И лад, и дали - Николай Ладыгин

В то время отец много занимался живописью и писал этюды пейзажей. Он любил лес, реку; часто рыбачил. Позднее он признавался в любви к природе среднерусской полосы в простых, незатейливых, но очень искренних стихах:

Река и лес — мои мотивы.Люблю я легкую волну,Когда пишу под шорох ивыРечную нашу сторону.

Люблю во всякую погодуДеревья, воду и кусты.Какой хотели вы природы,Какой безумной красоты?

<…>

Пускай двухсотый спутник пущен,И мы освоим небеса, —Я ничего не знаю лучше,Чем наши реки и леса.

В Вельможке в нашей семье родилась сестра Таня, которой отец посвящал много времени: играл с ней, учил читать и рисовать, зимой катал на санках, а летом водил на речку. Ей, самой младшей своей дочери, папа посвятил большую серию стихов и оформил их в самодельный сборник. В нем в поэтической форме были описаны и проиллюстрированы семейными фотографиями события из жизни маленькой Тани.

После войны, в 1945 году, Николай Иванович познакомился с тамбовскими художниками А. Роговым, В. Проскуряковым, С. Корнеевым и другими, вступил в Товарищество художников. Этому способствовала областная выставка 1947 года, на которой папа экспонировал свои живописные работы. Его творения были замечены специалистами и оценены по достоинству.

В 1952 году наша семья переехала из села Вельможка сначала в районный город Кирсанов, а потом в областной — в Тамбов, где отец стал работать художником. Вся дальнейшая его жизнь была связана с этим родом деятельности, приносившим основной доход для семьи.

После нашего отъезда из Вельможки воспитанники детдома стали нам писать письма, рассказывая о том, как они скучают без Александры Ивановны и Николая Ивановича. В нашем семейном архиве до сих пор хранятся желтые листочки из школьных тетрадок, аккуратно исписанные детским почерком:

«<…> Дорогая Александра Ивановна, летом мы Вас увидим. Мы о Вас очень скучаем. Вы уехали, и жизнь как будто изменилась <…>. Просим Вас, берегите свое здоровье. Желаем Вам хороших успехов в работе и хорошего здоровья. Нам очень скучно без Вас и Ваших детей. Целуем крепко-крепко <…>».

«<…> Александра Ивановна, мы о Вас очень скучаем. Как нам хочется Вас увидеть, поиграть с Таней, Лелей! Мы Вас помним и никогда не забудем. Мне каждый раз видится сон, как будто Вы берете меня с собой к себе. Как хорошо послушать замечательные стихи Николая Ивановича. Теперь у нас его нет, но стихи его я помню. Мы очень жалеем, что Вы уехали <…>».

«Здравствуйте, дорогой Николай Иванович. Мы еще Вас не забыли и каждый день вспоминаем. Вспоминаем, как Вы нам показывали разные фокусы и учили нас играть в шашки и шахматы. Большое Вам спасибо, что Вы нас научили играть в разные игры <…>».

«<…> Александра Ивановна, спасибо за то, что Вы меня воспитывали. Александра Ивановна, приезжайте к нам на летние каникулы и возьмите с собой всю семью. Пусть покажет нам Николай Иванович фокусы и будет ходить с нами на речку ловить рыбу <…>».

Отец, обладавший редким внутренним обаянием, очень быстро приобрел друзей среди городской творческой интеллигенции Тамбова — филолога и поэта Б. Двинянинова, поэта С. Милосердова, писателя А. Стрыгина, коллекционера Н. Никифорова и многих других интересных людей. Все они часто собирались у нас дома на улице Тельмана (д. 3): читали стихи, вели разговоры о жизни и об искусстве, играли в шахматы. В то время Стрыгин организовал и возглавил Тамбовское отделение Союза писателей, стал проводить недели поэзии. На них съезжались поэты и писатели из многих городов — Воронежа, Тулы, Челябинска, Москвы. Они сначала посещали нашего отца, а Стрыгин каждый раз неизменно провозглашал: «Неделя поэзии на Тамбовщине открывается в доме Ладыгина».

Отец посвящал своим друзьям стихи — тавтограммы, в которых очень точно был схвачен образ человека, его характер и особенности общения с окружающими людьми. Так, например, коллекционера Никифорова отец представлял таким образом:

Наитьем нагрет до накала,Находку настигнет в намет,На новых народных началахНаряд необычный несет.

Не нужно настойки, наливки,Не нужно наград никаких —Найдет, неуемный, новинки,Напишет новеллы о них.

