Восставший - Константин Андреевич Подборнов

дрожь. Иногда я сомневаюсь был ли он вообще человеком. Всегда холоден и отрешен, а жалость ему была чужда всегда. Ну в общем классическая история "успешного" психопата. При всей, однако, своей жестокости и бескомпромиссности у него есть один явный страх — страх нового. Только вдумайся, правила паука не менялись с момента его зарождения. И невдомек им, что это только усиливает страх людей перед этими убийствами. А сотовую связь паучьи адепты стали использовать лишь в семнадцатом году. Разве такое неповоротливое и неуклюжее сообщество имеет шансы на выживание? Я думаю нет.

— А ты получается из общества…?

— Я змейка. Мы то хоть как-то пытаемся блюсти ценности гуманизма, в отличие от тех монстров, с которыми ты собираешься вести дружбу. Однако, не могу я тебя пригласить к нам, как бы не хотела. Тебе нужно мощное прикрытие — нужно жить среди больших скоплений людей, в таких местах, где их пропажа лишь погрешность в статистике, нежели четкая закономерность. Например, этот клуб. Но тебе сюда нельзя. Тогда меня точно прикроют. И без того, многовато странных пропаж и смертей.

— Тогда все же я его понимаю!

Антон впервые за время своего бессмертного существования решился выразить свое мнение по какому-либо поводу, что его безусловно радовало, ведь до сего момента он лишь молча переваривал информацию и делал что просят не в силах возразить по причине своего незнания и бессилия, но теперь область, в которую входил разговор затрагивала его прижизненные знания и опыт, и удержаться от того чтобы возразить он просто не мог себе позволить. Хотя, конечно, спор он начал скорее из вредности, чем из-за убежденности в противоположной точке зрения

— Представь, что на тебе лежит управление целым сообществом людей, которым только и хочется, что убивать, при этом ты выработал свод правил, работающий как часы, но требующий жесткого исполнения, иначе вся выстроенная тобой система тут же рухнет. Даже если ты захочешь выстроить новую систему, то есть, в данном случае, сменить правила, тебе, так или иначе придется разрушить старую, а деконструкция старой системы вызовет хаос и ощущение вседозволенности. Вспомни Советский Союз. Вот только мы не коммунисты, а кровопийцы… так, стоп… хе-хе. Так вот, я к тому, что смена правил приведет к нашему раскрытию, по крайней мере в масштабе общества паука. Насчет мобильных я вообще молчу. Знаешь сколько существует способов отследить тебя по мобильному? Я сам знаю шесть, но их может быть куда больше, а учитывая, что они живут не по одиночке это значит, что выследил одного — выследил всех.

Антон почувствовал довольство собой, почувствовал себя хозяином ситуации. До чего приятно перечить тому, кто еще буквально только что смотрел на тебя как на желторотого юнца, а сейчас ты дискутируешь с ним на равных. Вот только триумф его длился недолго.

— А я-то думала ты не такой идиот, каким кажешься. Теперь понятно, что вы со Стасом друг друга стоите. Улица Краснопольская дом 31. Теперь можешь идти.

Алиса выглядела удрученной в момент прощания. Ей думалось она найдет своего единомышленника каким был для нее Виктор, но оказалось, что это был очередной наивный убийца, думающий, что жизнь тех, кто слабее ничего не стоит.

Так бы и разошлись они навсегда, не узнав о друг друге правды, если бы не тот факт, что рассвет уже давно наступил, и когда Антон подошел к выходу и открыл дверь солнце с голодом дикого зверя набросилось на него и впустило свои сверкающие, горячие как огонь когти ему в лицо, едва не испепелив. Алиса, испуганная и с дикими глазами, подбежала к двери закрыв ее толчком ноги, после чего склонилась над Антоном чтобы проверить жив ли он. Он оказался жив, но был сильно обожжен и находился в состоянии беспамятства и бреда, вызванного болевым шоком. Он трясся и выкрикивал отдельные фразы и предложения, которые никак не желали строиться в связную речь, но среди потока бреда выделялось предложение, неоднократно повторяемое Антоном, на которое впоследствии обратит внимание Алиса, и даже он сам, звучавшее как: "Алур мал аур ам альг'гаил илатр"

Простонав это предложение в который раз Антон в бессилии закрыл глаза и медленно погрузился в безбрежное царство кошмара, ибо боль от солнечного ожога резко отличалась от ожога, вызванного огнем или любым раскаленным предметом. Солнце помимо телесной оболочки жгло еще и саму душу. Его лучи попав всего лишь на небольшой участок лица показавшимся в дверном проеме разнесли ужасающую боль по всему телу. Но не снаружи чувствовалась она, а внутри. Словно пожар, бушевавший в глубинах тела и разума, готовый пожрать все до чего дотронется, оставив лишь пепел, но перед этим вырваться за пределы восприятия боли, обесценив само слово ''боль'', ибо то, что он несет за собой описать невозможно никакими словами.

Кошмар его длился целую вечность. Гротескные образы жутких монстров сменялись один за другим, то разрывая Антона на части, то пронизывая копьями, то сжирая его не жуя, приобретая самые разные формы и размеры.

Одни были похоже на гончих, только тело их покрывала не шерсть, а острые тонкие лезвия биологического происхождения, которые росли вдоль спины и заканчивались у самой морды, к которой как будто на специальный подвижный крепеж была приставлена челюсть раскрывающаяся, как в вертикальном, так и в горизонтальном направлении давая такой охват, что возможно было поместить туда голову взрослого человека. Антон пытался убежать от них, но каждый раз его попытки были тщетны, настигая его целой стаей гончие валили его на землю и первым делом откусывали горло оставляя его истекать кровью.

Другие были похожи на жаб, но, как если бы тело жабы раздулось и покрылось желтовато-бурой слизью соприкосновение с которой приносило ожоги схожие с действием кислоты. Размером они были в два раза больше самого Антона, и имели человеческое лицо. Каждый раз, когда Антон оказывался рядом с ними, они ловили его языком; долго и мучительно переваривали, затем отрыгивали, дав секундную передышку, после чего все начиналось сначала.

Некоторые имели формы настолько причудливые и непостоянные, что иначе как неописуемые их нельзя было назвать. Хватая множеством своих разнообразных конечностей, от рук до щупалец и клешней, они разделяли тело Антона на множество составных частей, а потом толстыми нитями сшивали его