Позывной «Матрос». Водяной - Владимир Александрович Агранович

час или два, после потери нескольких танков и около десятка бойцов, ополчению стало понятно, что Кожевню в лоб не взять. Был дан приказ отходить. Бойцы отступали вдоль дороги, пригибая головы. Матрос и Водяной отходили, передвигаясь небольшими шагами, всматриваясь, откуда идет вражеский огонь. Отряд отошел на безопасную дистанцию. Казалось, что никакая другая беда не грозит бойцам, но в ту же секунду из-за обочины на дорогу выехал БТР. Водитель испугался обстрелов и не справился с управлением.

Матрос обернулся и успел отскочить в сторону, упав на землю. Гусеницы броневой машины «зажевали» пулемет и переломили его пополам. Но следом за пулеметом в гусеницы затягивался рукав, и Матрос, удивленный собственной ловкостью, резко выдернул руку из куртки, даже не успев испугаться.

Водяному повезло меньше. В этот самый момент БТР своим бортом ударил бойца в грудь, повалив на землю. Водяной неистово закричал от боли в груди, испугав соратников, в том числе и своего старшего брата. Матрос видел силу удара и решил, что Водяному поломало ребра.

«Идиот», — разгневался Матрос. Он выхватил автомат и двинулся на водителя, который уже вылезал из бронемашины с выпученными от испуга глазами.

— Мужики, я случайно. Перепугался.

Матроса останавливали, чтобы избежать скорой расправы, но боец вырвался и двинулся на водителя. Он толкнул его на БТР и, прижав рукой горло, направил на него автомат.

— Ах ты, урод!

Еще одно какое-то мгновение — и Матрос бы спустил курок. Гнев затмевал разум. Из-за такой оплошности чуть не погиб он сам и пострадал его брат. Матрос поднял оружие и прицелился в самое сердце.

За БТРом послышались какие-то звуки. Матрос посмотрел в ту сторону и увидел, как Водяной вставал с земли и отряхивал одежду от пыли, находясь в полном психическом и физическом здравии.

Ярость отходила. Обстановка разрядилась. Боец глубоко дышал и понемногу успокаивался. Водяной отряхнулся, а Матрос опустил оружие и пошел дальше по дороге, оставив водителя один на один с БТРом.

Неудавшееся наступление отошло в прошлое, оставшись в памяти бойцов очередным неприятным эпизодом. Отряд отдыхал, расположившись недалеко от Кожевни. Как позже выяснилось, атака отряда Моторолы и других сил сопротивления была лишь отвлекающим маневром в то время, как основные силы прошли с фланга и захватили границу. Как это произошло и кто участвовал в той операции помимо отряда Моторолы, до сих пор остается загадкой, но факт остается фактом — граница была под контролем ополчения, а бойцы Моторолы чуть не стали пушечным мясом.

Наутро бойцов повезли в Снежное — в тыл сопротивления. Там их сразу же отправили на подмогу в поселок Шишовка, где украинские боевики хотели прорвать фронт и перекрыть дорогу от Шахтерска до Тореза, отрезав одну часть республики от другой.

Глава 9

— Из минометов! Продолжаем! — кричал командир.

Бойцы обстреливали блокпост, не теряя надежды захватить его уже в ближайшие часы. Украинские силовики отвечали, но было видно, что погибать им сегодня не хочется. Один за другим ополченцы отправляли врагов на тот свет. Стрельба становилась более редкой, и после череды минометных залпов пост был оставлен украинской армией.

Эта победа была легкой как для Матроса, так и для всего отряда. Мотороловцы прошли уже не один бой и довольно уверенно чувствовали себя в сражениях. Матросу порой казалось, что он заговоренный и пули ему не страшны. Он понимал, что это самообман, но какой-то внутренний голос говорил о том, что с ним все будет в порядке.

Около двадцати бойцов зашли на блокпост, который представлял из себя небольшой квадратный участок вдоль дороги, обставленный бетонными плитами и мешками с песком. На некоторое время это пристанище стало для ополченцев родным домом. Бойцы приступили к укреплению сооружения, делая окопы и блиндажи. Водяной был командиром расчета крупнокалиберного пулемета «Утес» и готовил более молодых бойцов к работе с ним. Матрос патрулировал местность и следил за обстановкой.

Ополченцу нравилось то, чем он сейчас занимался. Война показывала, кто есть кто. На войне нет менеджеров и управляющих, не важны деньги и социальный статус. На войне все справедливо. Прав тот, кто может доказать, что прав, а побеждает тот, чьи воинский дух и моральный настрой сильней.

Матрос радовался тому, что больше не нужно было притворяться и подавлять свое естество. Наконец-то он был свободен от правил современного, далеко не справедливого мира. Он мог быть настоящим и говорить то, что думает. Он мог дышать полной грудью и делать то, что ему хочется. Делать то, что он считает в данный момент правильным.

Он все больше восхищался своим братом, который всегда был тихим и осторожным в мирное время, а сейчас одним из первых рвался в бой. Матрос все больше гордился тем, что находится в одном строю с лучшими сыновьями своей земли.

Вечерами бойцы, прячась в блиндажах от мин, часто играли в карты и рассказывали истории из мирной жизни.

К удивлению Матроса, большинство из этих рассказов были или про армию, или про студенческие годы. Несмотря на то что практически все ополченцы из отряда были женаты, очень мало кто мог рассказать интересные истории из семейной жизни. Словно интересная жизнь заканчивалась с появлением штампа в паспорте.

Ополченец Вэл выделялся красноречием и мог часами описывать разные случаи, которые происходили с ним во время службы в армии. Как и в мирной жизни, он стал душой компании и быстро полюбился всему отряду.

Матрос видел в нем лучшее, что может быть в человеке: ум, отвагу, чистоту души, любовь к Родине. Но больше всего у Матроса вызывало уважение то, что Вэл никогда не пригибался во время минометного обстрела. Жизнь была дорога каждому, и все прятались от звуков залпов, но Вэл вражеским снарядам не кланялся никогда.

— Давай помогу, брат, — сказал Вэл, взяв на плечи мешок с песком.

— Давай, — согласился Матрос.

— Ты как вообще тут оказался?

— После Одессы понял все. Если не пойду, то завтра и мой дом сожгут. Я комендантом города был. Потом понял, что это все ерунда, и уехал в Славянск.

— А я после Мариуполя. Семьи нет, рисковать нечем. Мать, правда, одна осталась. Но не пойти я не мог.

— Мужики, — крикнул Водяной, перебив разговор, — давайте фотку сделаем!

— Ты где фотоаппарат взял? — ехидно спросил Матрос.

— Да это ж мой, — начал объяснять Водяной.

Матрос криво улыбнулся.

— Ну, местные пацаны дали. Я верну.

Вэл очень не любил фотографироваться, но неожиданно сказал:

— Слушай, мне, наверное, тоже надо будет сфотографироваться. А то родные не поверят, что воюю.

— Фронтовые фотографии, — размышлял один