Набоков в Берлине - Томас Урбан

Созданное Доверительное бюро имело прежде всего задачу контролировать эмигрантские организации. В результате были распущены многочисленные объединения, в том числе Русский академический союз, Немецко-русский клуб и молодежная организация «Скауты»[99].

Еще одним сигналом тревоги для Набокова были происшествия, о которых рассказал нобелевский лауреат Иван Бунин. После своего посещения Берлина на пути в Париж он был снят с поезда немецкими пограничниками и подвергся насильственным действиям. Его без всяких оснований заподозрили в том, что он контрабандой везет алмазы. Шестидесятишестилетнего старика заставили пить касторку, раздеться догола и опорожниться в ведро[100].

После политического возвышения Шабельского-Борка и Таборицкого а также истории с Буниным Набоков стал энергично готовить отъезд. К тому же Вера Набокова как неарийка незадолго до этого потеряла работу. Ее муж писал многочисленные письма во Францию и США, в которых просил знакомых и знакомых знакомых помочь ему найти место работы. В одном из писем говорится:

«Мое положение стало настолько трудным, что я готов взяться за любую работу. Мои доходы как литератора ничтожны. На них я не смог бы прожить даже один, а у меня жена и ребенок. […] Одним словом, мое положение отчаянно»[101].

Хотя письма с просьбами не приносили успеха, удержать Набокова от отъезда уже было невозможно. С туристической визой он покинул Берлин 18 января 1937 года для авторских чтений в Брюсселе, Париже и Лондоне. С Верой он договорился, что встретит ее позже в богемском Мариенбаде. В мае они встретились в Чехословакии. Он, однако, не собирался поселяться в Праге, где в скромных условиях жили мать и сестра Елена, хотя тамошнее правительство до сих пор поддерживало эмигрантов. Он выбрал Францию. Эта страна казалась ему надежнее.

Через несколько месяцев после переезда в Париж Набоковы узнали, что Доверительное бюро в Берлине получило от гестапо указание сообщить адреса всех русских евреев, которые затем должны были быть арестованы или высланы[102]. Однако немцы, от которых Набокову с семьей удалось бежать в последнюю минуту, чуть не настигли его снова в 1940 году в Париже в облике вермахта. Еще до вторжения немцев во Францию Набоков хлопотал о визе на въезд в США. Французские власти отказали ему в разрешении на получение работы, ему грозила мобилизация в иностранный легион французской армии. Через старого друга своего отца, который работал в организации помощи евреям, ему удалось после бесчисленных хождений по бюрократическим инстанциям переправиться на пароходе в Америку. Всего лишь за несколько дней до оккупации Парижа Набоковы покинули Европу. Приобрести билеты на пароход помог композитор Сергей Рахманинов, который телеграфом перевел 250 франков. Рахманинов, через знакомых узнавший о бедственном положении писателя, лично не был знаком с Набоковым, но он был большой поклонник произведений Сирина[103].

Переезд в США обозначил решительный поворот в писательской работе Набокова. Отныне он все свои рассказы писал на английском языке. Русскому были отведены те немногие стихотворения, которые он еще сочинял.

Полтора десятилетия спустя после бегства через Атлантику и прибытия в Нью-Йорк совершенно безденежного иммигранта Набоков благодаря скандалу вокруг «Лолиты» стал знаменитым и состоятельным человеком. Его сын Дмитрий, родившийся в Берлине, рос американским гражданином, однако родители следили за тем, чтобы он в совершенстве владел двумя языками. Благодаря этому, уже будучи взрослым, он смог стать переводчиком, посредником и хранителем произведений своего отца. До этого он сначала изучал юриспруденцию, пытался стать автогонщиком и даже оперным певцом, последнее не без успеха. Он пел басовые партии во многих оперных театрах Италии. На его премьеру в «Богеме» Джакомо Пуччини в провинциальный город Реджо приезжали даже его родители. Пресса тогда уделила ему как сыну знаменитого писателя очень большое внимание. На тенора, который тоже дебютировал в этом же спектакле, почти никто не обратил внимания. Это был Лучано Паваротти.

Став финансово независимыми, Набоковы в начале шестидесятых годов вернулись в Старый Свет. Они поселились в апартаментах гостиницы швейцарского курорта Монтрё на берегу Женевского озера. Пути в Германию, в Берлин, где Набоков прожил пятнадцать лет, он уже больше никогда не нашел.

Глава IV

АГЕНТЫ И АГИТАТОРЫ

Когда Владимир Набоков в 1922 году поселился в Берлине, немецкая столица была настоящим притоном для агентов, информаторов и нелегалов всякого рода. Большевистское правительство в Москве, стабилизировавшееся благодаря победе в гражданской войне, поставило задачу выявить русские эмигрантские организации, которые на немецкой земле готовят свержение новых власть имущих. Кроме того, вожди большевиков делали ставку на немецкую революцию, которую они поддерживали в меру своих сил. Так эмигранты и большевики следили друг за другом, пытались проникнуть в интересующие организации и привлечь на свою сторону немецкие официальные органы и организации. Обе стороны не останавливались перед актами насилия. То есть они пытались, хотя и другими средствами, на немецкой земле продолжать русскую Гражданскую войну. Красные против белых. Немецкая тайная полиция имела задание следить за обеими сторонами с тем, чтобы не допускать кровавых стычек между ними.

Московское руководство засылало тогда сотни агентов в Берлин. По сокращенному названию новой тайной полиции, которая официально именовалась Чрезвычайной комиссией (ЧК), их называли чекистами. Это название сохранялось за ними и после неоднократных переименований этой службы: ГПУ и ОГПУ в двадцатые годы, НКВД во времена «большой чистки» тридцатых годов, после этого НКГБ, МГБ и наконец КГБ. Русские эмигранты в Берлине, разумеется, знали это, как знали они и о той организации, которая скрывалась за безобидно звучащим названием «политическое управление». В одном из кроссвордов Владимира Набокова, составленных для ежедневной газеты «Руль», столь же безобидно задается вопрос об этом сокращении как «названии некой организации»[104]. И в берлинском романе Набокова «Дар» мы встречаемся с агентами ГПУ — «наганно-кожаные личности с револьверами», которые одновременно и борются со своими политическими противниками, и обворовывают их[105]. Советское посольство в Берлине превратилось в зарубежную резидентуру чекистов.