Изгнанница Ойкумены - Генри Олди

– Слепец подергал серьгу, призывая джинна. Надо сказать, что если тронуть амулет, джинн вернется к хозяину. Но наш джинн не имел такой возможности. Плененный своими врагами, он сидел в зачарованной темнице, скован зачарованными цепями. Тогда слепец, сердясь, дернул серьгу во второй раз. Это было сильнодействующее средство. Если тронуть амулет дважды, джинна-ослушника пронзит сильнейшая боль.

– Бедняга, – посочувствовала Регина.

– У моей госпожи доброе сердце. Джинн испытал боль, но не смог вернуться к хозяину. Тогда глупый слепец, обуянный гневом, дернул серьгу в третий раз. Огонь вырвался из жил джинна и сжег его дотла. Так бывает всегда, если тронуть амулет трижды. В итоге глупец остался без глаз и без джинна. Да, он мог продать ювелиру серьгу за бесценок. Но вряд ли это скрасило бы ему остаток жизни.

– Мораль?

– Гнев – вор. Он крадет у нас последнее.

– Это очевидно.

– Я счастлив, что моя госпожа никогда не гневается. Ведь очевидное – то, чего легко избежать. Полагаю, у вас на звездах есть много новой, неизвестной нам морали. Узнав ее, мы уподобимся ангелам.

– С пламенным копьем?

Толстяк не ответил. Он подошел к певцу и бросил в колпак золотую монету. Старец рассыпался в благодарностях. Судя по жестам, на голову Каджар-хабиба призывались все благословения Галактики. Господа Миров, поправилась Регина. Галактика здесь – фикция. История с джинном, как ни странно, взволновала ее. Значит, первый раз – призыв? Второй – наказание? И третий – кара? В системе крылся смысл, выходящий за рамки сказки.

Постичь его не удавалось.

VI

На ужин Ник не явился.

«Господин посол просил его не ждать. У него много работы,» – с каменным лицом сообщила госпожа Клауберг. Кроме нее и Регины, столовую почтили присутствием двое секретарей и специалист по техническому обеспечению. Видимо, они в поте лица трудились днем – даже обед пропустили! Зато теперь наверстывали упущенное, отдавая должное лагману, как здесь называли гибрид жаркого с супом.

«А господин посол что? – Регина подмигнула пустому месту во главе стола. – Весь день бездельничал, а под вечер спохватился? Оригинальный график работы!»

Вернувшись в свои апартаменты, она занялась изучением трофеев. Фрида, нахалка, немедленно запрыгнула на кровать. Покупки ее очень заинтересовали: отобрав у хозяйки нефритовый кулон, химера принялась гонять его лапой по покрывалу.

К счастью, не выпуская когтей.

Ювелирная лавка – «Бирюза – кровь неба! Сердолик – кровь заката! А янтарь? Кровь солнца!..» – заворожила доктора ван Фрассен. Салон, где каждая безделушка дороже звездолета, ее бы не удивил – насмотрелась, мотаясь по Галактике. Но здесь… Лавочник не соврал, хвастаясь. Ожерелья и серьги, перстни и браслеты лежали на прилавке навалом, гроздьями винограда свисали с потолка, сотнями глаз подмигивали из ларцов. Спасибо Каджар-хабибу: помог выбрать, а потом до хрипоты, как с заклятым врагом, торговался с приятелем-хозяином за каждое зернышко бус. Расплачивался тоже он. Когда же Регина заикнулась, что готова обменять галакт-экю по курсу и рассчитаться – толстяк стал багровей помидора и выпроводил «госпожу» из лавки. Реплики о состоятельности, самостоятельности и женской гордости отлетали от него, как речная галька от брони линкора. Во сколько в итоге обошелся увесистый мешочек трофеев, Регина так и не узнала. И успокаивала себя, что, кажется, не слишком дорого.

Впервые она принимала подарки от скопца.

Фрида, наигравшись, удалилась к себе – спать. А доктор ван Фрассен еще с полчаса вертелась перед зеркалом. Еще бы «выгулять покупки», как шутит Линда! Да, отметила Регина, ни капельки не смущаясь. Мне хочется восхищенных взглядов. Простительная слабость для женщины моих лет. Вот только кто оценит по достоинству…

…Ник?

А, гори оно все пропадом! Почему бы и не нанести поздний визит господину послу? Что это он, в самом деле? Режим не соблюдает, ужин игнорирует! Мы, как врач, имеем полное право… Дивясь собственному игривому настроению, Регина двинулась известным ей путем. На сигнал вызова никто не откликнулся. Может, господин посол, покончив с делами, отправился на боковую? А она, как дура… Регина коснулась сенсора еще раз – и вдруг, потянув носом, уловила смутно знакомый запах.

Кальян, подсказала память.

