Небо в кармане! - Владимир Владиславович Малыгин

пол. Ну, почти что свалился. Из таких ручек так просто не вывернешься. Сама поставила на ноги, когда дёргаться начал. А я ещё и ругался при этом разными словами. Нет, слова всё были приличные, я же не дурень, себя контролировать могу. Просто…

Просто навалилось как-то. Осознал наконец-то, прочувствовал в полной мере всё со мной произошедшее.

Это в книжках бравые попаданцы сразу после переноса бегать начинают, мировые рекорды ставить и врагов сокрушать одной левой налево и направо. А тут настоящая реальность, не вымысел. Мне же как той яблоньке время нужно, чтобы веточка, привитая к главному стволу, надёжно прижилась, чтобы не отпала. А то, что ходить вроде бы как начал, так это от волнения и перевозбуждения! На выплеске лошадиных доз адреналина и голом энтузиазме! Потому и сдулся сейчас, что душа к телу непривычна, что силы закончились, и организм вразнобой заработал!

Чужая она для него, душа-то. Время нужно, чтобы помирились они, сжились друг с другом, одним целым себя ощутили!

Ну и переволновался, конечно. Тельце-то слабенькое, ему сильные эмоции и нагрузки противопоказаны. Да и подслушать удалось, пока на кухне валялся — мол, ослаб княжич после болезни, совсем плохо выглядит, исхудал, с лица спал.

Отсюда я вывод сделал, что пацан не просто так ослаб, болезнь у него была какая-то серьёзная. Не успел выздороветь, как очередная напасть — гости нежданные, отказать которым в приёме было невместно. Ну и в результате — падение с крыши сарая! Что и доконало окончательно паренька.

И ещё одно услышал — князь с княгиней и детьми скоро возвращаются. Когда конкретно, сказано не было, но очень все опасались, что до их возвращения я не успею полностью поправиться! И ждёт всех великое потрясение! Это что, они болезнь этого парня от родителей скрывали? Почему? Связь же уже должна быть? Телеграммы там всякие, письма хотя бы?

Сколько вопросов…

Надежда только на дядьку, на Степана! Если он не поможет мне обрести нужные знания, то приезд родителей ничем хорошим для меня явно не закончится!

Все эти думки промелькнули в голове быстрее молнии. Изо рта ещё вылетали последние звуки громкой ругани, а я уже определился со своими дальнейшими действиями.

Оглядел ошеломлённых моим словесным извержением женщин, захлопнул рот.

— Вот это ты дал, — восхищённо и даже уважительно высказался дядька. — Научишь?

Вскинулась и подбоченилась Марфа, повариха потянулась за половником, и дядька тут же сориентировался, отступил на шажок, заговори бодрым голосом:

— Я всегда говорил, не дело мальчонке французика нанимать! Ну какое такое воспитание и обучение они могут дать? Они же лягушек с улитками поедают! Тьфу! Нищета и голодранцы! Гнать этого учителишку прочь нужно поганой метлой!

* * *

Выходить из дома я начал на третий день после того происшествия в библиотеке. Да и то, выходил недалеко, дальше двора меня не пускали. Странно такое слышать, меня, сына и наследника княжеского рода, не пускали! И кто не пускал? Да все! Присматривал за каждым шагом дядька Степан, ходил хвостиком за мной, Марфа в доме не спускала глаз, повариха лично присутствовала на каждом приёме пищи. Чуть ли не в рот заглядывала, провожала каждую ложку, каждый вкусный кусочек.

А кроме них ещё было много народа. Это и горничные, которых вроде бы и не видно, а они есть повсюду. И везде, буквально везде видны их любопытные уши и поблёскивающие глазки. Присматривают и подсматривают! И во дворе не обходилось без присмотра! И дворник с метлой словно невзначай всегда оказывался рядом, стоило только отворить входную дверь и оказаться на крыльце. И конюху почему-то именно в этот момент восхотелось закурить свою вонючую трубку, а спички были только у дядьки…

В общем, ещё ни разу я не чувствовал себя свободным! Бурчал недовольно и даже! Даже! Ругался! На зависть дядьке и к неудовольствию всех остальных. Впрочем, дядька тоже выказывал каждый раз недовольство очередным моим «взбрыком». Но я-то хорошо видел, как довольно блестят его глаза! Правда, всё-таки старался, чтобы ругань у меня выходила приличной! Литературной. Даже приказывать пробовал. И всё напрасно! Сопровождали! Хорошо хоть под руки не придерживали!

Оправдывались, что очень уж испугались они за моё здоровье. И не потому, что придётся отвечать перед князем и княгиней, а просто потому, что любят они меня, заботятся таким образом. В общем, просили потерпеть…

Я и терпел. И потихонечку изучал усадьбу, заглядывал в закрытые помещения, кроме тех, куда заглядывать категорически не советовал дядька. И в хозяйственные постройки тоже заходил, нужно же было понимать, что тут и зачем стоит? Не обошёл вниманием и тот самый сарай, заглянул чуть ли не в самую первую очередь. И, ничего! Зашёл, осмотрелся внутри и вышел. И не ворохнулось ничего в организме. Было и прошло…

А гости те больше не приезжали. Марфа как-то обмолвилась, что очень уж они испугались, когда я провалился. Сколько не пытался её расспрашивать о гостях, больше ничего мне не сказала. И дядька промолчал. Обычно балаболит, а тут как обрезало.

Вывод сделал, что не так с этими гостями всё просто было. Где-то они в отношении меня накосячили. Вот только где? Придётся и с этим самому разбираться! Потом. Потому что уверен, мне ещё не один раз с ними столкнуться предстоит.

Всё остальное время я учился. В первую очередь, чтению! И сам корпел над бумагой дённо и нощно, и дядьку привлекал в полной мере. Смотрел и запоминал, как пишутся буквы, как из них предложения складывать. Попробовал и пером корябать. Не писать, а именно что корябать. Только так у меня пока и получалось. Отказывалось перо скользить по бумаге, цеплялось, царапалось, оставляло после себя нещадные кляксы!

Дядька на всё это только тяжело вздыхал, да протягивал новые листы бумаги. Откуда уж он их приносил, не знаю. Не интересовался пока.

И без этого слишком много чего познать нужно. Что именно? Да хотя бы как вилкой и ножом пользоваться, в какой руке их держать! А перемены блюд? Ведь для каждого кушанья свои столовые приборы нужны!

Ну и зачем всё это мне нужно? Да просто всё — приедут родичи, сядем за стол, и мне нужно будет вести себя как обычно. Иначе всех подведу.

Всех, это дядьку Степана и Марфу, повариху Клашу, горняшек и дворовых людей. Даже дворника! И ещё многих и многих, кто искренне проявил ко мне своё участие, кто старался приглядывать за мной, берёг и охранял.

Понимаю, что больше за своё благополучие они старались, опасались