Праведные клятвы - Киа Кэррингтон-Рассел

отвернуться, ведь я чувствую себя глупо из-за такого вопроса, но в выражении лица Доусона нет осуждения. Напряжение тут же покидает меня.

— Потому что мужчины платят большие деньги за то, что сложно купить, — отвечает он.

— Среди них ведь нет несовершеннолетних, да? — Я не особо много знаю об этом бизнесе, но здесь я провожу черту недопустимости. И если Доусон — такой человек…

— Никогда. Ни в коем блять случае. Все наши женщины и мужчины — взрослые, дееспособные люди, которые дают согласие.

— Хорошо. — Я киваю и возвращаюсь к нарезке лука.

— Почему ты спросила?

Я прикусываю нижнюю губу и сгребаю лук в миску.

— Сколько женщина получает за свою часть услуги?

Он молчит, изучающе смотря на меня, а я отвожу взгляд, ожидая ответа. Притворяюсь занятой, роясь в шкафу в поисках масла.

— Почему ты меня об этом спрашиваешь? Ты что, записываешь наш разговор? — подозрительно осматривается он.

Я резко поворачиваюсь к нему, чуть не уронив бутылку с маслом.

— Что? Нет!

Он выглядит слегка развеселённым моей реакцией.

— Вот поэтому я заставляю людей подписывать соглашения о неразглашении и контракты.

Ладно, теперь я начинаю понимать его подход, ведь это не совсем легально.

Может, Доусон — это тот ответ, который я искала.

— Мне просто любопытно, — добавляю я. — Сколько?

— Все получают свыше миллиона. Самая высокая сумма была десять миллионов.

Мои глаза расширяются.

Ахуеть.

Это деньги, которые меняют жизнь.

Не поймите меня неправильно, у моего отца есть деньги. И однажды я унаследую их часть, больше, чем то пособие, которое я уже получаю, но я хочу зарабатывать сама. С тех пор как я в Америке и наблюдаю за успехом Райи в её карьере, я понимаю, что, если что-то случится, она будет в безопасности и сможет позаботиться о себе. А я не могу сказать того же о себе.

Я ставлю масло на стол.

— Есть причина, по которой я сказала тебе «нет» раньше.

— Раньше? — переспрашивает он, явно не понимая.

— Да, когда ты хотел заняться сексом.

— Я хотел полакомиться тобой, но да, после этого я собирался тебя трахнуть.

— Да, так что, эм… — Как это сказать? Я никогда не признавалась в этом парню. Единственный человек, которому я об этом рассказала — это Райя.

— Ты не хочешь, чтобы я трахнул тебя? — спрашивает Доусон, наклоняясь ближе через стол. — Извини, но твоё тело говорит об обратном. Ты каждый раз неосознанно тянешься ко мне.

Я вдруг осознаю, что делаю именно это. Блядь. И немного отстраняюсь.

— Дело не в том, что ты меня не привлекаешь. И если бы нас не прервали на свадьбе моей сестры, я, возможно, зашла бы дальше, чем думала.

— Что ты имеешь в виду?

Я отворачиваюсь, доставая бальзамический уксус и моцареллу. Не могу смотреть ему в глаза, когда собираюсь это сказать.

— Я девственница, — признаюсь я. Жду, что он что-то скажет. Но, когда не слышу ничего, оборачиваюсь и вижу, что он просто смотрит на меня. — Доусон?

— Это какая-то дурацкая шутка? — холодно спрашивает он.

— Дурацкая шутка? — едва выдыхаю я.

— Я не трахаю девственниц, я их продаю.

— Что ж, почти трахнул, — говорю я, чувствуя, как во мне поднимается злость.

— Слава тебе нахуй, что не трахнул, — огрызается он, вставая и направляясь к двери.

— Подожди, Доусон, — зову его, но он не оборачивается.

Открыв дверь, он сталкивается с явно разъярённым Марко, который уже стоит на пороге.

— Мне не нравится, что ты увел дочь мистера Риччи без защиты, — процедил Марко сквозь зубы.

Доусон проигнорировал его и просто прошёл мимо, оставив меня стоять и гадать какого хрена только что произошло?

ГЛАВА 14

Доусон

Неужели она просто выложила эту новость, будто это не важно?

Не знаю, чего она ожидала, но блядь я точно знаю, что не трахаю девственниц. Никогда не трахал и не собираюсь. С этим пора заканчивать — эта одержимость Хани должна прекратиться. Сейчас же.

Я понимаю, что для некоторых это фетиш, и именно на этом я зарабатываю кучу ебаных денег. Но меня это никогда не интересовало. Мне нравится заниматься сексом жёстко и быстро, а с девственницей так не получится — это травмирует её на всю жизнь. И я никогда не причиню ту же боль, которую мне приходилось испытывать снова и снова. Этому. Не. Бывать. Блядь.

Каким бы сильным ни было моё желание, я никогда не возьму её как девственницу. Я даже не могу понять, как такое возможно, что кто-то выглядящий, как она, до сих пор мог оставаться девственницей. Я ежедневно окружён красивыми женщинами и мужчинами, но она, определенно, самая красивая из них всех. Это её естественное обаяние и сияние притягивают других к ней.

Как я мог поддаться ему?

Блядь, наверное, в этом всё дело.

Такого бы никогда не случилось, если бы я заставил её подписать соглашение о неразглашении, потому что в моём контракте чётко указано, что нельзя лгать о своей девственности. Не то чтобы она мне врала. Просто я бы не подумал об этом спрашивать. Зачем, когда она так умело вставала на колени и брала меня в рот? Ну, по крайней мере, до того, как оставила следы зубов на моём члене. Но член дёргается при этой мысли, всё ещё желая, чтобы она закончила то, что начала.

Я отбрасываю эту мысль. Я не трахаю девственниц.

— Ты опоздал, — заявляет Лесли, когда я вхожу на встречу.

Хочу увидеть Хани.

Хочу её трахнуть.

И сбросить это напряжение, которое она вызывает в моем теле и мыслях. Я на грани срыва. У меня есть потребности, и это длится уже неделями. Блядь.

— Был занят, — рявкаю я.

— Дай угадаю, той горячей штучкой с мёдового цвета волосами, которая работает в магазине нижнего белья?

Я бросаю на Дафну злобный взгляд. Она играет в опасную игру, раскрывая что-то из нашего личного общения, даже Лесли. Я доверяю Лесли свои самые сокровенные секреты. Она — единственный человек, которому я доверяю в этом бизнесе, потому что была со мной на каждом шагу, помогая мне строить империю. В процессе она стала очень богатой женщиной.

— Нет.

Она презрительно фыркает, прекрасно понимая, что я лгу. И она одна из немногих, кому я позволяю разговаривать со мной так небрежно.

— Ты раздобыла больше информации о том, кто заявляет, что работает на нас? — спрашиваю, чтобы переключить её внимание и избежать дальнейших расспросов.

Её выражение лица мгновенно становится серьёзным.

— Нет, но мы работаем над этим. Я всё ещё не могу в это поверить,