Бесправыш. Предземье - Андрей Олегович Рымин

инстинкт размножения десятки веков назад стоит выше этого. Мои собственные дети мертвы так давно, что даже память о них почти стёрлась. Я храню только полезную информацию. Для грандмастера заботиться о семье слишком мелко. Важно лишь человечество в целом, а никак не его отдельные и тем более мелкие части.

Мальчишка сейчас сам себя загоняет в ловушку. Привыкнуть к поддержке легко, но его новые друзья очень скоро уйдут, и он снова останется наедине со своими проблемами. Проблем у Китара хватает. Чувствуя за спиной силу, он запросто может наплодить новых.

Чувствую, возвращение в деревню получится весьма событийным. О, звёзды… Дайте мне сил дотерпеть до конца заточения. Судя по всему, Вепрь собирается исполнить обещанное. Лишь бы Китар не сорвался.

Глава пятая — Первая капля мести

Волокуша не справилась. Пришлось строить полноценный плот. Ох и намучались мы его тащить через болото. Пока шла вода, проблем не было — сам на ползанке гребёшь, а привязанный к ноге за верёвку плот позади тащится. Вот, когда до муляки добрались, там да — впряглись уже все. Кто спереди тянет, кто сзади толкает, кто шестом помогает, где во что упереться есть. Одна только двухсаженная башка кабана — это уже несколько десятков пудов, а у нас тут ещё потроха и оружие.

Весь день от зари до зари провозюкались. К деревне только на следующий двинулись. И то ближе к вечеру. Пришлось ведь новую волокушу вязать. А прежде отмываться, сушиться, следы заметать. Я охотников уговорил пустой плот на Журавлиные островки отогнать, чтобы тайна моя сохранилась. Пусть в деревне гадают, откуда мы с добычей пришли. Так-то я больше недели отсутствовал. Если не знать, сколько времени на рытьё ямы с отнорком ушло, можно на долгую дорогу подумать. Наши же в основном к закату от Гиблой гнили охотятся, а мы, может, к восходу ходили. Дикая земля сейчас — только мои угодья. Пускай так и останется.

До идущей в сторону града дороги волокушу с грузом охотники по моей просьбе на руках донесли, чтобы путь проследить было сложно. Вчетвером с такой ношей из наших деревенских охотников точно никто бы не справился. Богатыри же Вепря смогли, хоть и им тяжело оно далось. Наслушался я лестных слов, пока пёрли… Аж уши красными сделались.

— Не, Китар славный малый, конечно, но я уже пять раз пожалел, что его наш кабан не стоптал.

Повалившийся на траву Клещ дышал так, словно только что под водой просидел минут пять.

— И не говори, — поддержал его не менее измученный Бочка. — Такие тяжести только под дуркой таскать. И то, лишь пока зелье работает.

У Вепря же с Чопарем даже слов не нашлось. Всё читалось во взглядах. Теперь, пока не отдохнут, лучше мне молчать в тряпочку. А жаль. Вопрос так и рвётся наружу. Я же совершенно забыл про ту крышку от пузырька, что сунул в карман. Сейчас Андер помянул “дурку”, и я сразу вспомнил.

Отошёл чуть в сторонку, нашарил в кармане кругляш. Повезло, что не потерялся при переправе. Достал потихоньку и начал разглядывать.

Ёженьки… Я читать не умею, но память в порядке. Зуб даю, те же самые тут закорючки, что на том бутыльке, который от шута мне в наследство достался. Значит, тем более всё про зелье выспросить надо. Догадки есть, но…

Выждал пару минут и, убедившись, что Бочка успел отдохнуть, осторожно приблизился.

— Дядя Андер?

— Чего тебе, мучитель?

— А, что это за дурка такая? Крышечку ты обронил ещё там.

— Дурка? Ха! — принял из моих рук крышку Бочка. — Это только мы его так называем, чтобы с яростью Вепря не путать. Которая у него на даре, ага. Так-то правильно зелье как раз Ярость зовётся. Боевое зелье, серьёзное. Сил на время прибавляет. По всему троеросту, ага.

— Ух ты! — удивлённо присвистнул я. — И не слышал про такое.

— Откуда бы, — хмыкнул слышавший разговор Вепрь. — Ему ценник полсотни серебром. Вашим даже в голову не придёт за десяток секунд усиления такие деньжищи отваливать. На такой товар штучный спрос. Мы, богатенькие, и то редко его пользуем.

— А его часто и нельзя, — снова взял слово Бочка. — Оно-то и с первой крышу срывает, а второй пузырь за день тяпнешь, так вообще соображалка слетит. Потому и зовём дуркой, что лихо дуреешь от зелья.

— Это как? — округлил я глаза.

— Данное зелье оказывает побочный эффект на разум, — счёл нужным вмешаться в разъяснения Чопарь. — Выпивший теряет ощущение реальности. У него пропадает страх. Он перестаёт чувствовать боль. В таком состоянии можно запросто навредить себе и союзникам. Применять нужно с большой осторожностью, а лучше вообще воздержаться. Опасная штука…

— Но действенная, — перебил дылду Вепрь. — Йока с два мы бы свалили хозяина, не залейся вовремя дуркой. Если опыт есть, можно. И, кстати, его не купить просто так. Запрещёнка. Так что, ты ничего про дурку не слышал. Поднимайтесь, лентяи. До посёлка неблизко. Ночевать сегодня охота под крышей.

* * *

К воротам мы дотащились за час до заката. Удачное время. Как раз перед нами в деревню вернулись последние сборщики. Интересно, какие ватаги в посёлке? Вот по страже сейчас и пойму. Заметили нас как раз. За частокол выбежали — стоят глаза лупят. Ага, всё понятно. Обоих признал. Один дядька — из ватаги Лодмура охотник, другой Глумовский. То, что нужно! Все в сборе, кого видеть хотел.

Вернее, хотел, чтобы те, кому нужно, увидели меня. Рядом с лучшими охотниками Муна, рядом с клыкастой громадиной. Не каждый день возвращаешься домой с головой хозяина леса в компании настоящих богатырей. Специально первым иду, чтобы смотрелось внушительнее. На два шага обогнал Вепря и остальных, что прут волокушу. На лице выражение: “Чего пялитесь? Настоящих охотников не видали?”.

— На ночёвку к вам, — уведомил Вепрь охранников вместо приветствия. — Парень с нами.

Деревенские расступились с поклонами. В глазах такой трепет, что для слов места нет. Охотникам сразу понятно, чья это у нас башка. Каждого в детстве пугали хозяином леса, и вот ожила сказка. Пусть и дохлую её видят.

Ворота у нас широкие — волокуша впритирку прошла. И стоило очутиться внутри, как в деревне мигом поднялся настоящий переполох. Нас мгновенно окружила вездесущая детвора. Следом за малыми тут же начали подбегать взрослые. Бабы, охотники, старики. Охи,