Рассказы - Патриция Хайсмит

— Но ведь нужно когда-нибудь положить этому конец, Питер. Если они будут размножаться с такой скоростью, то заполонят весь дом, — сказала ему жена после того, как улитки вылупились из пятнадцати или двадцати кладок.

— Нельзя остановить процесс, идти против природы, — отвечал он добродушно. — И потом, они занимают только мой кабинет. Места там еще предостаточно.

Поэтому количество аквариумов и мисок в кабинете все росло. Мистер Кнопперт сходил на рынок и приобрел еще несколько улиток, казавшихся наиболее жизнедеятельными, в том числе и пару, занимавшуюся любовью, — чего, кстати, никто не заметил. Все больше и больше кладок появлялось в земле на дне аквариумов, и из каждой кладки в конце концов выползало от семидесяти до девяноста новорожденных улиточек, прозрачных, словно капли росы, — только скользили они не вниз, а вверх, по узким листьям свежего салата, которые мистер Кнопперт предусмотрительно опускал в каждую ямку в качестве своего рода съедобной лестницы, чтобы улиткам легче было выбраться. Теперь улитки спаривались так часто, что он перестал за этим следить. Спаривание могло происходить все двадцать четыре часа в сутки. Но то глубокое волнение, с которым он наблюдал, как белые икринки превращаются в ракушки и начинают двигаться, не проходило, независимо от того, как часто ему доводилось быть этому свидетелем.

Коллеги по брокерской конторе заметили, что у Питера Кнопперта появился новый стимул к жизни — действия его стали более решительными, расчеты более точными. При этом он стал гораздо менее щепетильным в выборе средств, а это приносило компании значительно большую прибыль. При голосовании ему единогласно повысили оклад — с сорока до шестидесяти тысяч долларов в год. Когда кто-нибудь поздравлял его с успехом, мистер Кнопперт уверял, что причина кроется в благотворном влиянии улиток, наблюдение за которыми только и позволяет ему полностью расслабиться.

Все вечера напролет он проводил со своими улитками в комнате, которая постепенно превратилась из кабинета в подобие огромного аквариума. Ему нравилось раскладывать свежий салат, кусочки вареного картофеля и свеклы по посудинам, а затем включать распылители, установленные над аквариумами, чтобы имитировать настоящий дождь. Тогда все улитки тотчас оживлялись, начинали питаться, заниматься любовью и просто скользить в струях падавшей сверху воды, испытывая явное удовольствие. Мистер Кнопперт, случалось, позволял какой-нибудь улитке ползать по указательному пальцу: ему казалось, что его улиткам нравится такое общение с человеком. Или он кормил ее из рук листиком салата, рассматривая со всех сторон и получая от этого такое эстетическое наслаждение, которое другой находит в созерцании японской гравюры.

К этому времени мистер Кнопперт уже не позволял никому переступать порог своего кабинета. Слишком много улиток повадилось ползать по полу и засыпать где придется, прилипнув к сиденью стула или к корешкам книг, стоявших на полках. Улитки подолгу спали, особенно старые. Но были и менее ленивые, предпочитавшие заниматься любовью. Мистер Кнопперт установил, что добрая дюжина пар улиток непрерывно пребывает в позе экстаза. И, разумеется, появилось великое множество совсем крошечных улиток и улиток-подростков. Сосчитать их всех было просто невозможно. Мистер Кнопперт попытался сосчитать хотя бы тех, что ползали по полу и висели на потолке. У него вышло что-то в пределах одиннадцати-двенадцати сотен. В аквариумах, мисках, под письменным столом и на книжных полках было по меньшей мере раз в пятьдесят больше. Мистер Кнопперт собирался как-нибудь при случае хотя бы снять улиток с потолка. Некоторые из них находились там уже несколько дней, и он опасался, что они пропадут без еды. В последнее время он был, пожалуй, чересчур занят и слишком нуждался в том, чтобы успокаивать свои нервы, просто сидя в кабинете в своем любимом кресле.

В июне он был так загружен работой, что вынужден был даже работать в конторе по вечерам. В конце финансового года накопилась целая куча документов. Он проделал много необходимых расчетов, выявил возможности для заключения весьма выгодных сделок, из них наиболее рискованные и наименее очевидные приберег для своих личных операций. Примерно через год, думал мистер Кнопперт, он должен стать раза в три-четыре более состоятельным, чем сейчас. Он видел, что его банковский счет растет так же быстро, как и количество его улиток. Он поделился этой мыслью с женой, и она была вне себя от радости. Она даже простила ему жуткий хаос, царивший в кабинете, и затхлый рыбный запах, распространявшийся по всему второму этажу.

— Я все-таки хочу, чтобы ты взглянул, что там происходит, — заявила она как-то утром с явным беспокойством. — Вдруг, там аквариум перевернулся или еще что-нибудь, а мне не хочется, чтобы тафтинг испортился. Ты ведь, я полагаю, уже с неделю не заходил в кабинет?

Мистер Кнопперт не заходил туда уже почти две недели. Он не сказал жене, что ковер уже давным-давно безнадежно испорчен.

