Мистер Фермер. Между Адом и Раем! - Focsker

лбом соприкасаясь с металлом, пыталась остудить бушующий внутри неё пожар. Чума, Война и Смерть, одновременно обрушились на наследие Его, где-то, скорее всего на Севере, затаился Раздор. Вчера она получила доброе известие из Сада, как ей казалось, засидевшиеся Цветы, приятно обрадовали, проявили несвойственную инициативу, защитили север и… Внезапно объявили о каком-то важном строительстве. Всюду, на всех сухопутных границах и даже морских, прорывы нечистых, атаки и нападения демонов и культистов, но они строят храм?

— Что-то не так. Может Он там… может именно поэтому они… должна быть там… — Голову женщины вновь охватила острая боль. Боль, которую не способны исцелить целители, не заглушат травы и алкоголь. Стоило лишь подумать о желании встретиться с Цветами, о мысли посетить север, как тут же, нечто болезненно било по затылку, кусками вырывая воспоминания и мысли. Млея по Матвеему, ожидая его прихода как в реальности, так и в снах, Аорра начинала забывать, с воспоминаниями терять частичку той неземной любви, а с ней и саму себя. В очередной раз, седьмой за сегодня, Императрица велит прислуге принести зеркало.

Нет при дворе тех, кто ей возразит, потому, сколько бы дроу не била их, сколько бы слуги не убирали, всё повторялось вновь. Зеркало в полный человеческий рост, а в отражении, вместо прекрасной, сильной и независимой Аорры, виделось оно. Существо с повязкой на глазах, искалеченным шрамами лицом, разорванным телом с огромной дырой в области сердца. Существо, оно поглощало разум Аорры, а с ним, стремилось завладеть и телом.

— Сколько можно страдать… — Говорит существо из зеркала, после чего стекляшки разлетаются на тысячи мелких кусков. Всё звенит, крошится, опадает вместе с остатками магического заклинания выпущенного дроу. Проходит всего несколько секунд, и Аорра забывает обо всём, пытается понять, что она делает в тронной и почему здесь такой бардак⁈

Раздор не погиб. Демон предчувствовал свою кончину, серьезно отнёсся к предупреждению брата Смерти и перестраховался. Оставив частичку своей души в дроу, разделив собственную мощь на пополам, никому не сказав, он выбрал ту единственную, переродившись в чьём теле, сможет по-настоящему сеять повсеместный Раздор.

Юг Империи, Город Мудра.

Сквозь непроглядную ночную тьму из воды, стеной из гниющей плоти, поднималась мертвая армия. В ней были и сыновья, и отцы, и дочери с матерями и младенцами, что треща гниющей плотью, наводя на округу зловоние и страх, двигались к городу мудрецов и рыбаков. Каждый состоявшийся мужчина, будь то торговец или ремесленник, стремился попасть в город Мудра. Там ждало его умиротворение, рыбалка, охота, игры и забавы, чья история насчитывала тысячи лет существования. Нарды, шашки, игра в кости, или, быть может, пьянка со старыми друзьями по цеху, наблюдая за тем, как молодые скачут по вытоптанной площади, пиная из стороны в сторону мяч. Город Мудра, находясь за четырьмя фортами вдоль трех рек, олицетворял спокойствие, уверенность и силу, взращённую на Имперской мудрости. К которой, гремя костями, подползало мертвое войско.

Вот уже четыре дня, в здешних местах не звучала музыка, не работали увеселительные заведения, не бегали с мячом неугомонные дети. Живые знали о приближении мертвых и готовились подобающим образом отправить их в последний путь.

— Командир Мудагар Двадцать Четвертый, разрешите доложить! — Подбежав к высокому, плечистому, трехметровому мужчине с рогами и волчьим хвостом, произносит седобородый пустынный лис, чей рост едва доходил до полутора метров.

Мудагар, сквозь артефакт, видя ночью, словно днём, вглядывается в колышущуюся от движения мертвецов реку.

— Докладывай… — Используя на максимум магический предмет, главное сокровище своей семьи, разработанное по идеям Матвеемовым, говорит Мудагар.

— Стены пропитаны огнеустойчивыми настойками и магией, масло и горючие смеси готовы, бойцы на позициях, резервы подняты и в ближайшие полчаса будут готовы к выполнению приказов.

— Хорошо. — Оскалившись зубастой пастью, усмехнулся Мудагар. Он, глава великого, древнего рода, что до сих пор сохранил уважение самой императрицы Аорры. Наследник духа племен Му и перемешавшейся с ними хищной крови Волколаков. Всю свою жизнь Мудагар готовил это поселение, населявшее его стариков к самой главной битве в их жизни. Он знал, ждал и верил, что не умрет своей смертью, что встретится с тем, кто некогда признал его предков, назвав их друзьями и даже взяв одну из них себе в наложницы. Больше всего в своей жизни Мудагар Двадцать Четвертый хотел рассказать Матвеему о своих подвигах, о жизни его народа и узнать, сможет ли он, некогда в одиночку одолевший сразу десятерых опытных бойцов, хоть как-то удивить своего Бога и предков.

— Пусть маги поддержки сравняют пристенные кварталы, строения и дома, всё с землей, а после возведут ров, из руин построек, воздвигнут вторую стену. — Видя, как нечисти становится не просто много, а прямо столько, сколько не сосчитать, отдаёт команду Мудагар.

— Что… как? Знать, это ведь их таверны, мастерские и…

— Либо мы сравняем их гордость и достатки с землей, создав плацдарм для отступления, либо все умрем прямо на этой стене. — Отвечает Мудагар, заметив, как из водной глубины, выходит нечто с неимоверно гнетущей аурой. Оно темнее ночи, а силуэт его выше и шире самого Мудагара на добрый метр. — Блять, а я ведь надеялся, что хоть кто-то выживет, расскажет живым о нашем подвиге. Отправь гонца к Бостиль, пусть укрепляют стены церкви, сегодня, лишь вера спасёт наши души.

— Есть! — Отвечает лис и кидается вниз по ступеням.

Дыхание смерти ощутил за спиной Мудагар, глядя через артефакт на существо, что без магии и прочих прилад, глядело на него в ответ. Демон, поднявшийся из реки, видел Мудагара, шел прямо на него. «Вот он, главный противник, которого я искал всю свою жизнь!» — размашистым движением вытащив двухметровый клинок из ножен, правитель города передает его стоящим рядом инквизиторам. Церемония освящения, зачарования, заставляет сталь вспыхнуть белым, ярким светом, коего этой ночью недостаточно, чтобы разогнать сгустившуюся тьму.

Нечисть, без лестниц, таранов, штурмовых башен и орудий, наползала на город. В ночное небо залпом устремилась тысяча огненных стрел. Красота залпа, полет развивающегося пламени, длились недолго. Несколько секунд, все снаряды ложились на землю, растворяясь в продолжающей наползать на стены гнилой орде. Очередной залп, затем еще. Куда бы ни летели стрелы, они вонзались в плоть, разили мертвецов, чьи тела были пропитаны водой. Одежда не горела, гнилые тела лишь тлели, позволяя мертвецам продолжать свой ход.

Залпы лучников становились нервно хаотичными. Каждый стрелял как мог, в кого мог и видел. Почти все снаряды летели в