Почему собаки гораздо умнее, чем вы думаете - Брайан Хэйр

Путь на поезде из Москвы до Новосибирска занимает двое суток. Транссибирская железнодорожная магистраль была построена еще при царе, в XIX веке. Она пролегает через всю Россию, от границы с Финляндией до Японского моря. Летом в Сибири очень красиво. Мы ехали через цветущие степи, когда поезд проходил у самой северной оконечности Казахстана, а потом направились на восток, в Новосибирск.

Из Новосибирска нужно еще полтора часа ехать на юг, в знаменитый Академгородок — научный центр Сибири. Мы отъехали от города примерно на 10 км и прибыли на звероводческую пушную ферму. Гости здесь бывают редко, а я в 2003 году стал первым иностранцем, пожелавшим собрать и опубликовать информацию о лисах.

Беляеву не разрешали рассказывать о его экстраординарной работе иностранцам. Он не мог рисковать и карьерой коллег, на которых могли быть навлечены подозрения или опасности. До конца 1970-х он практически не публиковался в иностранных журналах, так как академики, разглашавшие научную информацию, могли быть подвергнуты уголовному преследованию.

Чтобы избежать конфликтов с властями, Беляев объявил, что основная цель его исследований — помочь советской экономике, улучшая поголовье лисиц и качество их меха. Но ученый не мог не знать, что если одомашнивание ему удастся, то мех лис станет пятнистым, у животных появятся «звездочки» на лбу и изменится окраска кожи. Из-за этого мех станет практически бросовым.

Однако придуманное Беляевым прикрытие оказалось настолько эффективным, что когда в Советском Союзе реабилитировали генетику, почти никто не знал, чего же смог достичь этот селекционер. Я впервые услышал о Беляеве, когда кто-то из коллег упомянул о каком-то русском зоотехнике, который разводил лисиц ради меха и случайно совершил некоторые интересные открытия о природе одомашнивания. Я так ничего и не понимал, пока не прочитал статью Раймонда Коппингера и не обсудил ее с Ричардом. Тогда мне открылась истина: эксперименты с лисами были блестяще продуманы и поставлены одним из величайших биологов со времен Дарвина.

Знакомясь с фермой, я ходил мимо вольеров, где содержались лисы из контрольной популяции. Их не селекционировали в зависимости от отношения к людям. Цвет их меха был почти одинаковым, в основном черно-серебристым. Такая шкура служит хорошим камуфляжем во время короткого сибирского лета и долгой темной зимы. Когда я проходил мимо, они ускользали от меня в клетки. Многие издавали звуки, пытаясь напугать меня «чафф!» — у лис этот сигнал можно сравнить с угрожающим лаем. Очевидно, они не были настроены общаться с незнакомцем.

А потом я познакомился с детищами Беляева. У некоторых из них были висячие уши, у других — хвосты кольцом. Когда я шел мимо, лисы непроизвольно виляли хвостами, прямо как щенята, совали носы через прутья решетки, напрашиваясь на ласку. Когда я вытаскивал такую лису из клетки, она сама залезала ко мне на руки, пыталась обнюхать лицо, лизала щеки маленьким розовым язычком.

В поведенческом отношении домашнее и прирученное животное очень отличаются. Можно приручить дикое животное, если растить его с рождения и кормить с рук. У такого зверя никогда не разовьется естественный страх перед людьми. Если вы будете прикармливать дикое животное, оно также постепенно перестанет вас сильно бояться. Но потомки этих диких животных все равно получатся по-настоящему дикими, поскольку унаследуют гены своих родителей. Поэтому прирученный зверь — еще не одомашненный. Настоящее одомашнивание связано с генетическими изменениями, которые, в свою очередь, приводят к поведенческим, морфологическим и физиологическим изменениям в следующем поколении.

Дело не в правильном обращении с диким животным и не в том, что вы постоянно держите дикое животное рядом с собой. Ни экспериментальная, ни контрольная популяция лис Беляева не воспитывались в кругу людей. На самом деле обе популяции минимально контактировали с людьми. Беляев очень щепетильно к этому относился. Он не желал, чтобы потом кто-то заявил, что поведенческие изменения у лис произошли из-за обычного приручения — поэтому лисята и вырастали более смирными. После щенячьего возраста лисы из обеих популяций видели только тех людей, которые их кормили.

