Друзья Карацупы - Василий Сорокин

ПОЛКОВОЙ РАЗВЕДЧИК

Темнота вползла в лощины, поднялась и на пригорки. Не видать ни зги… Еще с вечера по небу плыли тяжелые тучи, а потому не высыпали звезды, не видно было и луны. Трудно в кромешной тьме идти по извилистой тропинке. Хорошо бы включить фонарик, но нельзя. Разведчики, перейдя линию фронта, двигались по ближнему тылу врага. Первым неслышно шел на поводке Туман — не старая еще овчарка, разучившаяся лаять. Так, по крайней мере, уверял весь полк. За ней следовал ее вожатый Леонид Бакланов — рядовой 2-го отдельного ордена Красной Звезды полка специальной службы. Командир Леонида — полковник П.К. Мельниченко — ценил в нем такие качества, как мужество, хладнокровие, готовность пойти на оправданный риск, если это необходимо.

Бакланов не обращал внимания на шутки по поводу собачьей немоты. Он лишь хмурился больше, чем обычно. Специально воспитал овчарку так, что она не лаяла ни при каких обстоятельствах. Зачем лаять за линией фронта? Обратить на себя внимание?

Туман, принюхиваясь, уверенно шел по тропинке, ведя группу поиска в ночной темноте. На опушке он остановился, повел мордой влево. И встал как вкопанный. Разведчики залегли. Бакланов до боли в глазах всматривался в густую ночь. Но как ни напрягал зрение, по-прежнему ничего не видел. То ли скирда хлеба чернеет в стороне, то ли сарай какой. Если бы выглянула луна! Ну хотя бы на несколько секунд! И, словно выполняя желание вожатого, бледная луна и в самом деле открылась в разрывах туч, осветив на миг округу. Бакланов увидел длинное помещение. У дверей медленно прохаживался часовой с автоматом на изготовку.

— Надо полагать — склад, — тихо сказал Бакланов. — Часового возьмем живым.

— Можно мне, — прошептал Николай Севастьянов. Служить в полковой разведке было давнишней мечтой Николая. И вот теперь он был в первый раз на задании.

В ответ Бакланов усмехнулся:

— Не лезь-ка ты, братец, поперед батьки в пекло. Часового беру на себя я. — Обратился к разведчикам: — Оставайтесь пока здесь, — и пропал вместе с Туманом.

Луна к тому времени снова зашла за тучи. Без собаки Бакланов, наверное, потерял бы направление. Туман же вел быстро и уверенно. Вот Бакланов пополз. Он порядком устал, вымок в росе. Как ни темна ночь, а не смогла упрятать склад. Но где же, однако, часовой? Наконец Туман застыл, навострив уши. «Вперед!» — чуть слышно прошептал Бакланов и бесшумно кинулся следом. Он по-прежнему не видел охранника, но предполагал, что через секунду собака прыгнет на часового и собьет его с ног — как не раз уже бывало.

Нападение было таким неожиданным, что часовой так и не понял, а что же, собственно, произошло. Какая-то мохнатая бестия (о, майн гот, уже не в аду ли это?) ударила его в грудь, и он, не успев ни выстрелить, ни вскрикнуть, упал на землю. Язык в полном смысле слова отнялся, не мог он и пошевельнуть ни рукой, ни ногой — это чудовище ступило передними лапами на грудь и чуть слышно рычало. Глаза горели злым, зеленоватым светом. Подбежал вожатый в плащ-палатке, торопливо заткнул кляпом рот, связал веревкой руки и повел куда-то.

При переходе линии фронта разведчики — опять-таки с помощью Тумана — добыли еще одного «языка», на этот раз офицера. И опять дело было темной ночью. Шли по лесной тропинке. Туман сначала слегка натянул поводок, затем, как обычно, застыл на месте, держа морду туда, откуда доносился чужой запах. Кто-то шел навстречу: слышались мягкие шаги. Кто же? И сколько? Один? Двое? А, может быть, взвод? Да нет, взвод пошел бы по грунтовой дороге — та шире, удобнее. И Бакланов решился: снял поводок. Собака бросилась вперед и сбила обер-лейтенанта, спешившего в штаб полка, своим излюбленным приемом — ударом в грудь.

Так помогал полковой разведке Туман, носивший порядковый номер 11 471.

Послушайте, что написало командование в наградном листе на вожатого Л.В. Бакланова, представленного к высшей правительственной награде:

«26.06.1944 г. С группой разведки напал на взвод противника и лично снял часового.

13. 07.1944 г. Скрытно провел разведгруппу в тыл немецкого батальона.

26. 07.1944 г. Первым форсировал реку Сан, уничтожил двух часовых, после чего автоматным огнем прикрывал переправу.

30. 07.1944 г. Первым форсировал Вислу и уничтожил пулеметный расчет.