Несутся находки «налево».Невежды! Несите к нему.Нам о «нержавейках» новеллуНевмочь написать никому.

Напористых незачем нукать —Никифоров новью налит.Никифоров нужен наукам,Непознанный как неолит.

Однажды Милосердов привел к нам домой московского поэта Николая Глазкова. Я хорошо помню, как вошел высокий, плотный, немного сутуловатый человек с живыми глазами и крепким рукопожатием. Он невозмутимо представился: «Я гениальный поэт Глазков». Папа спросил: «А чем вы докажете свою гениальность?» Глазков тут же ответил: «Я могу говорить экспромты и знаю даты жизни всех русских художников». Стали проверять его знания по словарю и с удивлением убедились в справедливости его слов. У Глазкова была феноменальная память! Так началась крепкая и долгая дружба двух Николаев Ивановичей, которая продолжалась до самой смерти отца. Глазков часто приезжал в Тамбов, постоянно бывал у нас, оживляя местное общество своим добрым юмором. Он хорошо играл в шахматы и побеждал всех в уральской борьбе. По его инициативе в единичных экземплярах издавались рукописные сборники стихов отца и альбомы с фотографиями, на которых отображалась жизнь любителей поэзии, собиравшихся в нашем доме. Веселые подписи к ним сочинял сам Глазков. Отец писал о Глазкове:

Глазкова горние глаголыГармонией гремят,И гордые глаза на годыГрядущего глядят.

Гудит не горечью ГренадыГлазковский говорок.Глазков — гротескная громада,Гуманен и глубок.

Глазкова гонит на гастролиНе грохот городов.Гирляндой гражданок густоюГофрирован Глазков.

Года грядущие героюГотовят горный грунт.Гонцы, глашатаи, герольдыГалантно громыхнут:

Для гениального ГлазковаГорючее готово!

У папы, помимо Глазкова, бывали и гостили многие другие известные поэты: Алексей Марков, Игорь Кобзев, Борис Примеров, Василий Журавлев, Вячеслав Богданов, Василий Федоров, Федор Сухов, Владимир Котов, Людмила Щипахина, Анатолий Куприн, Майя Румянцева, Дмитрий Ковалев, Сергей Голованов, Михаил Шевченко и многие-многие другие. Теперь, по истечении времени, трудно перечислить все имена и фамилии. Отец посвятил своим гостям стихотворение «Столик»:

За круглым столиком не разЗимой, когда бушует вьюга,О днях поэзии у насЯ вспоминал в часы досуга.

Читал здесь чуткий Ковалев«Молчанье гроз» родных просторов,Басил Василий Журавлев,Чье сердце самое простое.

Поэзии менялся род,И память мне рисует ярко,Как сыпал стрелами остротВ речах неугомонный Марков.

Стихи, как пламя и узор,Под легким, может быть, наркозомДостойный славы и призовЧитал нам элегантный Кобзев.

Здесь посетил наш уголокВолшебник — Федоров Василий.Он книгой о любви увлекНевест и женщин всей России.

Законов не было сухих,Но гости стульев не ломали.Читала бурные стихиС кудрями золотыми Майя.

Друзей не перечислишь всехИ трудно рассказать толково,Как вызывали шумный смехСатиры мудрого Глазкова.

Я знаю — соберемся сноваЗа круглым праздничным столом,И будет дружеское словоЧередоваться со стихом.

Иногда люди попадали в наш дом самым невероятным образом. К примеру, однажды к нам неожиданно пришел музыкант Анатолий Полетаев — руководитель оркестра «Баян», заслуженный артист РСФСР. Он услышал в Москве об отце от Кобзева, после чего решил лично познакомиться с тамбовским художником и поэтом, побывав в нашем городе на гастролях.

Как-то раз Милосердов в разговоре сказал, между прочим, что Семен Кирсанов сочинил стихотворение «Лесной перевертень» в форме палиндрома, строки которого одинаково читаются слева направо и справа налево: «Это невероятно трудно. Так некогда писал и Велимир Хлебников». Отец очень заинтересовался палиндромом и уже на следующий день представил на суд своих друзей придуманные им обратимые строки: «Кумир беда — дебри мук», «Весна — реверанс Ев» и некоторые другие. Вскоре от сочинения отдельных строк Николай Иванович перешел к написанию стихов, а немного позднее — к поэмам. Они всегда вызывали высокую оценку гостей нашего дома — поэтов.