Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников - Александр Бельфор

Официально Башлак трудился в том колхозе по своей первой профессии - был художником. А в реальности был главным организатором нескончаемого калейдоскопа фирменных колхозных представлений. Именно тогда появился на свет великий русский параллелепипедист, несостояв-шийся декабрист и друг Пушкина Лев Давидович Перлович со своим вернисажем, романом «Жижа» и мемориальной могилой у столовой. При самом активном участии Саши появилась стенная газета «Козье буго» - боевой печатный орган бригады полевых грузчиков. Он нарисовал ее логотип и придумал девиз: «Буго должно стать козьим - это требование времени!» Он был главным мотором нескольких новых спектаклей. С особым успехом прошла музыкальная пьеса, где фигурировали Пушкин, Бенкендорф, Гоголь, Глинка, поручик Ржевский и Татьяна Ларина с няней и Евгением Онегиным. Его пришлось даже повторить для гостей из других уборочных отрядов, а большинство песен из того спектакля стали студенческим фольклором. Саша написал к тому спектаклю замечательную «арию Гоголя»: «Кто пьет водку, кто пьет гоголь-моголь, я пью все, помногу от души, меня кличут просто Колька Гоголь все диканьковские корешки… То Со-лоху черт на небо тянет, то Вакула мчит в Санкт-Петербург, у народа в шутках столько граней, нам не хватит пальцев ног и рук!..»

Свою любовь к рок-музыке Саша попытался материализовать в колхозе, подбив нас создать на обломках аппаратуры, найденной им в сельском клубе, группу «Черные вилы». Столь мрачное название можно объяснить отчасти тем, что с грязных осенних полей благодарные слушатели ансамбля, да и сами музыканты, возвращались отнюдь не белыми и пушистыми. В «Черных вилах», которые дали два или три концерта, Башлак играл на барабанах, Сергей Нохрин - на гитаре, я - на бас-гитаре, а ободранную «Ионику» (был такой оригинальный предок у нынешнего синтезатора) терзала Аня Мясникова.

Не без участия Башлакау нас родилась игра «В семьдесят восемь», когда пластинки, рассчитанные на тридцать три оборота в минуту, ставили на семьдесят восемь оборотов и студенты, пришедшие с поля на обед, справлялись с «приемом пищи» в два раза быстрее. Не знаю, как самим студентам, а начальству нововведение нравилось, потому что мест в столовой катастрофически не хватало и народ кормили в две смены.

Всего не перечислишь. Бригада грузчиков имени сентябрьского (1979 года) пленума ЦК КПСС (кто не помнит, на этом пленуме была принята знаменитая Продовольственная программа СССР) была, по сути, и студенческим театром, и редакцией, и местным гусарским полком, где были сконцентрированы самые завидные кавалеры. В грузчики ребята попадали не по физическим данным, пропуском в колхозную элиту были самые разные таланты и чувство юмора. Не случайно, в анкете «ветерана колхозного движения» Сергей Нохрин написал: «По профессии я-журналист, по призванию - грузчик!»

Впрочем, наших интеллектуалов и творческих людей от погрузки картофеля в колхозе никто не освобождал. В том колхозе я впервые услышал от Башлака «Грибоедовский вальс», оттуда пошла его традиция писать друзьям письма в виде любимой стенной газеты нашей бригады грузчиков. Сохранилось такое мини «Козье буго» и у меня.

Музыкант нестроевой

Наша студенческая жизнь закончилась военными сборами. Уже были сданы государственные экзамены, защищены дипломы, наши девчонки уже вышли на работу по распределению, а мы все лето 1983 года провели в военных лагерях под Свердловском. Принимали присягу, бегали кроссы, стреляли, водили БМП, сдавали экзамены, короче, готовились к получению лейтенантских погон и гордого звания командира мотострелкового взвода. Наши соседи по этажу -философы, как будущие политработники, провели в лагерях всего месяц, а из нас, журналистов, почему-то решили делать пехоту - царицу полей и огородов в течение всего лета. Журналистов, как чересчур активных, воинское начальство рассредоточило по всем взводам нашего учебного батальона. Я с несколькими нашими однокурсниками попал в показательный первый взвод первой роты. И наш однокашник Сергей Кузнецов, который стал у нас на сборах старшиной роты, предложил перетащить к нам Сашу. Нашему куратору Башлачев, исправно посещавший все четыре года военную кафедру, откровенно не нравился, но нам удалось его уболтать, и Саша поселился в нашей палатке. Мы спали втроем на одних дощатых нарах - Башлачев, наш однокурсник Сергей Брылунов и я, ежедневно меняясь местами, так как удобнее всего было спать в серединке, а с краю веяло холодом от бетонной стены и дверного проема.

