Моргемона (СИ) - Ирина Аркадьевна Орлова

А белозубая улыбка его показалась Гидре на удивление приятной. Во всяком случае, он будто бы не осуждал болезный вид невесты и не держал в уме никаких слухов о ней.

— Мои поздравления, — дружелюбно произнёс старший диатрин, и Гидра вновь присела в реверансе. — Особенно тебе, доа.

«Драконий наездник», — подумала Гидра. — «Ну конечно, раз Энгель решил возродить старый Мелиной, то и о возвращении традиции лёта он наверняка не раз задумывался».

— Не торопи события, — усмехнулся Энгель в ответ. Но их короткий обмен взглядами успел многое сказать: похоже, они журили друг друга нечасто, будто боялись затронуть какие-то неудобные темы.

Диатрин Эван задержался глазами на Гидре. Сказал приветственное:

— Диатрисса.

И отошёл в сторону, освобождая им дорогу к рядам гостей и к вратам триконха.

Гидра подобрала подол, и, продолжая держать руку в сухих пальцах принца-диатрина, пошла вместе с ним через поднявшихся со своих мест гостей. Те аплодировали, кланялись и осыпали их пожеланиями о благословении богов и множестве детей. По ходу Гидра украдкой косилась на Энгеля.

Тяжёлая челюсть, прямой профиль — действительно, рыцарь. Если не считать поздравлений от брата, он тоже казался совершенно безрадостным; но лишь до тех пор, пока они не подошли к гостям. Тогда он тряхнул гривой и усилием натянул длинную улыбку.

«Ах, точно», — подумала Гидра и поступила так же.

Сопровождаемые рэйкскими дворянами и гостями из других стран они шагнули в ослепительный день — и пестрота на площади зашевелилась, громким рёвом поздравляя своего принца. Они кричали его имя.

Поднятый шум через мгновения сменился испуганными возгласами. Тень пала на площадь и пронеслась над ней: это Лукавый болотно-зелёным змеем пролетел над Мелиноем и под всеобщий гвалт приземлился на одну из ближайших к триконху крыш. Лёгкие и деликатные лапы даже не рассыпали черепицу. Но, несомненно, дракон прямо в городе смотрелся угрожающе. Никто не знал о его сравнительно спокойном нраве; да и спокойствие это могло перерасти совсем в другой характер при новом дворе. Как менялась драконья натура от женской к мужской, так и поведение их было непредсказуемо и непостоянно даже на протяжении одного сезона.

Лукавый водил носом, топорща свою тёмно-зелёную гриву, и всматривался в пёструю толпу. Заглядывался на коней, что испуганно всхрапывали под сёдлами иксиотов.

«Когда дракон глядит боком, он изучает тебя», — напряжённо наблюдая за ним, вспомнила Гидра. — «Когда он поворачивается в анфас, он готов тебя поджарить».

Лукавый колебался между тем и этим, явно заинтересованный лоснящимися лошадьми городской стражи.

«Свою добычу они не испепеляют до углей. Охотясь, дракон лишь опаляет жертву, чтобы не дать ей сбежать; сырое мясо он всегда предпочтёт обугленным костям».

Голоса диатров и марлордов за спиной становились всё громче. Марлорд Мадреяров, младший брат королевы Монифы, вышел вперёд: тучный, но складный, и, как и она, седой до белизны. Он посмотрел на зверя через очки и воскликнул:

— Марлорд Тавр, ну сделайте же что-нибудь!

«О, представляю, как отец наслаждается этим переполохом».

— Не волнуйтесь, — прозвучал вальяжный голос Тавра. — Лукавый плотно позавтракал утром. Он просто любопытствует. Вероятно, его привлёк звук колокола. Низкие и далеко звучащие ноты для драконов — это знаки.

— Не только ваш род владел драконами, чтобы поучать нас, марлорд!

— Тогда чего же вы боитесь?

Но сухая рука диатрина Энгеля вдруг сжала руку Гидры крепче. Он обернулся к Тавру и произнёс отчётливо:

— Марлорд. Я полагал, мы договорились: во время церемонии дракон должен был быть занят чем-то иным. Поведение при такой толпе предугадать невозможно.

— Лукавый счёл церемонию интереснее своих занятий, — невозмутимо отозвался Тавр. — Это не собака, которой можно кинуть кость.

Но их спор разрешил вышедший на крыльцо диатр Эвридий. При виде правителя Рэйки взволнованная толпа перестала так быстро рассеиваться по окрестным улочкам.

Обожжённый король-диатр посмотрел на дракона, сидящего на крыше. И неожиданно улыбнулся. И заговорил громче. Севший, повреждённый голос на несколько мгновений приобрёл мощь истинного военачальника:

— Я вижу зелёный мрамор триконха Малха-Мар! Вижу серые стены Мелиноя и синие черепицы! Вижу порты и пристани, — он развёл руками, и их предательская дрожь не была заметна людям. — Я вижу замок Лорнас — и дракона на городских крышах. Это Мелиной, возродившийся на берегах великой реки Тиванды! Это — Рэйка!

Успокоенные его речью, люди вновь возликовали. И хотя диатрин Энгель едва заметно покачал головой, слова диатра были необходимы. Страх он превратил в гордость, опасность — в величие. Риск рассердить дракона был для него не столь существенен, сколь риск массовой паникой сорвать праздник.

Люди подбрасывали в воздух платки и цветы, и стая белых голубей вновь закружилась в небе. Церемония была совершена.

«Ну вот и приехали», — рассеянно подумала диатрисса Ландрагора Астрагал.

3. Принц на синем коне

В трапезном зале старинного замка Лорнаса проходили сопутствующие свадьбе торжества. Лорнас был не старше Оскала, но всё же казался неуловимо приятнее, просторнее. Глухие тёмно-серые стены постоянно выводили к небольшим гостиным в округлых башенках, сменялись то галереями, то верандами. Это был замок, но замок действительно женский, замок-палас.

Трапезный зал служил одновременно бальным, а потому был самым большим залом Лорнаса, но всё же куда более тесным, чем следовало бы для такого количества знатных гостей. Лорды в длинных парчовых плащах с прорезями для рук, леди в тугих корсетных платьях