Секреты и сокровища - Макс Фрай

— Все, дальше нам уже не пройти, — сказал наконец Кантемиров. — Здесь коридор кончается, и начинается нора. Нам лучше где-нибудь спуститься и осмотреть подвал.

По винтовой лестнице они спустились вниз. Здесь Кантемиров показал Иванову несколько комнат, в которых располагался небольшой литейный цех.

— Все приходится лить самому, — вздохнул Кантемиров. — Теперь с металлами работать уже не умеют. Монеты и те за несколько недель от ношения в карманах совершенно стираются.

В других комнатах подвального помещения находились оранжерея для выращивания грибов и папоротников, большая площадка для раскатывания теста, мастерская для изготовления ключей и небольшая пекарня.

— Как же вы со всем этим хозяйством справляетесь? — удивился Иванов.

— Пространство здесь искривлено таким образом, что всё само собой получается и работает. Моего участия не требуется вовсе. Это еще одно дедушкино изобретение. Однажды дедушка понял, что все предметы, а также наши с вами чувства представляют собой всего лишь особым образом деформированное пространство. Построить машину, которая бы в нужное время деформировала бы нужный участок пространства, было делом техники. Сама машина находится наверху, в гостиной, куда мы теперь и направляемся, чтобы выпить чаю, — сказал Кантемиров.

По все той же винтовой лестнице они поднялись наверх и оказались в просторной гостиной. На столе покрытой белой в красный горошек скатертью уже стоял чайник, две чашки и вазочка с яблочным вареньем.

— Наливайте себе чаю и кушайте варенье, — сказал Кантемиров.

Иванов так и сделал. Пока он пил чай, Кантемиров рассматривал свои руки и тяжело вздыхал, словно хотел что-то сказать, но никак не решался.

— Дорогой Иванов, — произнес наконец Кантемиров, — дело в том, что этот дом достался мне от дедушки, и в нем есть одна комната, куда я никогда не осмеливался заходить. Стоит мне только приблизиться к дверям этой комнаты, как меня охватывает необъяснимый ужас. Вот я и подумал, что теперь, когда мы вместе, можно было бы попытаться проникнуть в эту комнату.

— Конечно, можно попытаться проникнуть, — ответил Иванов, прихлебывая чай. — Я вообще-то боюсь очень мало. Страх ведь возникает от стремления к высшему, а я к высшему стремиться не могу. Для этого у меня слишком плохо развито воображение. Поэтому вы целиком можете полагаться на меня и на отсутствие у меня воображения. Меня можно испугать, наскочив из-за угла, но за последние десять лет никто из-за угла на меня не наскакивал.

— Вот и прекрасно, — сказал Кантемиров, радостно потирая руки. — Допивайте чай и пойдемте. Углов в этом доме много, но наскакивать некому. За это можете быть спокойны.

Комната, о которой говорил Кантемиров, располагалась в другой части дома. Проход к ней был заставлен какой-то старой мебелью, так что Иванову с Кантемировым пришлось потрудиться прежде, чем они оказались перед старой рассохшейся дверью, над которой висела табличка с номером 27. Завидев дверь, Кантемиров затрясся всем телом и прижался к Иванову.

— Видите, — стуча зубами, прошептал Кантемиров, — ужас подступает ко мне со всех сторон.

— Сейчас посмотрим, — сказал Иванов и смело открыл дверь.

Кантемиров зажмурился и присел. Комната была пуста, если не считать двух лежащих на полу мертвых тел. В окно ярко светила луна, покойники лежали лицами вверх, и сразу стало понятно, что оба мертвых тела принадлежат Иванову.

— Это я, — сказал Иванов и почесал у себя в бороде.

Кантемиров открыл, было, глаза, но, увидев у себя под ногами трупы Иванова, снова зажмурился.

— Не могу сказать, чтобы это было страшно, — сказал Иванов. — С человеком всякое может случиться. Какая, в конце концов, разница — один, два или ни одного. Нас числом не возьмешь.

Эти слова как будто сняли с Кантемирова какое-то заклятие. Он открыл глаза, поднялся на ноги и улыбнулся Иванову открыто и радостно:

— Нас числом не возьмешь! Как хорошо вы сказали! Давайте, оставим здесь все как есть и пойдемте допивать чай. Кажется, у меня была где-то бутылка дедушкиной сливовой настойки.

— Да, теперь и выпить можно, — согласился Иванов, и вместе они зашагали к гостиной, где на столе покрытой красной скатертью в белый горошек уже красовалась бутылка сливовой настойки, а рядом на большом блюде аппетитно жались друг к дружке поджаристые пирожки, должно быть, с грибами и капустой, потому что Иванов любил с грибами, а Кантемиров — с капустой.

Остаток вечера прошел в задушевной беседе о поведении лучей света в глубинах Мирового океана.

— Достигая дна на глубине 300–400 метров, лучи света превращаются в микроскопических рачков — исоподов, пантоподов и морских козочек, — говорил Кантемиров. — Ночью этими рачками питаются киты, которые на рассвете каждого дня возвращают переваренный ими свет Солнцу. Между китами и Солнцем существует тайный обмен — вот в чем вся проблема.

— Да, — вторил ему Иванов, — у меня вот тоже был случай, когда я никак не мог проснуться от света. И чем сильнее был свет, тем крепче я спал. Свет очень часто представляет собой очень большую проблему.

Постепенно их беседа потеряла живость, Иванов стал зевать и клевать носом.

— Пойдемте, я провожу вас в вашу спальню, — сказал Кантемиров, заметив это.

Вместе они поднялись на третий этаж, где находились комнаты для гостей, и Кантемиров провел Иванова в большую спальню с камином и кожаным креслом.

— Надеюсь, вам будет здесь удобно, — сказал Кантемиров.

— Да, спасибо. Спокойной ночи, — сказал Иванов.

Проводив Иванова, Кантемиров вернулся к своему вязанию. Еще вчера он не имел ни малейшего представления о том, что именно он вяжет. Теперь же ему стало понятно, что он вяжет носки для Иванова.

«Нужно не забыть спросить, какой у него размер ноги», — подумал Кантемиров и весело застучал спицами.

Когда на следующее утро Иванов спустился в гостиную, его ожидал накрытый стол, у которого уже сидел Кантемиров, одетый в безукоризненно белую сорочку.

— Как спалось? — вежливо поинтересовался Кантемиров.

— Хорошо. Мне приснилось, что я — свет, который никак не может достичь дна Мирового океана, — сказал Иванов.

— Давайте завтракать, — просто сказал Кантемиров. — Вот блинчики с творогом, а вот вчерашнее варенье. Если вы предпочитаете с утра мясо, то возьмите холодную курицу. Наливайте себе кофе. Если хотите, можете капнуть в кофе рому, — ром с утра очень помогает сосредоточиться.

— Спасибо, — сказал Иванов. — Я попробую всего понемножку. И сосредоточиться мне тоже не помешает.