Капкан (СИ) - Лин Брук

— Они или их родители?

— Что мне делать? — садится обратно, смотря испуганными глазами на меня.

— Не тонуть. Просто однажды, дойдя до дна, вынырнуть будет невозможно.

— А если получится по-другому? Не так, как с Эль… — замолкает.

Хочется стереть память и не помнить, чьё имя начинается на эти три буквы. Но увы, память — самое беспощадное орудие душевных мук.

— Может получится по-другому. Может получится отлично и счастливо. Я этого тебе искренне желаю. Но прошу тебя, старайся не отдаваться полностью таким ярким и всепоглощающим эмоциям.

— Я каждый день молюсь, чтоб мама позвонила и попросила приехать к ним, помочь. Одним глазом вижу его, и сердце замирает. Он даже не догадывается, наверное. Занят своими делами, своей работой. А я, как глупая, ищу встреч с ним. Я уже тону, да? — поджимает губы.

— Да, дорогая. Это и есть — идти на дно. А если он посмотрит на тебя, прикоснется, поцелует… — невольно вспоминаю Эльдара, и меня накрывает лавина горечи. — Не найдёшь ты больше выхода наружу.

Она молча тянется ко мне и обнимает.

— Ты же нашла выход? — шепчет на ухо.

— Конечно, — натянуто улыбаюсь, не желая расстраивать сестру.

Но на самом деле, ничего не нашла. Так и утонула на дне океана чувств к предавшему мужчине.

— Влюблённость — красивое чувство. Оно окрыляет и вдохновляет. Но от чего же так тоскливо внутри?

— Счастливо бывает только, когда взаимно, — глажу её волосы, пока сердце кровью обливается.

Готова пережить всю боль, что ждёт сестру впереди, тысячи раз, лишь бы печаль никогда не касалась её души.

Мы долго ещё говорим на тему Османа. Я внимательно слушаю каждое её слово и стараюсь поддержать. Знаю, как важно в таком состоянии понимать, что есть кто-то, кто всегда будет рядом. Несмотря ни на что.

Глубокой ночью выхожу из комнаты, чтобы пройти выпить воды. Делаю все очень тихо, чтобы никого не разбудить, но звуки, доносящиеся из кухни, привлекают моё внимание. Подхожу и слышу нервный голос отца:

— Зачем ты ворошишь то, чего уже не вернуть?

— Я просто не могу видеть в какой бедности вы живёте, когда знаю, как бы могли жить, — голос тёти заставляет отпрянуть от ручки двери и вслушаться в разговор.

— Слава Богу, все живы и здоровы. Остальное переживём.

— Но если бы не она, вы бы жили иначе. Сколько денег ты потратил на неё, сколько долгов понабрал, чтобы она жила лучше! Неужели она важнее твоей родной семьи?! — женщина еле сдерживается, чтобы не закричать, а я еле сдерживаюсь, чтобы не ворваться и не потребовать объяснений.

— Она стоит каждой копейки, которую я на неё потратил. И больше не поднимай тему этого разговора, поняла меня?!

Пячусь назад от услышанного. Хочу внушить себе, что говорили они о маме, но понимаю, что тётя слишком любит невестку, чтобы говорить о ней в таком тоне. В таком тоне говорят только об одной женщине — любовнице. Но я не готова поверить в это. Не готова поверить, что мой отец способен на ложь и предательства. Что способен из-за чужой женщины губить жизнь жены и родных детей и не чувствовать за этой никакой вины. Такое просто невозможно.

Или возможно?

Спешу вернуться в комнату, чтобы не попасться им на глаза. Всю оставшуюся ночь не могу уснуть, прокручивая в голове услышанный разговор и решая, стоит ли поговорить с отцом с глазу на глаз и выслушивать ложь или лучше добиться правды иным путём.

Так и не сомкнув глаз, с утра собираюсь и уезжаю к себе на квартиру, не в силах совладать со злостью в присутствии отца и тёти. Мысль, что эти двое хранят страшную тайну, которая может ранить маму, тяготит меня и заставляет бежать прочь из этих стен.

Оказавшись на пороге своего дома, вижу пропущенное сообщение от Демида:

«Доброе утро, детка. Как проснёшься, поезжай в бар, тебя там будет ждать Роланд».

Сна нет ни в одном глазу, поэтому не вижу смысла оттягивать эту встречу. Тем более, на вечер запланировано свидание с симпатичным парнем, с которым я недавно познакомилась. Будет совсем не до Роланда.

