Цикады - Анастасия Всеволодовна Володина

дорогой, сколько редкий, одна из самых редких камер в мире, каких произвели всего пару десятков. Этим подарком Аля и дорожила больше всего.

Соня проверила пленку: из двенадцати кадров осталось шесть. Запихнула в плотную холщовку и вышла из квартиры. Вставила ключ, потом сразу же вытащила и просто захлопнула дверь.

У подъезда пусто, хотя они договорились встретиться еще десять минут назад. Соня нахмурилась. Тут соседняя дверь распахнулась, он выскочил, бросил быстрый взгляд на Соню и тут же уткнулся вниз, как и всегда.

— Прости, гладил.

Соня осмотрела его с ног до головы: постоянная мешковатая толстовка невнятного илистого оттенка, серая тонкая ветровка из ушедшего массмаркета, свободные джинсы оттуда же. Жук-навозник, вдруг пришло ей в голову. Бесформенный, бесцветный, бесхарактерный — а Соня как будто все еще ждала, что он наконец размотает этот кокон «без» и вылупится. Пусть сделает что-то: внезапное, резкое, настоящее. Пусть повысит голос, сплюнет и выматерится или хотя бы напьется — как все, как все, кого Соня знала, но нет, Марк всегда оставался Марком — константой, недвижимой точкой, вот только сегодня Соня собиралась наконец сдвинуть все точки с места.

— Что ты гладил?

— Джинсы, — он поморщился от холодного ветра и натянул капюшон на голову, наложив сепию на единственное яркое, что в нем было, — такие же непослушные рыжие волосы, как у нее.

— Ты что, гладишь джинсы?

Марк пожал плечами:

— Конечно. Все гладят джинсы.

— А толстовку ты тоже гладишь? А трусы?

Он мог бы усмехнуться, ответить что-то дурацкое в духе «хочешь посмотреть?», но нет, Марк залился краской и уставился в асфальт, как обычно, будто самое интересное происходило не вокруг, а под ногами. Он даже не обратил внимания, как она сегодня выглядит.

У подъезда притормаживал черный «мерседес».

— Это за нами, — наткнулась на испуганный взгляд Марка и пожала плечами. — Аля сказала ни в чем себе не отказывать.

Они встряли в пробке на съезде с шоссе, и Марк принялся нудеть, и в обычное время Соня стала бы его успокаивать, говорить, что это не урок, никто вовремя не приходит, на вечеринки нужно являться от пятнадцати минут позже, а самые умные приезжают вообще к фуршету. Но сегодня Соня не собиралась растрачивать себя на Марка.

«Мерседес» оказался не так уж в тему — производить впечатление было не на кого: дом Антона окружал дощатый забор из темного дерева под четыре метра. Она нажала на звонок несколько раз, прежде чем калитка распахнулась с гудением.

— Какой он… прозрачный, — пробормотал Марк.

Соня кивнула: теперь понятно, зачем им такой высокий забор. Дом походил на аквариум: панорамными были даже не окна, а стены, чуть поддерживаемые балками. Сначала ей показалось, что дом одноэтажный, — только присмотревшись, Соня заметила сверху зеркальные панели, которыми был выложен второй ярус. Она сразу вспомнила, как лет десять назад Аля взяла ее с собой на съемки в Нидерланды, где проходил архитектурный конкурс, и там на полянке, окруженной лесом, стоял зеркальный дом, почти растворяясь в окружающем пейзаже. Соня весь день носилась вокруг дома, играя в догонялки с девочкой по ту сторону — единственной девочкой, с которой она могла бы подружиться на этой лужайке.

— Мне в таком было бы неуютно, — Марк озвучил ее мысли, но Соня огрызнулась.

— Ну конечно, не спрячешься.

Уже от калитки было видно все, что происходило в гостиной. Соня вытащила фотоаппарат, с трудом подняла его и сделала первое фото. Аля говорила, что пользуется японской пленкой, которая чуть зеленит лица (аристократическая бледность там в почете), и Соня пыталась повторить картину, где припозднившиеся посетители так же сидят за стеклом в темно-зеленом кафе и говорят о чем-то своем.

Взревела музыка. Марк заткнул уши:

— Так громко…

— Так оставайся здесь. От тебя один негатив, — Соня прошипела и направилась вперед, зная, что он последует за ней, куда бы она ни отправилась, — как паразит, как сиамский близнец, как жухлый осенний листок, прилипший к подошве.

Когда она зашла, сразу наткнулась взглядом на Антона, но он стоял к ней спиной — с Биланом и Другим, не обратив внимания на новых гостей. Полина с Кристиной крутились у бассейна снаружи, Слава делала селфи с головой медведя и кивнула Соне:

— Классные стрелки.

Ни за что не скажет, откуда она их взяла. Соня вытащила из холщовки коробку, подошла к Антону и тронула его за рукав:

— Это тебе.

Антон взвесил бутылку и молча кивнул. Поставил на общий стол и сразу отвернулся.

Соня выругалась про себя и решила пойти другим путем. Достала фотоаппарат и окликнула всех:

— Ребят, давайте сфоткаемся, пока все еще нормальные.

— А кто у нас нормальный? — захихикал Билан.

Антон окинул всех взглядом, как будто кого-то искал, улыбнулся и покачал головой:

— Давай позже? Еще не все собрались.

Соня поставила фотоаппарат на стол и уселась в кресло обиженная. Антон подошел к ней почти вплотную и тронул за плечо:

— Пойдем, кое-что покажу.

Он выделил ее. Из всех именно ее. Соня увидела, как хмурится Слава, и попыталась найти Марка, но он, судя по всему, так и застрял снаружи со своими жуками (и тараканами, так и хотелось ей добавить).

— Ребят, пойдем наверх! — Антон отпустил ее плечо и поманил за собой.

Они поднялись по деревянной лестнице в кабинет с тяжелыми шторами. Антон уселся в кресле за стол — так же свободно, как сегодня уселся в кресло Геннадия, и Соня снова залюбовалась тем, как вольно он ощущает себя в пространстве, как заходит в комнату и делает эту комнату своей, как смотрит на девушку и делает своей уже ее.

Он завел руку под стол, вытащил оттуда ключ и помахал им перед другими:

— Смотрите, что у меня есть.

Открыл шкаф за столом и вытащил оттуда ружье.

— Выстрелит? — хмыкнул Другой.

— Не заряжено, — Антон протянул ему ружье.

Другой кивнул Билану:

— Сфоткай меня.

Все принялись дурачиться на камеру — Соня пожалела, что оставила фотоаппарат внизу. Очередь дошла до нее, она удержала ружье и прицелилась на камеру — прямо в Антона, желая увидеть его взгляд. Вдруг Марк, который появился неизвестно откуда, дернул ее за руку:

— Прекрати, это опасно, можешь кого-то задеть.

— Это ты прекрати быть таким занудой, Марк. Ты мне не папочка, — она нарочно сказала громко, чтобы Антон услышал.

Он и