Легенды Оромеры. Великий Орёл. - Александр Игнатьев

этом случае мне лично на старости лет грозит разорение в чужом недоброжелательном мире, среди волков, — второй час проводила внушение Таисья Сергеевна, крайне недовольная сбивчивым объяснением своих «спивающихся» домочадцев. — Ладно Костя, ребенок - он и есть ребёнок, но и с тобой, муж мой уважаемый, нет возможности обсуждать серьезные вопросы, а легкомысленное отношение к финансам приведёт нас к полному краху, — вдохновенно декламировала бабка.

Сидящие перед ней на лавке «повинные в растратах и алкоголизме» граждане не сопротивлялись внушению и только втягивали головы в шеи и ждали прохождения эпицентра бури. И напрасно: грозная супружница оборотня была неотвратима, как налоговая инспекция, проникновенна, как депутат на предвыборном митинге, и настойчива, как банк, требующий возврата кредита.

Наконец, она выдохлась и, присев в кресло у панорамного окна, взяла в руки спицы, пытаясь начать вязание.

Ее горделивый волчий профиль чернильной тонкой кистью был выписан на фоне светло-серой шторы.

«Как же она красива! — думал Бобыль, - Как она от меня далека сейчас! Как же сохранить теперь, после содеянного, хоть небольшой кусочек чисто товарищеских отношений, которые я мог бы поддерживать, пока они не перейдут в дружбу и не возобновят любовь!»

Среди волков не были приняты свободные правила поведения женщин. Если волчица вела себя слишком смело, она считалась невоспитанной, а порой даже распутной. Такая дама не делала чести мужчине. «В семье женщина», — учили старики, - должна быть сама скромность и постоянная настороженность».

Это было наследие клана с обеих сторон. И с человеческой, и с волчьей. Та самая память темных времён, когда любовь и жестокость вместе правили миром.

Некоторые злые языки, тем не менее, утверждали, что за плотно закрытыми дверями спален иногда орудовали не только ласка, но и скалка в тяжелой лапе «покорных» супруг...

Но мать Марка не позволяла себе дерзкого взгляда, а первая его любовь всегда отвечала тихо и уклончиво, с опущенной головой и слегка срывающимся голосом. Уже тогда, несмотря на свою молодость, оборотень понимал, что такое поведение волчицы досталось от далеких предков и называлось таинственно-умным словом — инстинкт.

Его Яга не имела ни одного такого качества, которые могли бы привлечь его к ней. Она была немного холодной, даже чёрствой. Но такая мысль, тихо-робко прокравшаяся в его тяжелую после вчерашнего голову, сейчас вдруг показалась крамолой и подлым предательством.

Сидящая перед ним обладала немыслимой среди волков нежной кожей, мягкими густыми волосами цвета самой зари, глазами с поволокой, как у восточных рэйсов — диких кошек, а прекрасные полные губы говорили о страстной гордой натуре.

«Какие были бы у нас волчата!», — подумал он с горечью.

Придя к неутешительному для себя выводу, он, наконец, решил прервать это неловкое и слишком затянувшееся молчание, но не успел, хотя давно ощущал всей поверхностью шкуры критический взгляд с укором смотрящих на провинившихся «качков» глаз. Кто такие эти «качки», неоднократно помянутые супругой, он не знал, но люди эти были явно скверными.

Тяжелую тишину разрушил Костя.

Стукнув себя по колену, он глубоко вздохнул и, четко выговаривая каждое слово, сообщил:

— Завтра ухожу. Не дело это мужику в «ребенков» играть. Чувствую, что с таким уходом сам скоро «агукать» начну и предложение остаться в качестве «дитенка» приму.

— И куда ты пойдёшь? — так же громко и зло прервала монолог отбросившая вязание бабка. — На кудыкину гору собрался? По дороге в никуда? Путь-то не близкий!

***

Только расхвалив борщ и курицу, жаренную в печи, виновные во всех грехах мужчины смогли успокоить свою гневающуюся Богиню.

Яга обычно добрела к вечеру, и Константин, зная отходчивую бабкину натуру, возобновил разговор. Но тут вмешался Бобыль.

— Вчера на базаре сказывали, что книгочей наш вернулся, ворчун пегий Мак-Нара. Да и Харрисон отметил, как он книги привезённые сгружал с повозки. Надо к нему идти, может, у него какие карты и знания найдутся. Он, правда, так не скажет, да и продавать не любит, только меняться. Надо его чем-то завлечь.

Тут Яга медленно поднялась с облюбованного кресла и павой вышла из зала. Мужчины переглянулись, Костя пожал плечами, но ситуация быстро разъяснилась, когда бабка, вернувшись, показала им книжку в мягкой обложке автора В. Пелевина «Затворник и Шестипалый».

— Вот, — гордо сказала она. — Меняйтесь! Такой раритет здесь в единственном экземпляре!

Глава 10 ЭМИЛИЯ (Оксана Лысенкова) Как фантастика стала автобиографией

Дэвгри, уже давно не понукаемая задумавшейся Эмилией, лениво переставляла ноги по извивающейся в зарослях кипрея тропинке, время от времени прихватывая мягкими губами особо приглянувшийся листок. Прикусывала противно лязгающие удила и растирала пряно пахнущую траву передними зубами, довольно щурилась и роняла синеватую слюну.

Баловалась.

Девушка расслабленно покачивалась на спине кобылы в удобном седле, перебирая в памяти подробности встречи с дядюшкой Оддбеллом. Да, он был странный, и странные вещи творились у него в его странном доме. Но вместе с ощущением странности приходило ощущение… правильности, что ли? Как будто все происходит именно так, как и должно случиться. И, конечно же, на эти Острова придется съездить. И разобраться, отчего так получилось. Если Великий Орел обиделся, надо попросить прощения. Очень-очень постараться, попросить очень-очень вежливо, и он простит, не может не простить, он же все-таки Великий. Интересно, получится ли успеть до бала? Наверное, нет, ведь осталась всего полторы недели, а надо успеть пошить платье, и доучить танец, и вообще в путешествии можно устать, а к балу надо быть свежей и отдохнувшей. Хотя, с другой стороны, в дорогу можно взять с собой поменьше еды, а скинуть пару килограммов к балу не помешает, чтобы талия была такой же, как у Мелиссы Фокс. Ну и что, что она актриса и вообще лисица, мы, курицы, тоже не лыком шиты, вот она видела ручную молнию у дядюшки Оддбелла, а красавицы Фокс точно нет…

Дэвгри коротко ржанула, затопталась на месте. Эмилия вынырнула из своих дум, испуганно завертела головой, оглядываясь. Но сразу же успокоилась – причиной тревоги кобылки был всего лишь неожиданно вывернувший из-за поворота тропинки торговец на своей тележке, запряженной пестрой лошадкой.

- Здравствуйте, - сдерживая Дэвгри, произнесла девушка, благородной даме пристало быть воспитанной и проявлять вежливость даже в отношении низшего сословия.

- Здравствуй, здравствуй, красавица, - приподнял шляпу торговец, - неужели наследницу Эдллкайнд можно встретить в такой глуши одну?

- Какая же тут глушь? – хихикнула Эмилия, - вон там за