Бонд, мисс Бонд! - Елена Логунова

– Прекрасно, – сухо обронил Андрей.

Он рассчитался с мастером, компенсировав не прозвучавшие в его адрес комплименты деньгами, и бесцеремонно потянул Олю из кресла:

– Давайте-ка поторопимся.

– Куда еще?

На ходу застегивая пальто, категорически не подходящее к ее новой прическе (лучше всего ее суровая шинель подошла бы к рваным вихрам в круговой бинтовой повязке, увенчанной буденовкой), Ольга Павловна вынужденно быстро спускалась по лестнице: сзади ее мягко, но непреклонно подталкивал водитель Витя.

– Вы обещали мне четырнадцать тысяч! – сварливо напомнила она Громову, оказавшись на крыльце.

Витя поторопился подогнать машину.

– Будут вам четырнадцать тысяч, – пообещал Андрей.

Голос его показался Ольге недобрым.

– Садитесь в машину.

– Сначала деньги! – уперлась Ольга Павловна, у которой изменилась прическа, но не характер. – Утром деньги, вечером стулья!

Тихо чертыхнувшись, Громов полез в бумажник:

– Возьмите!

– У меня нет сдачи, – неприязненно сообщила Ольга Павловна, увидев три внушительные бумажки по пять тысяч рублей каждая.

– Возьмите, я сказал! – Андрей без всякого почтения к крупным купюрам сердито затолкал их в карман ее пальто, дернул на себя дверь машины. – Будем считать, еще тысячу я вам плачу авансом.

– За что это?

Он обернулся.

Ольга Павловна так и стояла на ступеньке, как мраморная статуя на пьедестале: высокая, прямая, с гордо задранным подбородком белокаменной твердости.

– Аллегорическая фигура «Непреклонность», – язвительно прокомментировал Андрей. – Ну что вы встали как вкопанная, милая девушка с веслом? Не съем я вас, не бойтесь. Покажу одному человеку – и сразу отвезу домой.

– Какому человеку? – спросила Ольга.

– Спросите еще – к кому домой! – хмыкнул Громов. – Да садитесь же! У нас мало времени, у человека в двадцать один ноль-ноль отбой!

Ольга Павловна еще немного помедлила. На ее беломраморном челе отразилась нешуточная работа мысли.

Надо думать, тот, кто отправляется в постель в девять часов вечера, – человек мирный, домашний, безвредный.

С другой стороны, как-то подозрительно: почему это Ольгу Павловну спешат доставить к этому человеку как раз к отбою?

– Вы же не думаете, что я лягу с ним в постель? – поколебавшись, прямо спросила она.

– А вот это абсолютно исключено! – уверенно заявил Громов, тогда как водитель Витя отчетливо захихикал.

– Не вижу ничего смешного, – с достоинством сказала Ольга Павловна, сходя с крыльца и усаживаясь в машину.

– Вот тут вы правы, – вздохнул Андрей и коротко кивнул водителю.

Оля видела, что тот поглядывает на нее в зеркало заднего вида, но притворилась, будто погружена в свои мысли, а потом и в самом деле задумалась.

Не хотелось признавать, что фантазерка Люсинда права, но пресловутая «красная метка» и впрямь походила на роковое знамение: с ее получением нормальная жизнь Ольги Павловны Романчиковой закончилась.

Может, именно это и предвещало загадочное послание покойной ЖМ? Конец привычного существования, а не жизни вообще?

В глубине души Оля чувствовала, что она созрела для перемен.

Люсинда ничего не видела, перед глазами у нее было черным-черно, и удивляться этому не стоило.

Во-первых, декабрьские вечера заведомо темнее майских.

А во-вторых, маскировочную шапочку ниндзя на ее голове неведомый враг повернул таким образом, что прорези пришлись на затылок, где у Люсинды, к сожалению, вовсе не было глаз.

Зато перед ее внутренним взором разворачивались картины одна другой интереснее: богатое воображение стремилось реабилитироваться и вовсю генерировало сценарии.

Относительно трезвый разум сортировал варианты, раскидывая их по виртуальным папочкам с грифами: «Полный бред», «Это вряд ли» и «Ох, не дай бог!».

С сожалением были отвергнуты версии о похищении прекрасной девы тайным воздыхателем, благородными разбойниками и добрыми инопланетянами.

Насчет злонамеренных инопланетян и беспринципных разбойников еще были сомнения.

Хотя инопланетяне, наверное, утащили бы пленницу в свою комфортабельную летающую тарелку, а Люсинда явственно чувствовала, что сидит она на холодном камне.

При этом руки ее были связаны за спиной.

«Значит, остаются разбойники», – подытожило богатое воображение.

Оно скупыми штрихами набросало портрет прекрасной девы в интерьере холодного подземелья.