31. 07.1944 г. На плацдарме за Вислой с рядовым Е. Черняевым отбил контратаку, уничтожив десятки гитлеровцев. Был ранен, но продолжал сражаться…»

В наградном листе о Тумане не упоминается. Потому, наверное, что награждали-то не Тумана. Однако собака всегда была рядом со своим хозяином, готовая выполнить любой приказ.

Участвовала она и в памятном бою на плацдарме за Вислой. Странно звучит это слово — «участвовала», но ведь это так! Вместе с Баклановым и Черняевым отважно сражался на узкой полоске земли и Туман. Гитлеровцы лезли с трех сторон. Бойцы косили врага из автоматов, забрасывали гранатами. Но слишком велико было численное превосходство противника. Двое фашистов прыгнули в траншею и вскинули автоматы. Бакланов и Черняев не видели этого — они стреляли по врагам, которые осаждали позицию. Туман кинулся на непрошеных гостей, и те ничего не смогли с ним поделать в тесной траншее. На шум завязавшейся борьбы оглянулся Бакланов и, улучив момент, сразил одной очередью обоих гитлеровцев.

Двадцать два выхода в тыл, пятьдесят шесть уничтоженных фашистов — такой счет вожатого Леонида и Тумана — безмолвного четвероногого разведчика, не раз выручавшего наших бойцов как на передовой, так и в тылу врага.

МИНОИСКАТЕЛИ

Там, где проходили минеры 37-го отдельного батальона собак-миноискателей, устанавливался специальный знак. Придумал его командир батальона Александр Павлович Мазовер. Деревянная дощечка с торчащими собачьими ушами внушала доверие. Тем более, что ниже слова «Разминировано» указывались фамилия вожатого и номер подразделения.

До войны Александр Павлович жил и работал в Москве. В клубе Осоавиахима познал все тонкости обращения с четвероногими друзьями, с которыми не расставался с детства. Война застала Мазовера в должности старшего инструктора по собаководству Центрального совета Осоавиахима. Как только пробил грозный час, Александр Павлович ушел в армию, и по ходатайству полковника, ныне генерал-майора в отставке, Григория Пантелеймоновича Медведева, был направлен в центральную школу военного собаководства, интенсивно готовившую для фронта необычные подразделения.

Вскоре Александр Павлович был назначен командиром 37-го отдельного батальона. В начале войны батальон, правда, именовался отрядом истребителей танков, однако на Калининском фронте в условиях бездорожья и лесистой местности враги не применяли танковых ударов. Зато, где только можно, понатыкали мины. Тут и там безмолвно таились коварные поля.

Поэтому решили переименовать отряд в батальон, а собакам дать «вторую специальность» — научить искать мины по запаху тола и натянутой проволоке. Четвероногие охотно овладевали «смежной» профессией, хотя, конечно, и не подозревали, что многим из них новая специальность спасает жизнь. Одно дело — броситься под танк, другое — искать мины. Разумеется, и здесь собака могла легко погибнуть, но только в том случае, если проявляла небрежность, не сумела уловить запах или же пренебрегла им. Тут, как и любому минеру, собаке можно было ошибаться лишь один раз.

Были ли потери в этом батальоне, оставившем позади тысячи опасных верст? Были. Но незначительные. Четвероногие работали аккуратно. Послушаем короткие рассказы о них Александра Павловича Мазовера.

АРТИСТЫ

Как сейчас помню Николая Иванова. Среднего роста, гибкий. До войны был цирковым артистом. Ну и шутник был! Сплясать ли, спеть — на все руки мастер. Овчарку у него звали Милей. Тоже ведь пробудил в ней актрису — научил и на задних лапах ходить, и кланяться, и вертеться волчком, и лапу подавать. Выпадет свободная минута — и сразу наши артисты целый спектакль устраивают. Для нас, зрителей, лучший отдых было придумать трудно.

Но и в делах они были артисты, Коля и Миля, то есть. Двенадцать тысяч мин сняли, шутка ли! Миля работала аккуратно. Почует запах тола или проволоки, сядет рядом и повернет голову в сторону мины, словно говоря: ищи там. Ни одной мины не пропустит. Николая Иванова наградили орденом Красного Знамени, боевыми медалями. Не раз я слышал, как он говорил:

— Окончится, Миля, война, заберу тебя в цирк, слышишь?

И Миля, словно понимая, о чем идет речь, вскакивала, начинала довольно махать хвостом.

Однако не удалось Николаю дожить до победы. Погиб он в Белоруссии, в первый и последний раз вступив на минное поле без своего четвероногого друга. А дело было так. Заболел Иванов ангиной. Но уж такой человек был — не мог сидеть без дела. Словом, упросил командира роты разрешить ему съездить за продуктами. Подумал командир и разрешил. Людей-то не хватало.