Жемчужина, сломавшая свою раковину - Надя Хашими

месяц начались занятия в школе, и решено было, что я снова пойду учиться. Подравнивая отросшие волосы, мама-джан объясняла, что ждет меня в новом учебном году.

— Теперь ты будешь в одном классе с мальчиками. Внимательно слушай учителя и старайся в точности выполнять все задания, — нарочно спокойным тоном говорила мама-джан. — Твой двоюродный брат Муньер будет учиться с тобой в одном классе. Но никто — ни учитель, ни ученики, — никто не спросит тебя… ни о чем не спросят. Помни, ты — один из мальчиков.

Однако я прекрасно понимала, что в этом году для меня в школе все будет иначе. План тети Шаимы прекрасно работал, пока дело ограничивалось рамками семьи или даже моими походами на рынок. Сейчас же мне предстояло пройти настоящее испытание, которое покажет, насколько в действительности хороша тетина идея. Слушая наставления мамы-джан, я не могла не замечать, как она встревожена.

Что касается моих сестер, то они были в ярости. Папа-джан решил, что им лучше остаться дома. Он был непреклонен, даже несмотря на то, что я, став братом Шахлы и Парвин, могла бы сопровождать их в школу и встречать после уроков.

Поэтому в назначенный день мы с Муньером вдвоем отправились в школу. Мой двоюродный брат был не из самых сметливых мальчиков, да к тому же его мама, моя тетка, держала своих детей подальше от нашей семьи. Но в данном случае это играло нам на руку, достаточно было сказать Муньеру, что перед ним его двоюродный брат Рахим, и в неповоротливых мозгах кузена не осталось даже воспоминаний о сестре по имени Рахима, она просто испарилась, словно ее никогда не существовало.

— Салам, муаллим-сахиб,[11] — сказала я.

Учитель кивнул в ответ. Он стоял на пороге и кивал каждому из входивших в класс учеников. Я перевела дух и вытерла о брюки вспотевшие ладони. Направляясь вслед за Муньером, я затылком чувствовала любопытный взгляд учителя. Но, вполне возможно, это было лишь мое воображение. Стараясь держаться поближе к Муньеру, я украдкой наблюдала за остальными мальчиками, но, похоже, моя персона ни у кого из них особого интереса не вызвала. И все же я шла, опустив голову и уставившись в пол. Пробравшись в самый конец класса, мы устроились на длинной скамье, на которой уже сидели трое учеников.

— Муаллим-сахиб очень строгий, — прошептал один из них. — В прошлом году он ставил некоторым ребятам плохие отметки только за то, что у них была грязь под ногтями.

— Прекратите болтать и слушайте! — прикрикнул на нас учитель. Он был невысокого роста и весь какой-то рыхлый, с большой лысиной на голове, обрамленной редкими желтовато-серыми волосами. Его аккуратно подстриженные усы были точно такого же блеклого цвета. — Начнем с того, что каждый из вас напишет свое имя. А потом посмотрим, чему вы научились за прошедший год, если, конечно, вы хоть чему-то научились.

Слушая учителя, я поняла, что учителя-мужчины точно такие же суровые, как и учителя-женщины. Обстановка в классе тоже ничем не отличалась от той, что была у нас, разве что беспрестанной толкотни и хихиканья у девочек было поменьше. Я быстро и аккуратно написала свое имя на первой странице тетради и покосилась уголком глаза на Муньера. Мой двоюродный брат сражался с каждой буквой, неуклюже выводя соединения между ними, лишняя точка над строкой превратила его из Муньера в Мурьера. Я собралась уже указать ему на ошибку, но предостерегающий взгляд учителя заставил меня прикусить язык. Муаллим-сахиб шел вдоль рядов, заглядывая в раскрытые тетради. В большинстве случаев он удрученно вздыхал, иногда саркастично фыркал, и лишь очень немногие ученики удостоились едва заметного одобрительного кивка головой.

Наконец очередь дошла до меня. Тень от его лысой головы упала на тетрадь, я слышала, как он со свистом вдыхает и выдыхает воздух. Однако никакой определенной реакции на мою работу не последовало, единственное, что было понятно: мне удалось не разочаровать нашего наставника. Работа же Муньера была оценена возмущенным сопением.

— Как тебя зовут? — усталым голосом спросил учитель.

— М… М… Муньер. — Брат осмелился бросить на него робкий взгляд снизу вверх, но тут же потупил глаза и втянул голову в плечи.

— Муньер! — повторил учитель драматическим тоном. — Запомни, Муньер, если завтра ты не сможешь грамотно написать собственное имя, я заставлю тебя повторять всю программу прошлого года. Понял?

— Да, муаллим-сахиб, — едва слышно выдавил Муньер и залился краской. Мне казалось, я чувствую жар, которым пышут его пунцовые щеки.

К концу урока мне стало совершенно ясно: школьная программа для мальчиков ничуть не сложнее той, по которой учатся девочки.

На перемене мальчишки устремились во двор: им было гораздо интереснее возиться в пыли и гонять мяч, нежели расспрашивать новичка, кто он такой и откуда взялся. Домой мы пошли вместе с Муньером и еще двумя мальчиками — Ашрафом и Абдуллой. Они жили в двух километрах от нашей деревни. Муньера и остальных моих кузенов оба прекрасно знали, а вот меня видели впервые.

— Скажи-ка еще разок, как тебя зовут? — обратился ко мне Ашраф. Он был невысокого роста, подвижный и гибкий, каштановые кудри и большие глаза с густыми черными ресницами делали его настолько миловидным, что у меня даже закралось подозрение: а не девочка ли он, как и я, переодетая мальчиком?

— Меня зовут Рахим.

— Да, это Рахим, мой двоюродный брат, — словно подтверждая мои слова, добавил Муньер. Утренний разговор с учителем совершенно выбил беднягу из колеи, но сейчас, оказавшись за воротами школы, кузен воспарил духом и даже решил сам представить меня второму приятелю: — Абдулла, а ты знаком с Рахимом?

— Нет, — ответил Абдулла. — Рахим, ты играешь в футбол?

Не зная, что ответить, я лишь пожала плечами.

— О, он отлично играет в футбол! — с неожиданным энтузиазмом выпалил Муньер. — Спорим, он забьет тебе десять голов кряду?!

Я покосилась на Муньера: интересно, он пытается подставить меня?

— Да ты что?! — рассмеялся Абдулла. — Ну, ему нет необходимости забивать голы мне, а вот когда мы встретимся с Саидом Джавадом и его командой, тогда пусть покажет себя. Кстати, они, скорее всего, сейчас на поле. Пойдем к ним?

— Ага, пошли! — встрепенулся Муньер и, прибавив шаг, помчался по улице в сторону, противоположную той, где находился наш дом.

— Муньер, — нерешительно начала я, — нас ждут дома…

— Брось, Рахим! — Абдулла хлопнул меня по плечу. — Давай, мы недолго.

На самом деле поле оказалось всего-навсего тупиком в конце небольшой улочки, слишком узкой для проезда машин. Эту-то площадку и облюбовали мальчишки для своих игр.

Не скажу, что моя первая игра