Цикады - Анастасия Всеволодовна Володина

услышал, подошел к ним и забрал ружье, протянув стакан.

— И правда, Марк, не душни. Давайте выпьем. Сангрию сам сделал.

Соня пить не собиралась, а вот Марк опустошил стакан и сказал, как ребенок, попробовавший мороженое в парке:

— Вкусно!

— Ни в чем себе не отказывай, — хохотнул Антон.

Слава снова взяла ружье и сделала с ним селфи.

2 дня после

Муха жужжала все громче. Соня не выдержала и обернулась: та застряла между рамами и билась в стекло. Толбоев постучал по столу карандашом:

— Давай еще раз. Значит, кто видел ружье у Алексеева?

— Да все.

— Весь класс?

— Ну нет. Алина пришла уже позже. Еще Алекс.

Соня смотрела на муху, а муха смотрела на нее.

И деться им было некуда.

38 дней до

Когда Тростянецкая появилась в гостиной, все умолкли. Даже динамики притихли, будто давая прочувствовать момент. Она стояла в проходе — вся в черном, густо накрашенная, глаза со стрелками метались от одного к другому. Черный лебедь, подумала Соня. Держала темную бутылку, словно чего-то ожидая. Антон сразу отделился от остальных, подошел к Тростянецкой и тронул ее за плечо — ровно так, как полчаса назад тронул Соню. Тростянецкая улыбнулась и протянула ему бутылку — Соня успела разглядеть надпись «Рускеала».

Марк, который так и не расстался со стаканом, положил ей голову на плечо и вздохнул:

— Надо же, Тростянецкая.

— Ты что, его не предупредил? — Соня высвободилась.

— О чем?

— О том, что ее не надо звать.

Рука Антона скользила по спине Тростянецкой.

Марк пожал плечами:

— Я как-то даже не подумал…

— Вот и зря! — Соня прошипела, схватила коньяк и подошла ближе к Антону.

Тут объявились Катя и Алекс — опаздывали, как всегда, и уж точно не из-за дурацкой глажки джинсов. Алекс положил на стеллаж шлем и вытащил из косухи бутылку виски. Катя держала его за локоть — так, будто боялась, что он сбежит. Марк как-то сказал, что Кати слишком много, — и Соня была с ним согласна: где Алекс, там и Катя, но не где Катя, там и Алекс.

Алекс кивнул Соне и сразу же нахмурился:

— Алина?

— О чем и речь, — Соня вздохнула.

— Она никуда не ходит. Как он ее заманил?

Антон увидел Алекса, еще раз тронул Тростянецкую, будто извиняясь, и подошел к ним:

— Тут такое дело вышло. Я с другом твоим, Пьером, поболтал, мы вроде обо всем договорились. А я прихожу, ничего нет.

— Он мне не друг. Бывает. Искать надо лучше.

— А ты все про это знаешь, значит? У самого ничего нет?

— Откуда бы? — Алекс усмехнулся и прошел вглубь.

— У вас что-то случилось? — Соня снова попыталась привлечь его внимание, но Антон ее как будто не замечал, продолжая смотреть в сторону Алекса.

Другой встал на стол и поднял колоду карточек:

— Ребят, а давайте играть.

— Давайте, давайте! — выкрикнул Билан. — Смерть мирным жителям!

Соня не собиралась играть, но, кажется, в этом доме всем было плевать, что именно собиралась делать Соня. Она вышла наружу и села у бассейна, ожидая, что кто-нибудь присоединится, но нет — всем было прекрасно и без нее, и из дома только и доносились возгласы по ходу игры.

— Марк, ну не нуди уже!

— Давайте без сливов, ладно? Меня всегда первым сливают.

— Потому что ты опять мафия!

— Я мирный житель!

— Комиссара убили этой ночью.

— А где у нас проститутка?

— Мафия сливает мафию?

— Да не может она быть комиссаром!

Голоса становились все громче, Соня не выдержала и вернулась в дом.

Кружком сидели Антон, Тростянецкая (снова она!), Билан и Марк, остальные толпились над ними.

— Я знаю, кто мафия, — повторила Тростянецкая спокойно.

— Хорошо, — кивнул Антон. — Прости, Билан.

— Да она же тебя обманывает!

— Город засыпает. Последняя ночь, — торжественно объявил Марк.

Антон и Тростянецкая закрывают глаза. Тростянецкая открывает и кивает. Билан матерится.

— Мафия выиграла.

— Да ладно!

Тростянецкая улыбалась.

— Слила меня, значит, напарница? — кивнул ей Другой.

— Да я вообще был уверен, что она комиссар, — оправдывался Антон.

— Ты молодец. Круто играешь, по тебе ничего не понятно, — сказал Другой.

— Я много тренировалась. Как и ты, да? — Тростянецкая ответила ему спокойно, а Другой вдруг смешался.

— Давайте-ка выпьем за мафию, — предложил Антон.

Все чокались, смеялись, обсуждая игру. Им было весело и хорошо вместе — всем, кроме Сони. Тогда она вернулась к бассейну, нашла дальний шезлонг, скрытый от света, накрылась пледом с головой и задремала.

Проснулась от голосов. Антон с Тростянецкой сидели у бассейна. Его рука лежала у нее на талии.

— Почему ты теперь с нами?

— В своей школе кое-что… не поделил.

— С одноклассниками?

— Нет. Учитель урод.

— А что он сделал?

— Да так. Давай не будем. А давно ты здесь?

— В России?

— Я имел в виду в школе. А ты что, переезжала?

— Да. В восьмом классе. С тех пор здесь.

— А куда… дальше?

— А нет никакого «дальше».

Антон прижал ее к себе и поцеловал. Его рука сместилась под футболку, сжала грудь. Ее руку он положил себе на ширинку. Они целовались так минут пять, не меньше. Антон уже успел усадить Тростянецкую к себе на колени и облапать ее везде. Соня боялась, что они начнут сношаться здесь же, у нее на глазах, и при этом боялась выдать себя. Наконец они оторвались друг от друга, тяжело дыша, и Антон сказал:

— Пойдем?

Они скрылись за дверью. Соня досчитала до десяти и пробралась к дому. Столкнулась с Алексом, тот тянул Катю на выход, а она упиралась:

— Да все еще только тусят…

Алекс уже тащил ее за собой, и они исчезли в темноте.

Соня глянула на часы: почти два. Поднесла телефон к лицу, увидела, что стрелки смазались, помада съелась и выглядела она не на двадцать пять, а в лучшем случае на пять. Она хотела домой — и выискивала Марка.

Вдруг его смех раздался откуда-то из угла — Марк сидел в одном кресле со Славой. Ее голова лежала у него на груди, а Марк, будто не