Герои - Джо Аберкромби

– Видимо, за определенную плату? – скис Ледерлинген.

– За разумную плату. За монетку Союза. А можно и монетку Севера. Стирийскую, гуркхульскую, какую угодно. А не хватает наличности, так я готов рассматривать все разновидности обмена. Сейчас, например, в ходу оружие мертвых северян, новое и не очень. Или же можно оплачивать услуги трудовой, так сказать, повинностью. Ведь всем есть что выменивать, а потому всегда можно прийти к какому-нибудь…

– Капрал? – послышался сдавленный, высокий, почти женский голос.

Но за спиной у Танни, когда он обернулся, стояла отнюдь не женщина. Статный, рослый человек в черном, забрызганном от неистовой скачки мундире с полковницкими шевронами на рукавах; на поясе небольшой арсенал стали, короткой и длинной – сугубо деловой, без всякой вычурности. Короткий ежик волос, на висках сбрызнутый серебром, на макушке плешь. Тяжелые брови, широкий нос, квадратные челюсти; темные глаза уставлены на Танни. То ли короткая мускулистая шея, то ли побелевшие костяшки на стиснутых кулаках, то ли мундир в обтяжку, сидящий как на гранитном постаменте, то ли сама незыблемость его фигуры создавала впечатление грозной, внушающей почтительный страх силы.

Танни мог ограничиться непринужденным приветствием, но вместо этого непроизвольно вскочил и вытянулся во фрунт.

– Господин полковник! Капрал Танни, честь имею, знаменосец его величества Первого полка!

– Это ставка генерала Челенгорма?

Взгляд вновь прибывшего скользнул по рекрутам, словно проверяя, не насмехаются ли над его писклявым голосом. Танни, впрочем, знал, когда смеяться можно, а когда не следует: сейчас момент для этого был крайне неподходящий. Он указал через груды мусора и раскиданные по долине палатки на сельский дом, из трубы которого в яркое небо поднимался черный дым.

– Генерала вы отыщете там, господин полковник! В доме, господин полковник! Возможно, он еще в постели, господин полковник!

Офицер коротко кивнул и, наклонив голову, решительно двинулся прочь, всем видом показывая, что запросто пройдет на своем пути сквозь все и вся.

– Кто это был? – пробормотал кто-то из парней.

– Я так думаю, это, – Танни секунду-другую помолчал, – был Бремер дан Горст.

– Тот, что фехтовал с королем?

– Да, и его телохранитель до конфуза в Сипано. Поговаривают, он все еще шпионит для него.

Появление столь значительной персоны не сулило ничего хорошего. Вообще это не к добру, держаться вблизи заметных персон.

– А здесь он что делает?

– Да кто его знает. Но я слышал, он жуткий бретер и драчун.

– А разве для солдата это плохо? – недоуменно спросил Желток.

– Нет, черт возьми! Но поверь мне, я видел далеко не одну потасовку, и скажу: войны сами по себе достаточно суровая штука, чтобы люди посредь них еще и дрались.

Горст тем временем вошел во двор и вынул что-то из кармана. Сложенную бумагу. Судя по виду, рескрипт. Кивнув на ходу караульным, он шагнул в дом. Танни почесал внезапно взбунтовавшийся живот. Что-то не то, и дело не в одном лишь выпитом с вечера вине.

– Господин?

– Капрал Танни.

– Я… Мне…

Уорту, судя по всему, зверски не терпелось в отхожее место. Признаки налицо: неуклюжее перетаптывание с ноги на ногу, потливая бледность, чуть заметная затуманенность во взоре. Словом, бедняге уже ни до чего.

– Пшел!

Танни ткнул большим пальцем в сторону выгребных ям. Бедолага на полусогнутых засеменил к ним испуганным кроликом.

– Только смотри мне, мимо не нагадь!

Подняв палец, Танни менторским тоном обратился к остальным:

– Затвердите назубок: всегда – слышите? – всегда оправляйтесь только в строго отведенных местах! Это незыблемое правило солдатского этикета, куда более важное, чем вся эта ерунда насчет шагистики, чистки оружия или построения на местности.

Даже на столь солидном расстоянии был слышен длинный и протяжный, похожий на рык, стон Уорта, сопровождаемый громовым пердежом.

– Рядовой Уорт вступает в первую схватку с самым отъявленным врагом. Коварным, безжалостным, полужидким.

Танни хлопнул по плечу ближайшего рекрута – оказалось, Желтка. Тот аж присел.

– Рано или поздно каждый из вас, вне всякого сомнения, будет вынужден сразиться с отхожими местами. Так что храбрость, ребята, и еще раз храбрость! А пока мы ждем, возвратится ли Уорт с победой или падет и изойдет на поле брани, не изволит ли кто-нибудь из вас приятельски перекинуться с вашим капралом в карты?

Выудив словно из ниоткуда колоду, он поиграл ею перед удивленными глазами новобранцев (в случае с Клайгом глаз был один); впечатление смазывала канонада Уорта.

