на работе не изменил своим вкусам, – с иронией проговорила Мирослава.

– Намекаете на возраст его жены и секретаря?

– Не так чтобы, но слегка.

– Хорошо! Так зачем же вам понадобилась встреча с Сотниковым?

– Я хотела узнать, что за человек Андриевский.

– Узнали?

– Вроде бы да. Если бы он был на работе зверем, то и люди бы относились к нему соответственно. Но служащие любят его. А потому я предполагаю, что и с домашними он вел себя по-человечески.

– Логично. Однако об отношениях между домочадцами лучше всего спросить у домработницы. Как там ее? – Морис пощелкал пальцами.

– Тамара Михайловна Прудникова, экономка. И ты, конечно, прав, но только отчасти.

– Почему отчасти? – спросил он.

– Потому что экономка, если она долго служит в доме, может считать себя частью семьи и умеет держать язык за зубами.

– Я об этом не подумал, – признался Морис.

– А что Сотников думает о жене Андриевского?

– Макар Петрович сказал, что он почти не знал ее. Она казалась ему красивой, хорошо сохранившейся женщиной. Он отметил также ее вежливость и умение не лезть в дела мужа.

– Похоже, Андриевские так и жили, – проговорил Морис задумчиво, – муж не лез в дела жены, а жена не лезла в его дела.

– Скорее всего, – согласилась Мирослава и спросила: – А что тебя в этом не устраивает?

– Все! – вырвалось у Миндаугаса.

Мирослава улыбнулась.

Он же, не обращая внимания на ее ироничную улыбку, продолжил:

– Я не понимаю, зачем жить вместе, если жизнь супругов протекает как бы параллельно жизни партнера, не пересекаясь.

– Мы не знаем, как там было на самом деле, – заметила Мирослава. – Возможно, Андриевского такое положение вещей и не устраивало. Но жена была старше его, и, вероятно, именно она установила с самого начала такой порядок в их семейной жизни.

– Вы думаете, что она его не любила?

– Судя по тому, что она ради него оставила первого мужа и детей, любила.

– Или была охвачена страстью, – сказал Морис.

– Страсть можно утолить, не разрушая первого брака.

– Она, наверное, боялась, что Андриевский не согласится быть ее отдушиной от семейной жизни, и, быстро пресытившись воровскими отношениями, выскользнет из ее