Книга потерянных вещей - Джон Конноли

Вдруг он услышал позади ужасный шум, и в спину ему полыхнуло жаром. Он бросился на землю и покатился по ней, ствол дерева стал набухать и раздуваться, а дупло расширялось, становилось похожим на вход в огромную, покрытую корой пещеру. В глубине ее мерцали языки пламени, и потом, словно пасть, изрыгающая невкусный кусок, она выплюнула часть горящего фюзеляжа немецкого бомбардировщика вместе с телом одного из летчиков, застрявшим в остатках гондолы, и пулеметом, нацеленным прямо на Дэвида. Обломок пронесся сквозь заросли, оставляя за собой черный горящий след, и упал на поляне, извергая дым и чад.

Дэвид отряхивал с одежды листья и грязь. Он попытался приблизиться к горящему самолету. Это был Ю-88, как Дэвид определил по гондоле. Он видел останки стрелка, уже охваченные огнем. Ему захотелось знать, уцелел ли кто-то из экипажа. Тело застрявшего летчика было прижато к растрескавшемуся стеклу гондолы, на обугленном черепе белел оскалившийся рот. Дэвид никогда прежде не наблюдал смерть так близко в таком жестоком, зловонном и обугленном виде. Он не мог не думать о последних мгновениях немца в западне испепеляющего жара, с горящей кожей. Его захлестнула волна жалости к мертвому человеку, чье имя он никогда не узнает.

Что-то просвистело у его уха, оставив теплый след, словно ночное насекомое, и тут же последовал треск. Мимо прожужжало второе насекомое, но Дэвид уже припал к земле и пополз, пытаясь укрыться от рвущихся патронов. Он нашел углубление в земле и нырнул туда, накрыв голову руками и пытаясь слиться с землей, пока не прекратится град пуль. Только уверившись, что весь боезапас израсходован, он отважился поднять голову. Потом осторожно встал и посмотрел на огненные вспышки и фонтаны искр в небесах. Он впервые заметил, какие огромные деревья растут в этом лесу — выше и толще самых старых дубов за домом. Серые и совершенно голые у земли стволы на высоте не меньше ста футов распускались густыми кронами, почти лишенными листьев.

От разрушенного корпуса оторвалась какая-то черная коробка и упала, слегка дымясь, недалеко от Дэвида. Она была похожа на старую фотокамеру, только с колесиками на боку. На одном из колесиков Дэвид разобрал слово «Blickwinkel». Под ним была табличка с надписью «Auf Farbglas Ein».

Это был прицел для бомбометания. Дэвид видел такие на картинках. Немецкие летчики использовали их, чтобы находить цели на земле. Возможно, этим и занимался человек, сгоревший в обломках, а до этого сидевший в гондоле над проносящимся под ним городом. Жалости Дэвида к мертвецу поубавилось. Прицел делал их работу более эффективной, а потому более отвратительной. Он думал о семьях, съежившихся в бомбоубежищах Андерсона, о плачущих детях, о взрослых, уповающих на то, что летящая с неба смерть минует их, о толпах людей на станциях метро, прислушивающихся к взрывам, о пыли и грязи, падающей на их головы, когда бомбы сотрясают землю.

И им еще повезло.

Правой ногой он изо всех сил пнул бомбардировочный прицел и почувствовал удовлетворение при звуке бьющегося стекла, когда вдребезги разлетелись хрупкие линзы.

Возбуждение прошло. Дэвид сунул руки в карманы пижамы и попытался ближе познакомиться с окрестностями. В четырех-пяти шагах от него над травой возвышались четыре ярко-лиловых цветка. Это были первые увиденные им здесь яркие краски. У этих растений были желтые и оранжевые листья, а сердцевины самих цветков напомнили Дэвиду лица спящих детей. Даже во мраке леса ему казалось, будто он различает сомкнутые веки, приоткрытые рты, дырочки ноздрей. Они не были похожи на цветы, которые он видел прежде. Если сорвать один и принести отцу, может, удастся убедить его, что это место действительно существует.

Дэвид направился к цветам. Под его ногами хрустела сухая листва. Он был совсем близко, когда у ближнего из цветов поднялись веки, обнаружив маленькие желтые глаза. Потом зашевелились губы и раздался вопль. Тотчас проснулись остальные, и все как один завернулись в листья, с обратной стороны жесткие, колючие и чуть поблескивавшие липким осадком. Что-то подсказало Дэвиду, что не стоит трогать эти колючки. Он вспомнил о крапиве и ядовитом плюще. И с ними-то лучше не связываться, а кто знает, каким ядом обороняются здешние растения?

Дэвид поморщился. Ветер унес запах горящего самолета, и этот смрад сменился другим. Металлический запах, который он ощутил раньше, усилился. Дэвид еще на несколько шагов углубился в чащу и увидел под опавшими листьями что-то неровное, с просвечивающими синими и красными пятнами. По очертаниям это немного походило на человеческую фигуру. Дэвид подошел поближе и разглядел одежду, а под нею мех. Он удивленно поднял брови. Это было животное, но оно носило одежду. У него были когтистые пальцы и ноги, как у собаки. Дэвид бросил взгляд туда, где должно было быть лицо, но не увидел его. Голова была отрублена, причем недавно, судя по луже еще не высохшей крови. Дэвид прижал ладонь ко рту, с трудом сдерживая тошноту. От вида двух трупов за считаные минуты у него свело живот. Он отскочил от тела и повернулся к своему дереву. И прямо у него на глазах огромный проем в стволе исчез, дерево сжалось до своего первоначального размера, а кора словно бы затянула брешь, полностью скрыв проход в его собственный мир. Дерево стало просто одним из многих в этом лесу гигантских деревьев, едва ли отличимых одно от другого. Дэвид потрогал дерево, нажал, постучал в надежде отыскать какой-нибудь способ снова отворить дверь в свою прежнюю жизнь, но ничего не вышло. Он чуть не плакал, однако понимал, что если разревется, то все пропало. Он станет просто маленьким мальчиком вдали от дома, беспомощным и напуганным. Дэвид огляделся по сторонам и заметил выступающий из земли большой плоский камень. Ухватившись за край камня, он вытащил его и принялся колотить по стволу: раз, другой, снова и снова, пока не отбил кусок коры, упавший на землю. Дэвиду показалось, что дерево содрогнулось, словно человек, вдруг испытавший тяжелое потрясение. Белая древесина покраснела и начала сочиться чем-то очень похожим на кровь, по трещинам и желобкам в коре стекавшую на землю.

Послышался голос:

— Не делай этого. Деревья такого не любят.

Дэвид обернулся. Недалеко от него в тени деревьев стоял человек. Он был большой, высокий, с широкими плечами и короткими темными волосами. На нем были коричневые кожаные сапоги почти до колен и короткая куртка из звериной шкуры. Глаза у него были такие зеленые, что он казался частью леса, принявшей человеческий образ. На правом плече человек держал топор.

Дэвид выронил камень.

— Простите, — сказал он. — Я не знал.

Человек молча рассматривал его.