У стен столицы - Семен Кувшинов

Мовчуна Порфирия Ивановича приняли в партию. В боях за Родину он оправдал оказанное ему высокое доверие, на всю бригаду прославился как неуловимый храбрый разведчик.

Война укрепила у защитников нашей Родины сознание правоты нашего дела, еще теснее спаяла их с партией. И лучшие из лучших, самые достойные, доказавшие в боях свое право на высокое звание коммуниста, вступали в ее ряды.

Тяжелая фронтовая обстановка своеобразно отразилась на росте партийных рядов нашей бригады. В ходе боев были потери, и немалые, а парторганизация численно оставалась прежней, порой становилась и большей, чем раньше. Объяснялось это непрерывным притоком в партию новых людей, стремлением многих воинов связать с ней свою судьбу.

Помню, при освобождении одной из деревень на ее окраине еще слышались выстрелы, а в крестьянской избе собралась партийная комиссия бригады для разбора заявлений вступающих в партию. Бойцы и командиры резервных подразделений по одному заходили в дом, чтобы сразу после вручения партбилета идти в бой. Другие успевали лишь положить на стол листок из тетради или блокнота, на которых были написаны взволнованные слова: «Иду в бой. Если погибну, прошу считать коммунистом».

— Некоторых из этих патриотов я встречал после боя, — рассказывает бывший член парткомиссии Н. А. Будрейко. — Они выглядели бывалыми воинами. Узнав кого-либо из членов парткомиссии, подходили к ним и, как близким, родным, рассказывали о своих боевых успехах, словно отчитывались в том, как оправдывают высокое звание.

Бывало и так: боец с воспаленными глазами, в обожженном и простреленном полушубке или шинели, только что вышедший из боя, увидев тебя, говорит: «Я к вам по очень важному делу. Прошу вас, дайте рекомендацию в партию. Воевать хочу коммунистом, заверяю — не подведу». Боец уходит, а ты при свете фронтовой коптилки долго сидишь и думаешь, как точнее охарактеризовать этого человека, чтобы рекомендовать его в партию. Но вот рекомендация написана, давно ты носишь ее в нагрудном кармане, чтобы при случае сразу вынуть и отдать ее тому, кого она характеризует, а человека все нет и нет. Наконец, узнаешь: «Убит. Геройски дрался».

Начальник химической службы 71-й бригады, ныне гвардии подполковник запаса Н. А. Будрейко.

Так было на войне, которая являлась величайшим испытанием для каждого человека. Ценою крови, а то и самой жизни приходилось воинам оправдывать доверие товарищей, поручившихся за них перед партией. Большую ответственность накладывала рекомендация и на того, кто ее давал. Своими подвигами и образцовым выполнением заданий командования рекомендующие наглядно показывали воинам, к чему обязывает партия своих бойцов, за счет кого она растит свои ряды.

Случалось, что в боях реже становились ряды воинов, случалось, что долго не приходило к ним на подмогу пополнение. И тем не менее если в партию вступал новый боец, то все говорили: «Нашего полку прибыло». К новым боевым штыкам приравнивали и члены партии, и беспартийные вступление краснофлотца или красноармейца в ряды ленинской гвардии. Все ощущали большую силу, если завтра еще один человек пойдет в бой коммунистом.

В наступление!

В декабре задул свежий ветер с востока. Он неистово гнал на равнинах колючий снег, с воем и свистом заравнивал свежие воронки, без остатка сдувал решетчатые следы гусениц танков, пел заупокойную над трупами незваных пришельцев, нанося над ними сугробы, как будто начисто выметал с подмосковной земли вражескую нечисть.

С попутным ветром споро бежали на лыжах смелые советские разведчики в белых халатах. По прочному насту двигалась наша пехота. Лесами пробирались конные отряды, заходившие в тыл и фланги фашистских войск. По окрепшим фронтовым дорогам тянулись длинные колонны танков, машин. На их бортах виднелись надписи: «Вперед, на запад!», «И на нашей улице будет праздник!».

Наступление Западного фронта, начатое 6 декабря, росло и ширилось. Все новые и новые части вливались в состав 1-й ударной армии. Отступая, противник оставлял для прикрытия группы автоматчиков, минометные и артиллерийские расчеты, танковые засады. Перед нашими войсками враг воздвигал густую сеть дерево-земляных укреплений с массой огневых средств. Его заслоны цеплялись за каждую деревню, высоту, стараясь сдержать наше движение вперед. Но боевой, наступательный порыв советских войск не ослабевал.

Штаб бригады Безверхова снялся с обжитого места в деревне Дьяково.

Его хозяйство было погружено в три трофейных грузовика и под охраной взвода автоматчиков отправлено вслед за наступавшими батальонами.

Наш путь проходил через деревню Борнсово. После шестидневных боев от нее ничего не осталось. Сохранилось лишь название.

Когда мы въехали на бывшую улицу деревни, нас встретила группа изможденных, исстрадавшихся жителей. Война лишила людей крова, а зима только началась.

Инструктор политотдела 71-й бригады старший политрук И. Т. Копылов.

Задерживаться здесь было нельзя. Впереди у всех предстояло много дел и забот. И все же комиссар бригады Бобров распорядился оставить на один день в селе команду саперов под руководством старшины 1-й статьи Д. И. Глазкова — срочно помочь жителям устроиться.

Следовавшая за нами машина остановилась около собравшихся колхозников. Из кузова соскочил невысокого роста старшина, а за ним — краснофлотцы. Этот щуплый на вид моряк и был Глазков. Показалось странным, почему именно ему поручил комиссар такое сложное дело. И тут пришлось еще раз убедиться, как хорошо знал Бобров всех людей бригады.

Глазков строил Комсомольск-на-Амуре. Молоденьким пареньком, по путевке комсомола Смоленска, прибыл он в дальневосточную тайгу. День-деньской рубил с товарищами вековой лес, расчищал таежную землю для будущего города, рыл котлованы. Когда земля не поддавалась, ее рвали аммоналом. Так Глазков стал подрывником. Летом спал под открытым небом, зимовал в землянке, узнал, что такое цинга и как лечиться диким луком и морошкой. Рос, мужал, закалялся паренек. Незаметно пробежали годы. Глазков стал минером Тихоокеанского флота. Плавал Дмитрий Иванович на кораблях, ставил и тралил мины, рвал каменистые сопки при строительстве береговых сооружений. Но вот с западной границы донеслась весть о взрывах не мирного характера — началась война. Враги разрушили Смоленск, где Дмитрий родился и вырос, топтали его родную землю. Как тут усидеть вдали от попавшего в беду отчего края? Старшина 1-й статьи Глазков добровольно ушел на фронт, стал старшиной саперной роты в морской пехоте.