– Играем пока на интерес. А там посмотрим. Чего уж там, ведь терять особо… Оп-ля.

Из ставки появился генерал Челенгорм – в незастегнутом мундире, растрепанный, пунцовый как свекла, орущий. Сказать по правде, крикливости генералу было не занимать, но сейчас он чуть ли не впервые кричал что-то осмысленное. Следом за ним шел Горст, нахохленный и притихший.

– Так-так-так.

Челенгорм дотопал до какой-то точки, затем, словно одумавшись, крутнулся на каблуках, никому особо не адресуясь, рявкнул, завозился с пуговицей, сердито хлопнул по чьей-то угодливо метнувшейся помочь руке. Из дома во все стороны спугнутыми с куста птицами порскнули штабные офицеры; неразбериха быстро распространялась по лагерю.

– Вот черт, – определил Танни, на ходу накидывая на плечи лямки, – чую, скоро в поход.

– Так мы ж только что прибыли, капрал? – промямлил Желток, еще не успевший снять ранец.

Танни, подхватив лямку, накинул ее обратно Желтку на плечо и развернул его в сторону генерала. Челенгорм потрясал кулаком перед лицом офицера презентабельного вида, а другой рукой безуспешно пытался застегнуть пуговицы на мундире.

– Вот вам, рядовые, великолепная иллюстрация армейского уклада: цепочка от командира к командиру, где каждый вышестоящий начальник срет на голову подчиненному. Нашего отца, всеобщего любимца и командира полковника Валлимира сейчас обгаживает генерал Челенгорм. Полковник Валлимир, в свою очередь, будет ронять кал на офицеров, и так по нисходящей. Поверьте, не пройдет и двух минут, как сюда примчится первый сержант Форест и раздвинет ягодицы над моей злосчастной головой. Догадываетесь, чем это обернется для вас?

Клайг неуверенно поднял руку.

– Вопрос был риторический, болван.

Рука рекрута опустилась.

– За это тебе нести мой ранец.

У Клайга поникли плечи.

– Ладерлугер!

– Ледерлинген, господин капрал.

– Да хоть как. Ты у нас, что ли, доброволец? Значит, ты вызвался нести другую мою поклажу. Желток?

– Да, господин? – отозвался тот, пошатываясь под весом собственного ранца.

– Понесешь гамак, – сказал Танни со вздохом.

Новые руки

Бек поднял топор и с рыком махнул, расколов чурбан, словно голову солдата Союза. При этом он представлял себе на месте щепок обломки костей и кровь, вместо журчания ручья – гомон восторженной толпы, а вместо листьев на траве – прекрасных дев, павших к его ногам, понятное дело, тоже от восторга. Себя же Бек воображал великим героем, каким был его отец, снискавший высокое имя, честь и славу на поле брани, да еще и увековеченный в балладах. Сомнения нет, родитель был самым что ни на есть жестокосердным выродком на всем, черт его дери, Севере. Во всяком случае, умел таковым выглядеть.

Дрова он скидал в кучу и нагнулся за новой чуркой. Затем, выпрямившись, вытер рукавом пот со лба и хмуро поглядел через долину, напевая вполголоса песнь о сече при Рипнире. Где-то там за холмами сражается войско Черного Доу; вершат великие дела и слагают новые песни. Бек поплевал на ладони, мозолистые от колуна, плуга, косы, заступа и, стыдно сказать, стиральной доски. Эту долину с ее обитателями он ненавидел всеми потрохами. Ненавидел эту ферму и работу на ней. Ведь он создан для битв, а не для колки дров.

Послышались шаги; по крутой тропке от дома поднимался брат. Никак вернулся из деревни. Он что, всю дорогу бегом бежал? Топор Бека взметнулся в небо, и очередной череп южанина разлетелся в щепки. Фестен долез до верха и остановился, уперев трясущиеся ладони в дрожащие колени. Он тяжело дышал, круглые щеки пошли пунцовыми пятнами.

– Что за спешка? – спросил Бек, нагибаясь за очередным чурбаком.

– Там… там… – с трудом стоя на ногах, выговорил вконец запыхавшийся Фестен, – там в деревне люди!

– Что за люди?

– Карлы! Карлы Ричи!

– Чего? – Бек даже забыл опустить топор.

– Того! И у них там набор идет, в войско!

Бек бросил топор на кучу наколотых дров и зашагал к дому, настолько торопливо, что ветер посвистывал в ушах. Фестен, не поспевая за братом, трусил сзади.

– Что ты надумал? – тщетно допытывался он.

Бек не отвечал.

Мимо курятника, мимо тупо жующих коз, мимо пяти больших пней, иссеченных и зазубренных за годы ежеутренних упражнений Бека во владении клинком. Через продымленную темноту жилища с остриями пыльного света, пронзающими плохо пригнанные ставни. По голым половицам и старым, с пролысью мохнатым шкурам. Возле сундука Бек опустился на колени, откинул крышку. С легким нетерпением выкинув что-то там из одежды, он наконец нежно, трепетно дотронулся пальцами и поднял его – то единственное, что было важно.