G.O.G.R. - Анна Белкина

Подклюймуха раскрыл папку и вытащил пять дел. Серёгин пролистал их. Выбрал одно, с фотографией беленького худенького паренька. «Коровкин Владислав Тимурович» — значилось под фотографией.

— Что вы о нём скажете, Дмитрий Станиславович? — спросил Серёгин.

— Коровкин? Мопед спёр, — ответил участковый. — Чтобы продать. Ну, не учится нигде, подрабатывает, где попало, выпивает. Живёт с сестрой. Родители умерли. Сестру зовут Катя. Она в магазине «Юта» работает продавцом.

— А этот? — Серёгин показал другое дело, где на фотографии красовался холёный розовощёкий детина.

— Ой! — сморщился Подклюймуха. — Пищенко… Я не знаю, какого рожна ему надо! Отец — бизнесмен, мать — адвокат. Катается, как сыр в масле. Всё у него есть — и жратва, и шмотки! Но «Мазду» стянул с дружком своим, вот с этим, Свеклухиным, — участковый достал ещё одно дело. Просто так, чтобы покататься. Они в столб въехали и сбежали, когда тачка «закипела». Но я их всё равно выловил! Свеклухин тоже не бедняжка: папаша — архитектор, мать — домохозяйка. Терпеть не могу богатых мальчиков!

Серёгин подробно расспросил о каждом из угонщиков и, поблагодарив участкового, отправился их отрабатывать.

2. (Приключения Сидорова в городе Гомеле).

А Сидоров ехал в Беларусь. Позади оставались города и деревни. Погода не подвела: небо было ясное, ветерок лёгенький. У Сидорова в кабине играло радио. И сержант даже подпевал знакомым песням. На дороге было мало машин, всего две, или три штуки. Ехали быстро.

Большая часть пути уже осталась позади: Сидоров миновал Сумы. Не смотря на то, что за окнами полз нуднейший из пейзажей: поле — полоска деревьев — поле, у сержанта было отличное настроение. Потому что, по его мнению, в Гомеле и должен был быть ответ на главный вопрос: кто угнал «Жигули» Петрова и зачем. Но вдруг остановка. Какой-то пастух выгнал на шоссе стадо коров. Сидоров нажал на тормоз. Бурёнки двигались медленно: от жары они разленились. Пастух стегал их длинным хлыстом, кричал что-то, бегал из стороны в сторону. Но это мало помогало. Коровы упрямились и недовольно, сердито мычали. Прошло не меньше часа, пока последняя корова, размахивая хвостом и пыля, перешла через шоссе на другую сторону. Сидорову не терпелось поскорее нажать на газ и поехать. Он ёрзал на сиденье, руки бродили по рулю, а нога не покидала педали газа. Однако пришлось ещё подождать, пока пыль осядет…

На границе образовалась солидная очередь. И стояли они, похоже, долго и без продвижения. Некоторые водители вышли из кабин. Стояли на улице, курили и ругались. Другие курили и ругались прямо в кабинах. Один бродил по обочине и курил. Ещё один бросил сигарету и отправился за кустик. Сидоров не курил, но ругался. Радио выключил: раздражать начало. Кто-то сказал, что на таможне перерыв, или выходной. Тогда Сидоров вспылил: стукнул по рулю двумя руками и громко чертыхнулся. Как же, он тут стопорится, сидит, прозябает, а в Гомеле в это время!.. Однако сержант быстро взял себя в руки.

Очередь Сидорова подошла глубокой ночью, даже, кажется, уже под утро. Часы на магнитоле высвечивали три, или четыре часа. А если учесть, что он встал в эту очередь в «19:23», то проторчал сержант в ней почти полусуток. За это время Сидоров успел сделать некоторые выводы о работе таможни. А именно, что пропускают они не всех и не сразу.

— Ваши документы! — рявкнул усатый громила, протянув богатырскую ручищу.

— Вот, — Сидоров отдал всё, что у него было.

Тот выхватил, надвинул очки на широкий хохляцкий нос.

— Выйдите из машины, — приказал ещё один, подошедший с другой стороны. И лицом, и повадкой он напоминал робота.

Сидоров вышел. Откуда-то взялись ещё трое. И они все, вместе с «роботом», обшарили все закоулки его старенького голубого «Москвичика». Толстый-усатый штудировал каждую бумажечку. Сидоров топтался, не зная, что сказать.

— Хм… — густо хмыкнул он, сдвигая очки на кончик носа. — Что-то у вас не так…

— А? — удивился Сидоров.

— Пройдёмте! — выплюнул толстяк.

Сидоров икнул:

— Н-но?..

— Пройдёмте, пройдёмте! — вторил «робот» и ещё и подтолкнул Сидорова в спину.

Ошарашенный, сержант, молча, поплёлся за ними. Шли по тропинке. Вскоре за соснами замаячило приземистое одноэтажное здание. Над его коричневой деревянной дверью значилось: «Таможенный пост № 3». «Робот» открыл дверь.