Дверь открылась от легкого толчка. «Пожар?» – мелькнула первая мысль. Пряди дыма струились по кабинету. Где панель противопожарной системы? Почему не сработала сигнализация? Глаза слезились, в горле першило. Чуть не плача, доктор ван Фрассен – вся такая красивая, да – высмотрела, бес его дери, кальян на столе, Ника, храпящего на диване… Сквозь слезы и кашель почудилось: все вернулось. Тринадцать лет предательства и разлуки исчезли в черной пасти космоса. Нелепый, смешной, беззащитный, Николас Зоммерфельд был сейчас безбородым юнцом, а не матерым дипломатом. Изредка, перестав храпеть, он блаженно улыбался, словно видел на потолке – на изнанке своих сомкнутых век? – гостиницу в Непае, снег за окном, чашку кофе, за которой надо спускаться в холл, к администратору…

Терпкий дым. Комок в горле. Кашель налетел и прошел, и наваждение сгинуло. Остался человек на диване – усталость, отчаяние, жажда забвения. Больной человек. Первым делом Регина удостоверилась, что жизни Ника ничто не угрожает. Активность мозга… базовые ритмы… Обещание? Сейчас не до того! Если у Ника передозировка… К счастью, помощь господину послу не требовалась. Наркотический транс уже переходил в обычный сон.

Не слишком здоровый, но какой есть.

«Утром, – Регина установила климатизатор на интенсивное проветривание, накрыла Ника пледом и постояла минутку, глядя на спящего, – у тебя будет раскалываться голова. Ты станешь прятаться от меня. Стыдиться, если поймешь, что я была здесь. А ведь ты поймешь, ты умница. Сколько времени ты сидишь на этой дряни? Год? Больше? Ты еще и пьешь, как я понимаю. Хочешь бросить? Реабилитация, медикаментозная поддержка, очистка организма; восстановительные процедуры… Ничего ты не хочешь. Ну и ладно. Спокойной ночи…»

Она вышла из кабинета.

VII

В спальне царил полумрак. Тлел лишь ночник. Дверь в каморку химеры была приоткрыта. Из щели на ковер, сочным мазком пятная темный ворс, падала охристая полоса. Фрида научилась сама включать свет? Как? Зачем?!

Она и в темноте отлично видит…

Стук сердца, казалось, разбудит все посольство. Если кто-то проник в ее жилье… Если он справился с химерой… Ментальный дар не действует на местных. Поднять тревогу? Вместо этого пальцы сомкнулись на бронзовом подсвечнике. На Кутхе, шепнула гордость, мы управились без всякой телепатии. Глупо, откликнулся здравый смысл. Не переоценивай свои шансы в рукопашной схватке с грабителем. Но отступить, возразила гордость, позвать на помощь… Стыдно. Не находите?

Сегодня был вечер дурацких поступков.

Ковер глушил шаги. Обогнув кровать, занимавшую треть спальни, Регина споткнулась о чью-то руку. Крик застрял в горле. Почудилось – на полу нет ничего, кроме руки! Фрида не подвела: это все, что осталось от злоумышленника. Секунда, другая, и она разглядела тело, лежащее у кровати.

– Лейла?!

Служанка не отозвалась.

– Свет!

Утром, разобравшись с настройками, она активировала систему голосовых команд. Как чувствовала – пригодится. Под потолком вспыхнули «солнышки», и Регина зажмурилась. Когда она вновь открыла глаза, в спальне по-прежнему были двое: она и бесчувственная Лейла. Из каморки Фриды никто не появился. Надеясь на лучшее, Регина опустилась на колени рядом со служанкой. Подсвечник мешал, но она не спешила отложить его в сторону. Крови не видно. Дыхание – есть. Пульс – в норме. Вспомнился рассказ госпожи Клауберг. Взгляд Артура; полчаса, выпавшие из жизни Лейлы… У девицы проблемы с нервами? С мозговым кровообращением? Чуть что – хлоп в обморок?

Но кто ее так напугал?!

Отведя руку для удара, Регина шагнула к Фридиному логову – и застыла на пороге. Химера не спала. Впервые с прилета на Шадруван она пребывала в ипостаси целофузиса. А меж когтистых лап ящера, привалясь к лоснящемуся боку, мирно посапывал Артур Зоммерфельд. Фрида подняла голову. На хозяйку уставился глаз – круглый, желтый, с вертикальной щелью зрачка. Картина сложилась, как объемный паззл. Регина хорошо помнила, как канючил Артур, не желая расставаться с химерой:

«Коса! Хочу косачку!»

Небось, устроил Лейле истерику – та и взяла малыша в гости к «косачке». Наиграется – угомонится. А химера возьми, и смени облик! Тут у кого хочешь нервы не выдержат…

– Хулиганим, подруга? Не стыдно?

Химера мигнула. Регина шагнула ближе, и ящер тихо зашипел: не суйся! Разбудишь! Целофузису нравилось тепло, исходившее от ребенка. Но огрызаться на хозяйку, когда та взяла Артура на руки, Фрида не посмела. Лишь облизнулась с явным разочарованием. Регина погасила свет в каморке химеры, затем – у себя, оставив верный ночничок; уложила спящего Артура на кровать – и занялась Лейлой.