Проблеск небес - Барбара Смит

Она отпрянула назад и едва не поскользнулась на мокрой мостовой. Копыто ударило в живот. От резкой боли перехватило дыхание. Кэтрин согнулась, обхватив живот руками, и опустилась на булыжную мостовую, слишком поздно пытаясь защитить ребенка…

Кэтрин открыла глаза. Она по-прежнему находилась в Йоркшире. Свежий ветерок пробегал по болоту. Солнце светило, но ее била дрожь от воспоминаний о той далекой ночи. Она никогда не забудет шок, который испытала, очнувшись в переполненной пациентами больничной палате и узнав от спешившего куда-то доктора, что потеряла ребенка.

Там и нашел ее Альфред. Утром после вечеринки он обнаружил в холле саквояж супруги, услышал о несчастном случае на улице и нашел жену в лечебнице. Надо отдать ему должное, он просил прощения и горевал вместе с Кэтрин.

Потом Альфред отвез ее к специалисту. Там вынесли ужасный приговор: она была изувечена так, что никогда больше не сможет иметь детей. Полукруглый шрам от лошадиного копыта остался постоянным напоминанием о потере. Несмотря на это, Кэтрин не оставляла слабая надежда на то, что если они с Альфредом постараются, то может совершиться чудо. Однако три следующих года подтвердили диагноз – она была бесплодна.

Произошла трагедия, несчастный случай. Умом Кэтрин понимала это, но не могла избавиться от чувства, что у нее отняли очень важную часть женственности. В конце концов она простила Альфреду его поступки и заставила дать обещание никогда и никому не говорить о ее горе.

Но Кэтрин никогда не простила вину Берку Гришему. Сейчас она презирала его не меньше, чем тогда.

Она презирала общество, которое строго требовало соблюдения приличий на публике, в то же время позволяя джентльменам тайно предаваться своим порокам. Она навсегда отказалась от поездок в Лондон, а Альфред никогда не приглашал своих приятелей в Йоркшир.

Кэтрин смотрела на простиравшиеся перед нею заболоченные пустоши, их дикая красота словно живительный бальзам успокаивала ее душу. Здесь все эти четыре года она находила себе убежище. И здесь она впервые поняла, что больше никогда не выйдет замуж. Никакой муж не стоил боли развеянных иллюзий, огорчения от постоянных споров, ссор из-за неразделенной мечты.

Да и какой достойный человек женится на ней? Она не может рожать детей.

Однако временами грешные желания, как пламя из пепла, разгорались в ее сердце. Желание иметь мужчину, который бы обнимал ее, нежно заботился о ней, иногда было очень сильным. Она сурово напоминала себе, что теперь мечтает совсем о другом. О будущем, о жизни полезной и приносящей удовлетворение.

Ветер развеял грустные думы, и Кэтрин предалась своим тайным мечтам. Как только Пруденс и Присцилла выйдут замуж и перестанут в ней нуждаться, как только Кэтрин накопит достаточно денег, она сможет покинуть Сноу-Мэнор. Она купит собственный дом и откроет школу, в которой будет учить детей чтению, географии и арифметике. И ни один ребенок в округе не будет лишен возможности учиться, как это случилось с ней самой.

Кэтрин достала очки и выбрала исторический текст, решив изучить королей из рода Плантагенетов и Тюдоров, поскольку не могла отличить одного Генриха от другого. В ее образовании были большие пробелы; она училась сама – урывками, в промежутках между домашними делами. Ей приходилось прятать книги и читать по ночам, ибо Лорена чтения не одобряла.

Кэтрин не хотелось портить такой прекрасный день размышлениями о прошлых несчастьях, и она углубилась в чтение описаний пышности королевских дворов и рыцарей, мчавшихся на боевых конях спасать прекрасных дам. Спустя некоторое время прикосновение холодного влажного ветра к шее вернуло ее к действительности. Подняв голову, она сняла очки и моргая посмотрела на свинцовые тучи, бегущие по небу.

– Надо же! – выдохнула она.

Кэтрин схватила книги и побежала через болото. Это сокращало путь на полчаса. Она знала каждый камень и каждую ямку на пути от торфяной трясины до каменистой дорожки, едва заметной среди зарослей вереска. На случай грозы тут была заброшенная пастушья хижина, где Кэтрин могла бы спрятаться.

Перед ее глазами была голая пустошь – ни фермы, ни амбара, никаких признаков человека или зверя. Холодный ветер словно чудовищной рукой толкал вперед, запуская пальцы в ее волосы. Ей некого было винить, кроме себя самой. Она знала, как быстро налетают грозы даже в летнее время. Но в это утро, спеша ускользнуть из дома, она забыла надеть шерстяную накидку. Да, и еще она не хотела встречаться с Берком Гришемом.

Если он останется еще на две недели, пусть так и будет. Она собиралась заниматься домашними делами и не попадаться ему на глаза. Пусть он флиртует с Пруденс и Присциллой, даже ухаживает за одной из них. Пусть расточает свои чары, притворную лесть, свои обаятельные улыбки. На нее бы это не произвело впечатления.

Кэтрин торопливо шла по каменистой тропе. Черные тучи низко, как брюхо беременной овцы, нависли над головой. Сырой холодный ветер пронизывал до костей, и она только молила Бога, чтобы не намокли книги. Как ужасно, если преподобный Гаппи запретит пользоваться библиотекой!

Она обрадовалась, увидев впереди знак, отмечавший половину пути. Это был камень Воскресения, названный так за необыкновенное сходство с фигурой великана, который тянул к небесам руки. Стоявший на вершине крутого склона, он был достаточно велик, чтобы за ним мог спрятаться человек.

Грабитель.

Кэтрин вспомнила предупреждение миссис Гаппи. Впервые она представила себе, как вор крадучись открывает окно и пробирается в дом. Он одет во все черное… Вот он взламывает замок сейфа. Затем набивает мешок драгоценностями, закидывает его за спину и, никем не замеченный, убегает.

Сейчас он мог прятаться где-то здесь, даже за камнем Воскресения, поджидая беспечного прохожего, чтобы ограбить.

Кэтрин покрепче обхватила свою драгоценную кошу. Ей показалось, что сквозь завывание ветра она слышит топот лошадиных копыт. Но никаких признаков появления человека не было. Даже воробьи и прочие птахи попрятались. Несколько холодных капель дождя ударили ее по лицу. Дрожа от холода, она завернула книги в передник и стала подниматься по холму к камню.

Здравый смысл победил беспокойство. Лучше уж бояться надвигавшейся грозы, чем вора, который наверняка уже далеко убежал от места преступления. И никакой дурак не стал бы поджидать путешественников на этих пустынных болотах.

Она снова услышала топот копыт. Громче. Он быстро приближался с другой стороны холма.

Зигзаг молнии расколол темное небо, и рядом с огромным камнем появился всадник. Это был не рыцарь в сверкающих доспехах, явившийся, чтобы спасти ее, а незнакомец, одетый с ног до головы во все черное.