G.O.G.R. - Анна Белкина

Прочитав всё это и выписав аккуратненько на бумажку, Серёгин удивился. Получалось как-то нелепо. Зачем перекрашивать, менять номера? Что бы просто выкинуть? И зачем, спрашивается, снимать детали и ставить их на место? Ведь ни в одном автомобиле ничего не пропало — только вентилятор этот дурацкий! Цель угонов абсолютно непонятна. Кто только мог так странно, глупо поступить? Подростки, что ли? В суперменов играли малыши? Побаловались и выбросили? Надоела игрушка? А красить зачем? И номера менять? И почему все машины выкидывались именно в Пролетарском районе? Не там ли живут наши угонщики?

Размышления Серёгина прервал пронзительный скрип открывающейся двери. Следователь оторвался от своей бумажки. В кабинет вошёл унылый Сидоров. Пётр Иванович сразу понял, что сержант ошибся со своей гипотезой. Если бы Сидоров оказался прав, то был бы сейчас довольный, как три слона.

Глава 6. Свет во тьме

— Ошибся я насчёт Петрова, — грустно сказал Сидоров, садясь на стул.

— Посмотри, лучше, что я в сводках нашёл, — Серёгин протянул сержанту бумажку. — Очень любопытно.

Сидоров прочитал. Пожал плечами и хихикнул.

— Ну и ну! — сказал сержант. — Больные они, что ли? Хобби новое нашли — вместо аниме и календариков?

— Какие календарики? — не понял Пётр Иванович.

— Да это я так, образно говорю, — объяснил Сидоров. — И чего это они ради одного вентилятора целых три машины украли? Выбирали, что ли?

Потом сержант взял сводки и принялся их перечитывать. Причём читал всё. Что попадалось, не только про угоны. И это сослужило ему службу.

— Пётр Иванович! — выкрикнул Сидоров и подпрыгнул на стуле. — Смотрите!

Сержант вскочил и закружился по кабинету, читая на ходу:

— Второго марта две тысячи восьмого года был убит преступный авторитет по кличке Рыжий… Настоящее имя такое-то, родился… тра-ля-ля…

— Что это? Причём здесь авторитет? — удивился Серёгин.

— Вот тут написано, — Сидоров подошёл и сунул сводку под нос Серёгину. — Вот тут написано, что на месте преступления видели ту же «Волгу», которую в Кучеровом нашли!

Пётр Иванович рывком выхватил у сержанта сводку и стал читать: «… Преступники скрылись на голубой „Волге“ старой модели, номер такой-то», от «Москвича», кстати.

— А ну-ка, ну-ка… — проговорил Серёгин, листая страницы.

Оказалось, что оба «Москвича» были замешаны в «мокрых» делах. И убиты в обоих случаях авторитеты, «воры в законе». Один был Сёма (Семён Семёнович), а второй — Короткий (Владимир Коротких). Ни одно убийство, естественно, не раскрыто. Такие вещи, обычно, не расследуют: «заминают» от греха подальше.

— Молодец, Саня! — похвалил сержанта Пётр Иванович. — Кажется, ты пролил свет на наше дело. Кстати, что ты нарыл в больнице?

Сидоров рассказал про родственников Форелько. Пётр Иванович сказал, что их всех следует проверить. Ведь насчёт убийств они с Сидоровым могли и ошибаться. Поэтому Сидоров решил отправиться в Белоруссию и отыскать Леонида Погодина и Вячеслава Феклистовича. Пётр Иванович тем временем проверит курьера Гулькина и разберётся, всё-таки со всеми убийствами.

Глава 7. Взлёты и падения Степана Ведёркина

Праздники Первого мая не принёс радости Стёпе Ведёркину. Утром он поругался с матерью. Галина Анатольевна собиралась к сестре, Стёпиной тётке, на целых два дня. Стёпа же не хотел, сочинял отговорки. В конце концов, Галина Анатольевна уехала сама, сказав сыну на прощание, что он — «идиотский ребёнок» (хотя ему было уже двадцать два года). Стёпа только плечами пожал, и снова улёгся в постель. Проспал до часу дня. Встал разбитый. Весь день промучился: сроки поджимали, завтра надо было, как штык, к семи утра привезти Гарику старую машину. Стёпа уже успел тысячу раз пожалеть о том, что согласился на эту работу. Вообще, Ведёркин не был храбрецом, а тут надо было рисковать чуть ли не каждую минуту! Стёпа порылся в холодильнике. Обнаружил вчерашние сырники. Сжевал их прямо так, холодными и без сметаны. Грязную тарелку Стёпа бросил в раковину и даже не подумал вымыть. Расхлябанно, вразвалку, прошествовал из кухни в комнату. Плюхнулся на диван и включил телевизор. По всем каналам передавали праздничные демонстрации и концерты. Какие-то детишки бездарно прыгали по сцене под народную музыку, постоянно сбиваясь с ритма.

— Ух! — поморщился Стёпа и выключил телевизор.

До шести вечера Стёпа слонялся, ничего не делая. Потом пообедал борщом и котлетой. Добавив в раковину ещё две тарелки, Стёпа минут десять бродил по пустой квартире, а потом решил пойти на улицу. Возле дома гулять не хотелось: там было полным-полно знакомых. Не столько его собственных, сколько матери — надоедливых, брюзгливых старушенций, которые всё время нудят и учат жить. Чтобы не попасться им в лапы, Стёпа сразу же поехал на площадь Ленина. Погода выдалась чудесная: светило солнышко, весело шуршали листиками деревья. Птички заливались беззаботными трелями. Вчерашнего ливня — как не бывало. Только кое-где остались маленькие тёплые лужицы, да и земля ещё была сыровата.

