Катрин Денев. Красавица навсегда - Андрей Степанович Плахов

своем спортивном «рено» Франсуаза Дорлеак. Только что вернувшись со съемок в Финляндии, она опять на всех парах гнала в аэропорт Ниццы и, как всегда, ехала в машине со своей собачкой.

Денев в это время только-только начала сниматься в фильме «Бенжамен». Члены группы помнят ее лицо, окаменевшее от шока, и ее решение вернуться на съемки сразу после похорон. «Я не знала, как смогу пережить это, если бы не работала», – скажет она впоследствии. Помимо работы, Катрин посадила себя на таблетки. Она запретила себе говорить о сестре, ее смерть переживала вдали от журналистов и кинокамер, фотографии заплаканной звезды не попали на страницы газет. Но хорошо знающие Катрин Денев заметили, что иногда в разговоре ее взгляд как бы переключается, застывает, будто она вновь вернулась в июньский вечер 1967 года. Есть знаменитая фотография актрисы, полная невыразимой меланхолии, которая так и называется: «Остекленевший взгляд». Катрин потеряла часть себя, ту часть, что была неразрывно связана с детством, юностью и с Франсуазой.

Для зрителей, ценивших артистический дар Франсуазы Дорлеак, «Девушки из Рошфора» остались экранным свидетельством генетической и духовной близости двух актрис, одной из которых суждено было с тех пор жить за двоих. Этот фильм стал правдивым зеркалом их отношений, не отравленных даже тенью ревности: они легко делили успех и поклонников, восхищались друг другом именно потому, что были такие разные.

Это не значит, что между ними не было проблем. Франсуаза первой начала карьеру и прилагала огромные усилия, чтобы стать международной актрисой. Ей многое удалось, но она хотела большего. Катрин достигла этого большего, казалось, почти без усилий, и в этом ощущалась – нет, не несправедливость, но какая-то роковая предопределенность. Первый раз контраст резанул в 1964 году в Канне. На фоне триумфа «Шербурских зонтиков» тонкий и горький фильм Франсуа Трюффо «Нежная кожа», где Франсуаза замечательно сыграла, был принят холодно и язвительно. «Оттого как переживала Франсуаза провал «Нежной кожи», – вспоминала Катрин, – я решительно не ощущала никакой радости от собственного успеха».

Они часто снимались у одних и тех же режиссеров, с одними партнерами: например, Катрин сыграла у Поланского, потом Франсуаза; наоборот получилось с Трюффо. Каждой было чем гордиться, но журналисты только и рады были поссорить сестер, сделать из них соперниц. Катрин внутренне реагировала на это очень болезненно, а потом собиралась с силами и терпеливо объясняла: «Каждая актриса уникальна. Карьера развивается так, как развивается. Никто не может быть вам соперником, потому что вы – это только вы. Мы не актрисы по отношению друг к другу. Мы только сестры».

Именно Катрин была самой страстной энтузиасткой проекта «Девушек из Рошфора». Франсуаза не была уверена, что Жак Деми, связанный особыми отношениями с сестрой, поставит их в равное положение. Но они с режиссером быстро поняли друг друга, она почувствовала от него нужные импульсы – и дело пошло. Ей всегда было не так важно любить самой, как очаровывать и быть любимой. Успех еще больше объединил сестер. В этот период они часто бывают вместе – в Лондоне, в Канне, в Сен-Тропе, на пляже в Рио-де-Жанейро, куда обеих приглашают на фестиваль. Они порхают по миру, как и положено девушкам 60-х годов. Один из лучших их совместных снимков сделан в аэропорту Хитроу.

В «Нежной коже» Франсуаза сыграла стюардессу – влюбчивую, отзывчивую и немного не от мира сего. Это был стопроцентно шестидесятнический тип, знакомый нам по пьесе Эдварда Радзинского «104 страницы про любовь» и по фильму с Татьяной Дорониной. И тип, и профессия были интернациональными и ультрамодными. Конечно, во французском варианте, но это была жизнь «на последнем дыхании» (русский аналог: «прожгло обшивочку»), полная сиюминутных восторгов и обреченных предчувствий. Такой Франсуаза была и в жизни. Она любила летать на самолетах и гонять на машинах. Всюду таскала за собой огромный багаж. Ее последний экранный партнер Майкл Кейн сказал, что она ждала чуда и не хотела быть застигнутой им врасплох. Иными словами, Франсуаза ждала великой любви, идеального мужчину и тяжеленные чемоданы перемещались по белу свету ради него. Этим она скорее напоминала не Соланж, а Дельфину. Ту девушку из Рошфора, которую сыграла Катрин Денев!

То, что они разные, бросалось в глаза, но очевидное в каждой из них было обманчиво и противоречиво. Франсуаза боялась равнодушия, обостряла ситуации и вызывала либо обожание, либо полное отторжение. Денев иногда могла позволить себе капризы, но конфликтов избегала и в итоге ухитрялась покорять всех. И внешне, и по характеру они существовали в разных режимах: одна – в режиме контраста, другая – в режиме гармонии.

Такие разные при жизни, сестры Дорлеак воплощали как бы две версии женской судьбы. Но после смерти Франсуазы ее несостоявшаяся жизнь стала отчасти и жизнью Катрин. Она говорила: «Франсуаза продолжила свое существование во мне. Некоторые поступки я совершаю потому, что говорю себе: она бы сделала так…»

Франсуаза родилась в первый день весны, 21 марта, Катрин – в разгар осени. Одна любила экстравагантность, другая – классику. Франсуаза принимала ледяной душ, не курила, никогда не употребляла алкоголь и, как вспоминает сестра, «ничего не ела, разве что яйцо всмятку». Сама же Катрин никогда не отказывалась от этих удовольствий. Но именно она стала и эталоном красоты, и гранд-дамой французского кино, и «новой Гретой Гарбо», и международной звездой – всем, о чем мечтала сестра. Судьба решила, что из двоих надо выбирать и выбрала более податливую натуру, с не столь острыми углами, которую легче шлифовать. Франсуаза, говорившая, что не переживет старость и в юности пытавшаяся уйти в монастырь, покинула этот мир 25-летней и осталась «актрисой поколения». В таком качестве, а не великой кинодивой, она и вошла в энциклопедии.

Франсуаза навсегда запечатлелась в памяти кинематографа как молодая парижанка своей эпохи – полная юмора, космополитичная, раскованная и знающая себе цену. Когда год спустя после ее гибели молодежь вышла на парижские баррикады, журналисты вспомнили о Франсуазе, которой так не хватало как идеального символа мая 68-го. Представить же на баррикадах Денев, даже в юности, сложнее. Она участвовала в нескольких демонстрациях феминистского и политического толка, но в целом не склонна присоединяться к «движениям», и вовсе не из равнодушия или трусости: этих черт у нее нет и в помине. Если заглянуть вглубь, она не менее порывиста и авантюрна, чем Франсуаза. Но имидж у нее совсем другой.

Облик младшей сестры Дорлеак благодаря Деми прочно закрепился в сознании зрителей в качестве вневременной «Денев романтической». Это имело свои плюсы: даже сыграв Женевьеву и