— Я поднимусь туда сегодня вечером, — пообещал он.

Но прошло еще три дня, прежде чем ему удалось выкроить время. Как-то вечером, перед тем как лечь спать, он зашел в кабинет и был поражен, обнаружив, что весь пол покрыт улитками в три или четыре слоя. Ему с большим трудом удалось закрыть дверь, не раздавив ни одной из них. Плотные скопления улиток по углам делали комнату абсолютно круглой, словно он стоял внутри огромного каменного шара, склеенного из отдельных кусочков. Мистер Кнопперт хрустнул пальцами и с изумлением стал осматриваться. Улитки не только покрывали все поверхности, но даже фантастической гроздью свисали с люстры.

Мистер Кнопперт попытался опереться рукой о спинку стула, чтобы сохранить равновесие, но рука его также наткнулась на ракушки. Он невольно улыбнулся: улитки лежали и на сиденье. Прилепившись друг к другу, они напоминали огромную бугристую подушку. Нет, с потолком действительно нужно было что-то делать, причем незамедлительно. Взяв в углу зонтик и стряхнув с него улиток, он расчистил себе место на столе, чтобы можно было встать. Концом зонтика он проткнул обои. Под тяжестью улиток большой кусок бумаги свесился почти до самого пола. Мистер Кнопперт расстроился и неожиданно для себя даже разозлился. Вода заставит их двигаться. Он потянул на себя ручку, приводя в действие разбрызгиватели.

Вода хлынула во все аквариумы. В то же мгновение вся комната пришла в движение. Мистер Кнопперт сделал несколько осторожных шагов, скользя по полу и старясь обойти беспорядочно копошившиеся раковины, гремевшие, словно галька на морском берегу. Несколько разбрызгивателей он направил прямо на потолок и сразу понял, что совершил ошибку. Размокшая бумага начала отрываться от потолка, и мистер Кнопперт едва успел увернуться от медленно падавшей склеенной массы, при этом получив удав по голове — и довольно ощутимый — концом огромной гирлянды из улиток. Оглушенный, он опустился на одно колено. Надо бы открыть окно, подумал он, здесь слишком душно. Улитки уже облепили его ботинки и ползли вверх по брюкам. С раздражением пытаясь стряхнуть их с ног, он направился к двери, чтобы позвать на помощь кого-нибудь из слуг. В этот момент на него упала люстра. Мистер Кнопперт грохнулся на пол. Теперь он понял, что едва ли сможет открыть окно, так как улитки слишком плотно облепили подоконники. В какое-то мгновение до него дошло, что он не в состоянии встать, и ему показалось, что он задыхается. И не только по причине затхлого запаха — куда бы он ни посмотрел, взгляд его натыкался на стены, сплошь покрытые улитками, словно-он вдруг оказался в тюремной камере.

— Эдна! — позвал он и был поражен тем, как глухо прозвучал его голос. Вряд ли кто-нибудь услышал его за пределами комнаты, ставшей, как видно, звуконепроницаемой.

Он на четвереньках пополз к двери, уже не обращая внимания на море улиток, которых он при этом невольно давил. Дверь открыть он не смог, так как на ней было слишком много улиток. Они забились во все щели между косяком и дверью, как бы сопротивляясь его усилиям.

— Эдна! — Одна улитка заползла ему в рот. Он с отвращением ее выплюнул. Мистер Кнопперт попытался стряхнуть улиток с рукавов, но взамен одной сотни, от которой ему удавалось избавиться, на него, казалось, наползало и приклеивалось четыре сотни других, словно они осознанно стремились занять единственную относительно свободную поверхность в комнате. Они лезли ему даже в глаза. Едва ему удалось найти равновесие, как еще что-то ударило его — мистер Кнопперт не смог даже разглядеть, что это было. Он потерял сознание. Во всяком случае, он снова очутился на полу. Ему показалось, что его руки налиты свинцом, когда он попытался поднести их к глазам и к носу, чтобы освободиться от душивших его маленьких убийц.

— На помощь! — крикнул он, проглотив улитку. Задыхаясь и жадно хватая воздух широко раскрытым ртом, он почувствовал, что улитка с губ переползает ему на язык. Он оказался в настоящем аду! Мистер Кнопперт чувствовал, как улитки ползли по ногам, приклеивая его к полу, словно затягивая в липкое болото. Дыхание его стало прерывистым, он уже ничего не видел, кроме черноты — ужасной обволакивающей черноты. Дышать мистер Кнопперт уже не мог, потому что не мог дотянуться до носа, не мог даже пошевелить руками. Один глаз у него был приоткрыт, и последнее, что он увидел в нескольких дюймах прямо перед собой, — это то, что некогда было каучуковым деревцем, стоявшим в кадке возле двери. На нем пара улиток безмятежно занималась любовью. А рядом с ними крошечные улиточки, прозрачные, словно капельки росы, одна за другой появлялись из ямки, подобно несметной армии, занимающей огромный завоеванный ею мир.