Политическое животное - Александр Евгеньевич Христофоров

– наших рук дело, «скандальчик», организованный нами. Поэтому он требовал внести расходы на окна в «бюджет пиар-кампании». И хотя я понимал, что шеф мог дать эти деньги, я достаточно грубо отказал. Обитатель пресс-центра жутко обиделся и ушел куда-то в сторону кофемашины.

…Я поднимал голову, делал вдох, подтягивал ноги к груди и уже под водой, распрямляясь, с силой выдыхал. Из меня вылетали мысли, и не только о сегодняшнем случае. Вчера я видел рыжую в ночном клубе – я сидел на втором этаже, смотрел сверху вниз. В зал вошел бородатый. Придерживая дверь, он пропустил внутрь ее. Рыжую. Придерживая под руку, проводил к столу. У меня заколотилось в груди: не мог понять своих чувств – во мне проснулась жгучая ревность, которая просто уничтожала меня. Шел уже второй год, как мы расстались, но иногда встречались, чтобы покричать друг на друга или заняться сексом, а последние полгода мы и вовсе не виделись. О бородатом я уже знал многое – он не был простым уголовником. Имея смутное прошлое в нескольких вооруженных конфликтах, он работал на заказ в «уличных» кампаниях и при этом зачастую умудрялся обмануть заказчика и своих соратников. Нынешняя его работа была подрядом от совета города, большинство в котором поддерживало нашего оппонента.

Я смотрел, как он ухаживает за ней, подает меню и внимательно заглядывает в глаза. Музыка начала играть громче, официант принес им напитки, бородатый наклонился к рыжей, что-то быстро проговорил и пошел к выходу. Она села прямо и, будто осваиваясь, смотрела по сторонам. Я набрал номер и слушал гудки, рыжая смотрела куда-то вверх, но потянулась рукой к сумочке и достала телефон. Глянув на экранчик, она чуть склонила голову, поднесла телефон к уху и прокричала:

– Привет, у меня тут музыка кричит!

– А этот бородатенький ничего!

– Не слышу, повтори! – прижимаясь к телефону, прокричала она.

– Бородатый этот твой – ничего мужик! – проорал я.

– Ты что, где-то в клубе? – Она начала вертеть головой по сторонам.

– А ты вообще знаешь его, в курсе, чем он занимается?

– Ну, говорил – где-то тоже в политике вашей, а в чем дело вообще?

– Я вот не уверен, что это хороший вариант, слишком уж сомнительный персонаж и занимается он подлыми вещами. – Я почувствовал себя отвратительно хорошим мальчиком, который только возбуждает в девушке интерес к хулигану.

– Просто если бы ты хотел быть со мной, то мы были бы вместе, не надо мне рассказывать, с кем и куда ходить. – Похоже, ей доставляла удовольствие эта своеобразная месть.

– Пойми, я беспокоюсь, чтоб ты не попала в какую-нибудь историю! – Я неожиданно понял, что помимо ревности и впрямь испытываю беспокойство за нее.

– Дорогой, ты знаешь, мне кажется, это бессмысленный разговор!

– Послушай, помнишь, как мы пили текилу в… – На этих словах я услышал гудки, мгновением раньше увидел, как она прячет телефон в сумочку. Я хотел напомнить ей о ночном нападении на бар и вновь набрал ее номер, а она спокойно смотрела перед собой и не брала трубку. Я старался контролировать себя, но меня захлестывало бешенство. Открылась дверь, и бородатый вернулся на свое место. Она развернулась к нему и торжественно, будто принимала приглашение на танец, протянула руку. Бородатый взял кончики пальцев и поднес ее ладонь к губам.

Я понимал, что этот спектакль рыжая разыгрывает для меня, но игнорировать все происходящее не хотел – рано или поздно бородатый мог втянуть ее в какую-нибудь дурацкую историю. А она, похоже, уже вошла во вкус и не собиралась останавливаться. Я оставил деньги на столе и сквозь толпу начал пробираться к выходу. Она не видела меня, но через головы и руки я не отпускал взглядом их стол. Она хохотала, била его ладонью по плечу – а я слишком хорошо знал все эти движения. Он держался солидно, сдержанно кивал головой и отвечал ей легкой улыбкой. Я вышел на улицу, пересек парковку и сел в машину. Я слушал мотор и старался успокоить свои мысли, от напряжения разболелась голова. Может, я просто привык, что рыжая принадлежит только мне? Я вспомнил, как серьезно она попросила то, чего я все-таки не дал…

…Я равномерно разгребал руками воду, отталкивался от стенки бассейна и плыл обратно. Монотонность нагрузки снимала нервное напряжение, и я переключил мысли на работу. Срочных дел не было, я хотел поехать к людям, которые звонили днем. Секретари отобрали это обращение из десятков других и вручили мне его, как только я приехал в офис, – эти женщины чутко реагировали на чужие проблемы и обиды.

В центре города, в одном из самых старых кварталов, приезжие дельцы захватили общественное помещение с тем, чтоб организовать там автомойку. Операцию провернула этническая силовая группа, которая немного помяла местных жителей. Эти бандиты славились своей жестокостью и крепкой поддержкой соотечественников. Нужно было разобраться, впутываться ли нашей команде в эту историю. С одной стороны, помочь горожанам хотелось, с другой – нужно было понимать, ради чего мы должны работать вместо полиции и судов. В подобных ситуациях они бездействовали, а лобби у этой этнической группировки было крепким, расчетливому и циничному лидеру понадобились бы веские причины, чтоб ввязаться в эту, на первый взгляд, мелкую заварушку, сулившую крупные разбирательства. Но район был целевым, мы уже входили в выборную кампанию, поэтому сомнений в нашем участии в этой истории у меня не было.

Когда я начал работу на нашем городском телеканале, я твердо уяснил главное правило журналистики: не оставлять чистую чашку в редакции новостей. Иначе, в лучшем случае, ее можно найти в эфирке с потеками кофе и полную чайной жижи – это если повезет.

Жизнь кипела. Коллектив телеканала неуклонно разрастался, организация набирала обороты. Идея нарочитой скандальности оказалась успешной: канал стал самым популярным в городе, слово, сказанное в эфире, имело вес. Критика в адрес чиновника могла послужить приговором его честному имени, однако набор телепрограмм не приносили в жертву общественно-политическому тону телеканала, десятки развлекательных передач разбавляли жесткие сюжеты. В сложные периоды городской жизни, например во время редких снежных заносов, телеканал превращался в штаб спасения – координировал в прямом эфире усилия добровольцев и служб города, и тогда специально выпеченная хлебозаводом партия булок отправлялась с клубом любителей внедорожников в отрезанный непогодой район.

Когда скандалов не было, приходилось их создавать. Однажды я отправился на весьма заурядное событие – плановое заседание какого-то отдела совета города. Руководила отделом женщина лет пятидесяти, из тех, кто поддерживал националистов – собственно, потому-то я и поехал