Словно обычные щенята, такие лисы проявляли интерес к людям уже в возрасте всего нескольких недель — как только у них открывались глаза. Российские экспериментаторы смогли учесть все нюансы. Они выращивали экспериментальных лисят у матерей из контрольной популяции и наоборот. Был даже разработан метод пробирочного оплодотворения лисиц, чтобы можно было имплантировать эмбрионов экспериментальных лисиц матерям из контрольной популяции. Ни один из этих приемов не уменьшил тяги экспериментальных лисиц к людям. Несомненно, те поведенческие изменения, которые наблюдались у экспериментальных лисиц, были обусловлены генетическими изменениями, возникшими в результате беляевской селекции.

Генетические изменения отражаются в мозгу экспериментальных лисиц. У представителей этой популяции по сравнению с контрольной в четыре раза снижен уровень кортикостероидов — гормонов, регулирующих стресс. Кроме того, у экспериментальных лис повышен уровень серотонина, нейромедиатора, вызывающего чувство счастья и расслабленности.

Гораздо интереснее оказались те физиологические и физические изменения, которые произошли «случайно» в ходе селекции лис по поведенческому признаку. У животных из экспериментальной популяции сформировался более гибкий цикл размножения. Они достигают половой зрелости на месяц раньше лис из контрольной группы, а также имеют более длительный брачный сезон. Их черепа стали изящнее, чем у зверей из контрольной группы, и в целом напоминали черепа самок. Из-за этого для представителей экспериментальной популяции были характерны более короткие и широкие морды, а это явление напоминает одно из характерных различий между собаками и волками. У лис из экспериментальной группы чаще встречается вислоухость, хвосты кольцом и пятнистый окрас меха. Все эти черты являются побочными явлениями в результате селекции менее агрессивных лисиц, предрасположенных к общению с людьми. Именно такие различия мы наблюдаем между одомашненными животными и их дикими предками.

Опыт Беляева удался. Он взял популяцию диких животных и в сущности одомашнил их. Более того, он смог описать механизм, лежащий в основе одомашнивания: требуется не целенаправленная селекция по каждому физическому признаку, а отбор только по поведенческим параметрам. Проще говоря, одомашнивание — это разведение только тех особей, которые дружелюбно относятся к человеку. Все остальные изменения, возникающие в процессе одомашнивания, являются побочными.

Ричард Рэнгем предполагал, что когнитивные способности могут быть еще одним случайным побочным продуктом одомашнивания. Если собаки случайно развили свою удивительную способность интерпретации человеческих жестов в процессе одомашнивания, то лисы из экспериментальной популяции должны справляться с жестовыми играми лучше, чем лисы из контрольной популяции.

Я полагал, что верно обратное. Мне казалось ошибочным мнение, что когнитивные изменения могли произойти случайно. Напротив, для развития таких изменений, вероятно, потребовался целенаправленный отбор, так чтобы более смышленые лисы производили на свет еще более умных лисят. Если бы я оказался прав, то обе популяции лисиц не должны были бы понимать человеческих жестов.

Сижу голый в русской бане. Воздух в парилке такой сухой и горячий, что выжигает мне трахею до самых легких. На коже выступают капельки пота и сразу же испаряются.

Со мной — еще восемь русских мужчин, тоже голые, сидят прислонившись к кедровым стенам, закрыв глаза от блаженства. Как будто медленное поджаривание себя заживо — величайшее наслаждение на свете. А все дело в том, что Ирина Плюснина, моя любезная российская коллега, послала меня в баню со своим мужем Виктором, чтобы я оценил это традиционное русское омовение. Виктор посадил меня прямо перед открытым огнем, остальные русские то и дело хихикают и бормочут что-то про «американца».

Чтобы отвлечься от мыслей о сенсационной новости «глаза американца сварились вкрутую», я задумываюсь о том, как бесславно протекают мои эксперименты.

Я провел в России уже две недели вместе с Натали Игнасио, студенткой из Гарварда, и к этому моменту мы зашли в тупик. Итак, мы начали тестировать лисят из экспериментальной популяции в возрасте от двух до четырех месяцев, так как могли сравнить их успехи с достижениями щенят такого же возраста. Как и щенята, лисята практически не имели близкого контакта с людьми, поэтому можно было исключить вероятность того, что они медленно освоили человеческую социальную жестикуляцию.