— Входите.

Сидоров поднялся по ступенькам. На трёх ступеньках споткнулся четыре раза. Вошёл. Внутри было темно и сыро. Пахло плесенью. Сидоров не успел ничего рассмотреть, как перед ним распахнулась следующая дверь.

— Сюда, — механически показал «робот».

Сидоров сделал шаг из темноты коридора в свет кабинета. Кабинет был заурядный. Обои старые. Мебель — тоже. Большую часть площади занимал письменный стол. За столом сидел дородный седовласый майор.

— Садитесь, — майор указал на стул.

Сидоров тупо сел.

— Сигарету? — поинтересовался майор.

— Я-а н-не курю… — выдавил сержант.

Мимо него просвистел усатый. Отдав честь, он шваркнул на стол перед майором документы Сидорова.

— Подделка, — коротко пояснил он.

— Как это?! — возмутился Сидоров. — Я же сержант милиции! Сидоров Александр Александрович, уголовный ро…

— Не кипятитесь, — спокойно перебил майор. — Сейчас мы пошлём запрос и всё выясним.

— Но, что тут выяснять? — Сидоров встал. — Вот, удостоверение, — он откопал его в куче других документов и протянул майору.

Майор, молча, взял и, не глядя, отложил.

— Садитесь, садитесь, — бесстрастно повторил он.

Делать было нечего. Сидоров сел. За его спиной безмолвно стоял «робот». Майор взял лист бумаги и ручку.

— Сидоров Александр Александрович, говорите? — спросил он.

Сержант кивнул. А майор записал.

— И в каком же отделении милиции вы работаете?

— В Калининском районном, — ответил Сидоров.

Майор опять записал, а потом минут пять что-то списывал с документов сержанта. А Сидоров обалдело наблюдал, хлопая глазами. В зарешеченное окно заглядывали тёплые и приветливые утренние лучи. Разлапистое растение на грязноватом подоконнике цвело. Сквозь приоткрытую форточку в кабинет вливался сосновый аромат, и неслись заливистые трели скворцов. В природе всё было отлично, но…

Майор прекратил писать и отложил ручку. Придвинулся к компьютеру.

— Сейчас, я пошлю запрос в ваше Калининское районное отделение и всё про вас узнаю.

— Я спешу… — промямлил Сидоров.

— Как ответ придёт, так мы вас и отпустим, — майор указательным пальцем тыкал в клавиатуру, набирая по одной букве за несколько минут. — Может быть, — «обнадёживающе» прибавил он.

— А когда придёт этот ответ? — осведомился Сидоров.

— Может, сейчас прямо, а может и через неделю.

— Не-де-лю! — Сидоров обвис на стуле…

3. (Приключения Серёгина в городе Донецке).

Первым Пётр Иванович решил отработать Коровкина. Поэтому от Подклюймухи следователь отправился прямо в магазин «Юта», где работала его сестра. Магазин находился недалеко — на углу улицы Пролетарской и Раздольной. Он был небольшой, но светлый и уютный. Сначала «Юта» была крошечной, но постепенно к ней пристроили ещё два отдела. Об этом расширении напоминала разноцветная плитка на полу магазина. Возле входа, на стенке висело большое зеркало. Посетителей было немного. Возле отдела игрушек, в котором работала нужная Серёгину Коровкина, стояла одна пожилая дама в стандартной одежде для пожилых дам: красная блузка и чёрные брюки. Она усиленно крутила в руках игрушку: щекастую куклу на пони.

— А что, пупс от лошадки не отдирается? — скрипуче изрекла она, брякнув игрушкой о прилавок.

— Э-э-э… — Коровкина пришла в замешательство. Затем покачала головой.

— Какая скучная и отупляющая игрушка! — грубовато сунув пупса Коровкиной, дама удалилась, еле волоча ноги, обутые в туфли на высоких каблуках.

Коровкина выглядела блёкло и устало. Пупс на лошадке — захватанно. Наверное, дама была не первой, кто вернул его назад, узнав, что он «от лошадки не отдирается»…

— Здравствуйте, Екатерина Тимуровна, — поздоровался с Коровкиной Пётр Иванович.

Коровкина, увидав его удостоверение, вся сжалась, побледнела.

— Что-то с Владиком? — испуганно пролепетала она.

— Нет, нет, — возразил Серёгин. — С вашим братом всё в порядке. Я просто хотел узнать, с кем он дружит, какой образ жизни он ведёт. Работает? Учится?

— О-он что-то сделал? Опять угнал? — всхлипнула Екатерина. На глазах у неё выступили слёзы.

— Нет, пока он ничего не угнал, не волнуйтесь, — успокоил Коровкину Пётр Иванович. — Я просто хочу побольше узнать о вашем брате, что бы окончательно исключить его из списка подозреваемых.

Коровина расплакалась.