Переодеваюсь и еду в THE NIGHT WATCH. Работники уже встречают, как родную, с радужной улыбкой на лице.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мне к Роланду, — обращаюсь к администратору.

— Пройдемте, он должен быть у себя в кабинете.

«У себя в кабинете?» — вопрос встаёт поперёк горла.

Неужели, это заведение принадлежит ему? Если это так, то почему я узнаю об этом только сейчас? Где были мои глаза и уши все это время?

Пока иду вслед за сотрудником, снова разглядываю каждую деталь в интерьере. И если вглядеться и задуматься, то все вокруг является точным олицетворением Роланда. Каждый сантиметр данного места пропитан его сдержанностью и строгостью характера.

— Роланд, к вам пришли, можно? — интересуется Марат, приоткрыв дверь в кабинет.

— Да.

Парень пропускает меня в уже до боли знакомое помещение. Сколько раз здесь бывала, но никогда даже не предполагала, что за главным столом будет сидеть именно этот мужчина. И, черт возьми, он слишком гармонично смотрится в этих стенах. Настолько, что аж дыхание перехватывает. Ненавижу, когда подобные мысли просачиваются в голову, но и лгать самой себе не умею. Он прекрасен — и это очевидный факт.

— Ты же не скидываешь свою работу на других, — без приветствия и с ухмылкой на губах прохожу и сажусь на кресло, закинув ногу на ногу. — Почему сам не написал и не попросил приехать?

— Ты требуешь слишком много внимания к своей персоне.

Обвожу взглядом второй этаж, откуда виднеются книжные полки. Вспоминаю, что подумала в первый раз, когда увидела их: «Влюблюсь в того, кто владеет этим баром. А если он хотя бы четверть этих книг прочёл, то выйду за него замуж». Усмехаюсь над самой собой. В будущем, надо быть поаккуратней с мыслями. Не дай Бог даже одной десятой из них сбыться.

— Знаешь, я крайне разочаровалась, узнав, что это заведение принадлежит тебе, — перевожу на него свой взгляд и замираю.

Не договариваю ему всей правды, но у моего разочарования есть и другая сторона медали — восхищение.

— Впредь, старайся меньше очаровываться, — мантрой звучат его слова.

— Ладно, зачем я здесь?

— Научиться отвечать за свои поступки.

Закатив глаза, встаю с места и подхожу к его столу. Опираюсь руками, наклоняюсь к его лицу.

— Что на этот раз ты задумал, Ханукаев? Снова накажешь меня за плохое поведение? Уволишь? — насмехаюсь. — Или убьёшь?

Прекрасно понимаю, что ничего подобного не случится. Он хоть и отпетый гад, но с извилиной в голове. Роланд хитро улыбается, не сводя глаз. Безумный взгляд, безумное волнение. Доводит до оцепенения.

— Зачем мне мараться об тебя? Сейчас поедешь в автосервис, там тебе ребята все и объяснят.

— Очень смешно, — выпрямляюсь и встаю в стойку, скрестив руки и ожидая, когда он, наконец, скажет, для чего меня позвал.

— У нас веселишься здесь только ты.

— Ты что, серьёзно про сервис?

— Более чем, строптивая.

"Строптивая" — это что-то новое и очень нравящееся мне.

— И что мне там делать? Чинить твой автомобиль? — интересуюсь саркастично, не претендуя своими словами на правду.

— Сообразительная девочка, — словно ушат дерьма выливает на мою голову.

— Роланд, приди в себя. У тебя поехала крыша, раз ты решил, что буду заниматься подобным!

— Договорились. Значит, останешься без оплаты за проделанную работу Брейны.

— Ты ставишь мне ультиматум? — дышу полной грудью, стараясь успокоиться.

— Именно. Хочешь работать со мной, тогда тебе придётся подчиниться законам.

— Законам? Это ты будешь сейчас мне рассказывать про законы? Перестань, Роланд. Называй все своими именами. Твоё подбитое самолюбие пытается возвыситься за счёт унижения и подчинения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты можешь утешать себя любыми сказками, но в моем окружении я не потерплю людей, не дающих отчёт своим словам и действиям, — он встает с кресла, возвышаясь надо мной. — Разнести чужую тачку легко и весело, а теперь поезжай и посмотри сколько сил, труда и денег стоит твоё веселье!