Отошло на шаг, прищурилось и симметрично разместило по обе стороны беспомощной фигурки пару сливочно-желтых скелетов в толстых ржавых цепях.

Осталось довольно и приступило к сочинению трогательной мольбы неблагосклонным небесам.

– Эй вы, какого черта?! – не дожидаясь подсказки эстетствующего воображения, простецки воззвала Люсинда. – А ну, развяжите меня!

Ей было холодно. Маскировочный костюмчик нинзя не спасал от ледяного ветра.

«А тут есть ветер? О, так это не подземелье! – встрепенулось воображение. – Возможно, склеп».

И оно живенько перерисовало картинку, заменив скелеты в оковах на мощи в саванах.

– Сначала поговорим, – зловеще прошелестел потусторонний голос.

Скелету в саване он подошел бы идеально.

– Я не разговариваю с незнакомцами! – огрызнулась Люсинда и опасливо прислушалась в ожидании ответа.

Потусторонний голос был слишком тихим, чтобы уверенно слышать его сквозь шапочку, закрывавшую не только глаза, но и уши.

– Дзинь-дзинь! – узнаваемо и бодро прозвенел в отдалении трамвай.

«А, так это и не склеп! – бурно обрадовалось воображение Люсинды. – Максимум, просто кладбище!»

Оно мгновенно заменило мощи в саванах на добротные гробы, секунду помедлило и волнисто-шипастой линией изобразило на заднем плане аккуратный ряд могилок с крестами.

– Прекрасно, давайте знакомиться, – неожиданно сговорчиво согласился Зловещий Голос. – Меня зовут Иван Иванович Иванов. А вас?

– А нас не зовут, мы сами приходим! – дерзко ответила Люсинда.

Иван Иванович Иванов совсем тихо пробормотал что-то про украденную реплику, и тут до Люсинды дошло:

– Минуточку! Вы что же, даже не знаете, кого похитили?! Тогда зачем вы это сделали?!

– Чтобы узнать, кого мы похитили, – ответил Иван Иванович Иванов и, кажется, хихикнул.

«Псих», – постановило богатое девичье воображение.

Оно живо стерло гробы с могилками и нарисовало безликую фигуру в смирительной рубашке, нависающую над беспомощной пленницей в виде вопросительного знака.

Люсинда подумала, что с психом лучше не спорить.

Психи – это не разбойники и даже не инопланетяне, с ними никакого героического сюжета не получится, не стоит и пытаться.

– Меня зовут Людмила Александровна Пинчикова, – со сварливым достоинством сообщила Люсинда, выпрямляя спину.

«Фрейлина Ее Императорского Величества», – оценив ее тон, подсказало безудержное воображение.

– Учительница начальных классов, – не повелась на провокацию Люсинда.

– Серьезно? – искренне удивился Иван Иванович Иванов. – А чем докажете?

– Документов, извините, при себе не имею, – язвительно ответила Люсинда. – Одна лишь печать интеллекта на лбу! Она вас устроит?

– Меня устроит чистосердечное признание, – опять посуровел потусторонний голос. – За кем вы следили в кафе?

«Ясновидящий?» – задумалось воображение.

Люсинда взвешивала варианты.

Сказать правду? Признаться, что она следила за подругой, которой усопшая пророчица (в миру – завуч средней школы) предсказала скорую погибель?

«Он подумает, что это ты – сумасшедшая», – предупредило воображение.

Тогда полуправду?

– У моей подруги в том кафе сегодня было первое свидание, – решилась Люсинда. – Я хотела незаметно посмотреть на ее парня.

– Имя парня?

– Понятия не имею! Нас не знакомили!

– Имя подруги?

Люсинда замялась.

Сдавать неведомой нечистой силе добрую душу Олю Романчикову ей не хотелось. Ольге ведь сейчас и без того несладко приходится, бедняжка живет в тревоге и страхе, не зная, с какой стороны к ней подкрадывается смертельная опасность.

С другой стороны, в данный момент если не жизнью, то здоровьем, которому не пойдет на пользу продолжительное «заседание» на холодном камне, рискует сама Люсинда!

– Оля ее зовут, Ольга Павловна Романчикова, – неохотно призналась она.

– А она кто?

– Вы не поверите – тоже наша учительница! – фыркнула Люсинда.

– Не поверю, а проверю, – прошелестел посланец темных сил И. И. Иванов и потянулся к шее беззащитной пленницы.

Прикосновение было теплым и легким.

«Точно, он живой!» – успело ввинтить реплику воображение.

А в следующий момент Люсинда сама обмякла, как мертвая.

Но вот оглохла она не сразу.

– Пустышка, – сказал тот, кто назвался Ивановым. – С этой Филин перебдел.

– Второго бы пощупать, – с сожалением произнес еще кто-то.

– Пощупали бы, кабы взяли, – буркнул Иванов.