На площади Ведёркин проболтался до самой ночи, подрался с каким-то пьяным, получил фингал. После салюта Стёпе вдруг захотелось домой, подальше от толпы и шума. На маршрутки уже успели выстроиться длиннющие очереди. На такси не хватало денег: потратил на пиво, сигареты и чипсы. Потоптавшись немного в хвосте очереди, Стёпа решил идти пешком. Витрины магазинов провожали его весёленькой цветной подсветкой. Стёпа спустился к Кальмиусу. Навстречу ему катилась подвыпившая компашка студентов.

— Эй, Вася, ты чо? — крикнул один из них.

— Я не Вася… — угрюмо буркнул Стёпа.

Студентам было не до него. Они просто шли дальше, оглашая улицу смехом и выкриками. Стёпа перешёл мост. Сначала хотел завернуть на набережную, но побоялся: там часто шатаются всякие бандюги и наркоши, а он, Стёпа, не умел драться. Поэтому Стёпа пошёл дальше, по Ильича. Прошёл мимо салона «Пежо» и шикарного мебельного магазина «Интерио», где никто никогда ничего не покупал и не купит — дорого. Потом были какие-то серые недостроенные дома, похожие на рыбьи скелеты, сверкающие огнями супермаркеты «Домотехника» и «Амстор». Стёпа шёл по стороне больницы Калинина, где ещё сохранился советский выбитый и выщербленный асфальт. Прямо посреди дороги попадались люки, заваленные увесистыми каменными тумбами, а иногда и открытые. Потом Стёпа свернул на улицу Марии Ульяновой. Позади остался закрытый «Фокстрот». Полыхало синими и красными огнями казино «Зигзаг», где проводили время азартные богачи. Живая изгородь из туй вокруг казино мягко благоухала. Правда, больше половины туй следовало выдернуть: они не принялись, и стояли сухие и жёлтые.

Стёпа вышел на улицу Овнатаняна. Хотел пойти ночевать к другу Вадиму, но в темноте заблудился и попал в незнакомый двор. Дворик был тесный, грязноватый. Кое-где виднелись силуэты детских турников. Возле дорожки торчал единственный фонарь, но он был разбит и тёмен. И тут Стёпа увидел машину. Это били старенькие, поцарапанные «Жигули» — «шестёрка». В яблочко! Стёпа посмотрел на дом. Ни в одном окне не горел свет. Жильцы спали, или их не было дома. Пора. Он тихонечко подошёл к машине и аккуратненько, по-слесарному, взломал дверцу. Сигнализация пискнула лишь один разочек, тоненько и жалобно. Угонщик отлично разбирался в автомобилях, и сразу же оборвал нужный проводок. Стёпа уселся в водительское кресло и завёл мотор. Потом задним ходом выехал со двора, развернулся и поехал назад, к центру. Вдруг, откуда ни возьмись, на дорогу выскочил какой-то человек. Стёпа думал о своём, поэтому заметил пешехода слишком поздно. Он со всей силы вывернул руль влево, стараясь объехать человека, но всё же зацепил его крылом. Тот вскрикнул. Стараясь не смотреть назад, Стёпа поддал газу.

Гарик будет ждать его с машиной в парке Ленинского комсомола. На машине до парка он доедет минут за пятнадцать. Стёпа решил нигде не задерживаться. Часа через два автомобиль уже будет в розыске. Как ветер, «Жигули» домчались до парка. В это время, под утро, дороги свободны. ГАИ нет. На такой дороге и Шумахера обогнать — раз плюнуть. Но Шумахер не живёт в Донецке. Он, наверное, и не знает про существование подобного города…

В парке Ленинского комсомола нормально, безопасно гулять можно было только возле Монумента Освободителям и гостиницы «Виктория». Там были ухоженные газончики, симметричные клумбы, удобные дорожки, новые лавочки, детская площадка, фонтан и кафе. А вот, если пройти дальше, вглубь, то там парк постепенно превращается в лес. На кривых и извилистых тропинках человек мог запросто заблудиться. Люди по этим тропинкам никогда не ходили. А если и попадались, то такие, которых следовало бы обходить десятой дорогой.

Стёпа въехал в парк. По правилам машину надо было оставить на парковке. Но, проигнорировав это правило, Стёпа направил ворованного «коня» дальше, под круглый знак с перечёркнутой машинкой. Миновав несколько аллей с мемориальными досками, угонщик повернул «Жигули» в заросли. Машина затряслась на кочках. Заехав в глушь, «Жигули» остановились перед упавшим деревом. Стёпа решил не выходить в «лесную» неизвестность. Запер все дверцы изнутри и решил соснуть часок-другой. Разбудил Ведёркина рокот мотоциклетного моторчика. Он приоткрыл один глаз и увидел в зеркале заднего вида… Нет, не мотоцикл — мотороллер. Неуклюжий такой, синенький. Мотороллер притормозил у какого-то каменного круга, что торчал из-под земли. Наверное, бывший люк. Со «стального ослика» суетливо слез Гарик. Нараспашку весь, без шлема, растрёпанный.