На сборах ему было очень тяжело. Сам по себе Башлак в военной форме - это картина. К тому же у него были какие-то проблемы с координацией движений, и он никак не мог научиться правильно ходить строевым шагом. Добавьте к этому ежеутренние кроссы и нескончаемую беготню на тактических занятиях, о рытье окопов я уже не говорю. С физкультурой он откровенно не дружил. В общем, Саша довольно быстро загрустил, но через несколько дней нам объявили, что решено сформировать на сборах духовой оркестр, и Башлака взяли туда играть сначала на тарелках, а потом на малом барабане. В середине июня 1983 года курсант Башлачев принял воинскую присягу. Но и в оркестре оптимизма у Саши надолго не хватило. К середине лета он скис окончательно и заявил, что они «на пару с Сашей Измайловым пошли сдаваться». Они легли в больницу, и в августе их комиссовали. Лейтенантом Саша так и не стал. К месту распределения мы уехали в разное время и больше в восемьдесят третьем году не увиделись. Следующая встреча состоялась в майские праздники 1984 года на родном журфаке. Мы рассчитывали на один день, но погода преподнесла нам приятный сюрприз, завалив Свердловск снегом и оборвав на пару дней не только авиационное, но и железнодорожное сообщение. Помню, Саша пошутил: «Сам Господь Бог продлил паше общение еще на сутки!» Больше в столице Урала наши земные дороги не пересекались. Мы виделись еще пару раз в Питере, но это уже совсем другая история.

Поэт стремится в вечность - туда, откуда он вышел. И чем сильнее талант поэта, его способности, его дар - тем быстрее он покидает земное настоящее - ради вечности.

Но какого черта мы, люди, окружающие поэтов, понимаем это только тогда, когда они уходят от нас? Риторический вопрос. Нет, это вопрос, на который нет ответа, потому что ответов - бессчетное количество.

Алексей Варчук, поэт

Я думаю, все, что мы есть, - это, так или иначе, сумма ка-ких-то влияний. Это есть влияние любви. Там, где я нахожу любовь… Не зря же люди жили, скажем так. Это влияет на меня и на сотни других, на тысячи, на миллионы.

Александр Башлачев

КОНЦЕПЦИЯ «ВУЗ»

Гений одной ночи

ВИКТОР МЕЩЕРЯКОВ: Я запомнил Башлачева с первой лекции, еще на абитуре, я обратил внимание на модно одетого джинсового мальчика с пышной гривой волос и золотым зубом.

МАРИНА ПАРШУКОВА: Очень стройный, худенький, тонкая косточка, невысокого роста, обувь на каблуках. Да, одет был очень интересно: джинсы - по тем временам невидаль редкая, джинсовая рубашечка, волосы кудрявые ниже плеч. Никто из абитуриентов, поступая на идеологический факультет, позволить себе такую прическу не мог - этим он сразу выделялся, бросался в глаза. Таких, семнадцати-восем-надцатилетних, как мы, среди поступающих было немного -поступали в основном стажисты, после армии. Саша был на год нас постарше. Курил он уже тогда, видимо, сильно нервничал, ходил взад-вперед - очень хотел поступить, так как поступал уже во второй раз.

Утонченные черты лица. Не скажешь, что он из Череповца, словно из столицы какой - из Свердловска или из Ленинграда. Выглядел на фоне других очень достойно, необычно.

Мы попали в одну группу, не только абитуриентскую, но и учебную. Он поступил - мечты его сбылись.

ТАТЬЯНА ХАЛЯПИНА: Я не помню Сашу по абитуре, только, начиная с первого курса… Он был невероятно доброжелательный. Никогда не слышала от него плохого слова. Ведь мальчишки часто иронизировали над нами, девчонками, сверх меры… Сашка был настолько лапа! Ни один эпизод, связанный с ним, не вспоминается с негативом.

У нас был предмет техника газеты, и достаточно суровый преподаватель Владимир Александрович Чичиланов, он не отличался ласковым нравом и любил выбрать из аудитории некую жертву. И вот на одном из первых занятий Сашка оказался этой жертвой. Потому что очень внешне выделялся: часто был замотан длинным шарфом… И это все-фикса, длинные волосы, джинсы - придавало ему такой вид, может, и не хиппи, но некой богемности. Так вот, как бы ни пытался Чичиланов к нему придраться, проверяя его интеллект и знания, ничего не выходило! Какие-то вещи про Толстого стал спрашивать - то, что не имело никакого отношения к предмету… Сашка как-то сумел завоевать его уважение. У него, у единственного, к концу курса была пятерка по технике газеты. Это считалось невероятным - сдать эти шрифты, альбомы, так надо было тщательно подбирать. Думаю, что здесь сказалась такая его черта характера: скрупулезность и вместе с тем художественный взгляд на вещи. Потому что это работа и творческая, и прикладная одновременно. Меня это в восторг приводило. Я не ожидала от него этого - он вроде в облаках всегда витает, а здесь - такие успехи!